Барабанщик Усикум

    
     Класса до восьмого все, что я знал о Толе Усикуме, укладывалось в несколько прилагательных и одно существительное: высокий, пунцовощекий антисемит.
     Мне приходилось слышать теорию: "антисемитизм проистекает от евреев полукровок". В качестве примеров фигурировали фамилии: Бонапарт, Ульянов, Джугашвили, Шикльгрубер...
     Но Толик не был полукровкой, в его родословной доминировали Ивановичи, Петровичи и Федоровичи. И угадать в его широкоскулом лице потомков племени Давидова было невозможно.
     Как бы там ни было, но от Толиной нелюбви к семитам натерпелись многие, в том числе не имевшие никакого отношения к евреям: Бори, Левы, Аркадии и я, обладавший подозрительным для Усикума фамильным окончанием "ич".
     Помню, как, напуганный его подозрениями, я выкрал из учительской школьный журнал. Долго с тревожным волнением в руках рылся в серых плотных листах. Наконец нашел. Возле моей фамилии стояла "правильная", исключающая Толины претензии, национальность!
     Я выкрал, рискуя грандиозной взбучкой, школьный журнал и ткнул Усикуму пальцем в графу "национальность".
     "Заметано" - сказал Усиком и протянул мне руку.
     Антисемитизм у Толи доминировал во всем: в поступках, привычках, высказываниях. Главной своей способностью он считал умение распознавать "жидовскую морду". А других у него у него, казалось, и не существовало. Он и правда не рисовал, не лепил, не вырезал лобзиком, не занимался художественным выжиганием. Учился плохо, но свою неуспеваемость Т. Усикум списывал на "жидовские" козни.
     Но случилось так, что на заре Толиной юности в его большие оттопыренные уши влетели поразившие его мелодии ливерпуской четверки "The Beatles" и особенно задевшим душу Усикума барабанным соло битловского ударника Ринго Стара. Толя, употребив несколько кастрюль и тарелок, попробовал скопировать запавшую в душу барабанную импровизацию. И к своему, и общему удивлению у Толика обнаружились музыкальные способности. Это можно было бы списать на наследственность. Однако Толины родители музыкальными способностями были обделены напрочь. И, сколько я помню, в застольных спевках всегда фальшивили и путали тексты песен.
     Жизнь, как и музыка, состоит из беспрерывных вариаций! Не прошло и нескольких месяцев, и Толя уже играл на трехрядке и басовой балалайке! В его комнате появилась небольшая фотография "золотой четверки" и отдельно большой портрет барабанщика Ринго Стара.
     Следуя за Ринго Старом, волосы на Толиной голове, стали катастрофически удлиняться. В "техасах" местной швейной фабрики появилась подозрительная бахрома. Пальцы обеих Толикиных рук украсились плетенными из телефонного провода кольцами.
     - Как у Ринго! - комментировал обилие колец Толя Усикум.
    
     Вскоре Толина комната напоминала скорей каморку папы Карло, чем жилую квартиру. В ней пахло: стружками, опилками, пластмассами и кожей. Усикум творил барабанную установку. Когда не хватало: болтов, фанеры, пластмассы, кожи, а украсть их было негде, Толя заявлял: "Кучерявые дела!" - подозревая в отсутствии материалов еврейские происки...
     В итоге Толя смастерил не совсем эстетически выдержанную, но довольно звонкую ударную установку.
     - Тр - ра - ааааа! - с утра до ночи выдавал трескун. - Ту-ту! - вторил ему большой барабан. Микрорайон стал напоминать не то военный плац, не то идущую в атаку армию. Нельзя сказать, что Толины импровизы отличались слаженностью и имели композиционный рисунок, но зато громкостью они могли поспорить с самыми громкими рок барабанщиками.
     - Толян, куда ты лезешь, все ж музыканты моромои! - пытались сбить Толика с выбранного пути непутевые товарищи.
     - Они больше на скрипках и кларнетах шарят. А в роке их нет. Аппарат тяжело таскать! - парировал Толя. И потом битлы - пацаны, как и я, с рабочих окраин! А кучерявые на окраинах не живут!
     Освоив несколько незамысловатых ритмов и отправив при этом парочку слабых здоровьем соседей в госпиталь, Толя с головой ушел в организацию школьной рок-команды. Дирекция, понимая, злободневность вопроса назначила завуча по воспитательной работе Макара Антоновича посредником между Толей и дирекцией школы.
     - Толян, слухай сюды, - сказал завуч. - Немедленно сбрей пейсы, бахрому, сыми эти "пидарские" кольца, и ты получишь гупера. (динамики). -
     Заметано, - Толя пошел на компромисс. Через несколько дней, подравняв кое-что на голове и техасах, Толя поехал с Макаром Антоновичем на подшефный завод за аппаратурой. В целом и в частностях она оказалось старьем, мусором и обломками.
     Убогие колонки "Аккорд-10" издавали кашляющие и хриплые звуки. В предположительно солирующей гитаре фирмы "Иолана" не хватало одного звукоснимателя и пары колков. На бас-гитаре "Орфей" отсутствовали струны. Орган "Вельтмайстер" походил на фисгармонию. Комплект тесловских микрофонов носил на своих металлических сетках отпечатки чьих-то зубов. Во всем этом лампово-транзисторном хламе привлекательней всего смотрелась барабанная установка рижского производства…
    
     Раздобыв золотой краски Толик, вывел на большом барабане сурово - романтичное название "The Руссичи" и принялся формировать состав.
     Барабанщиком и руководителям Толя назначил себя. Гитаристом утвердил меня (человека, поведавшего этот рассказ). Басистом объявил: узкоглазого и коротконогого Тимура Багирова. -
     Но он же не умеет играть, - возразил я Толе. -
     Зато на Леннона похож, - оборвал руководитель.
     Горячий спор разгорелся вокруг клавишника.
     Толя предлагал слабенького аккордеониста славянина Лешу Дьякова. Я сильного классического пианиста еврея Леню Кантора. Нельзя передать словами шум, поднятый руководителем группы. Отборный мат дрожал на стеклах и ухал в углах маленькой репетиционной комнатки. Самым приличным предложением длинной петляющей Толиной речи было: "Я лучше раскромсаю аппарат, чем сяду играть с кучерявым!"
     Не подействовало и то, что Леня согласен тягать аппаратуру, что он классно разбирается в электронике и что, наконец, он парень с окраин.
     - Нет, - Толя категорически отвергал аргументы в пользу Кантора.
     Я уже было хотел сдаться, как в мои руки попал журнал "Кабета и Жице" ( из которого мы в основном черпали сведения о современной рок- музыке)
     В статье о "Битлз" я обнаружил слово "жиде": за ним стояли фамилии битловского менеджера Брайна Эпстаина и барабанщика Ринга Стара. Я ткнул Толе пальцем в слово "жиде" и указал на фамилию битловского ударника.
     - Ты хочешь сказать, что Ринго кучерявый? - недоуменно спросил меня Усикум.
     - Я ничего не хочу сказать. Я только констатирую!
     - Как ты можешь констатировать. Когда ты не знаешь польского, - ухмыльнулся ударник Толя.
     - Хорошо, - ответил я. - Пойдем к Стасу Ковальскому...
    
     Стас Ковальский, перешагнувший полувековой рубеж жизни, но так и оставшийся без возраста человек, являл собой, как тогда говорили, нерушимую связь поколений и социальных слоев советского народа. Стас водил дружбу с замом винного отдела и репрессированным троцкистом. Распивал спиртные напитки с несовершеннолетними и с людьми, давно позабывшими свой возраст. Ковальский встретил нас своим любимым вопросом "Цо маж" и с любопытством глянул на наши карманы.
     - Переведи, что тут написано... Толян ткнул в статью о "битлах"
     - То есть работа. А за всякую работу повинно наливать, - перебил его Ковальский.
     - Налью, - Усиком отвернул полу пиджака.
     - Дзе? Стас заглянул в журнал
     - Тут, - указал Толик.
     - Жиде, - прочел Ковальский.
     - Кто? - взволнованно осведомился Усиком.
     - Все, - объявил переводчик.
     - И этот, - барабанщик ткнул пальцем в фотографию Ринго Стара. - Не может быть!
     - И той. Вшысткие вокуль, сына, жиды! Вшистко едно жидовско паньство!
     Толя вмиг стал чернее грозой летней тучи, даже пить отказался.
     - Ну, так берем Кантора на орган, - поинтересовался я, у руководителя выходя из Стасова подъезда. Толя промолчал.
     А вечером из Толиной комнаты исчезла фотография "The Beatles" и портрет Ринга Стара. На следующий день Толя явился в школу без колец, а после занятий постригся и объявил: - Иду записываться в бокс.
    
     Руководство группы легло на мои плечи....
     В составе замелькали еврейские фамилии: Кантор, Сандлер, Дольник, Абрамович...
     - А что же Толик? Как же он? спросит читатель. Скажу только, что знаю.
     В секции бокса Толе не повезло. И рост у него был что надо. И левая ударная. И "крюк" получался, дай Бог каждому. Но на Толино горе тренером оказался крючконосый Вениамин Залманович Альтшунер!! Пришлось бросить и податься в подпольную школу каратэ, но и там руководителем числился Алик Фридман!!!
     И в Советской Армии Усикуму не "покатило" Ротным старшиной у него оказался прапорщик с окаянной фамилией Рабинович!!!
     - Всю службу сбил, - жаловался мне Толян после демобилизации...
     Прошло несколько лет, Толя окончательно пропал из моей жизни, и что с ним сегодня мне неведомо. В мире теперешних реалий скорей всего он возглавляет какое-нибудь националистическое движение.
     Кстати недавно мне в руки попалась патриотическая статья, подписанная инициалами А.У.
    
    

    

Оглавление     Записная книжка