Закадычные друзья

 

- …а вам ничего и не нужно выдумывать. Вы только то, что наши оппоненты говорят, ставьте с ног на голову…. и главное больше патриотичности, песен там, маршей, речей, исторических выкладок… не важно, что они  неверно отображают события.  Нам нужна не историческая правда. Нам важен сиюминутный результат...  ну, убедил я вас? Согласны взять на себя роль глашатая нашей политики в стране «U»? 

- Не знаю, - политический комментатор ТВ Брехло-Кисилевский почесал залысину, - получится ли у меня?
    - Да все получится. Про Геббельса слыхали? Так вот он говорил. Где это у меня записано. Вот. Дайте мне средства… да, да… массовой информации… и я из любого народа… ага… сделаю стадо свиней. При всей нашей нетерпимости  к Геббельсу и фашизму... Он прав. Так, что идите и освещайте грядущие события в нужном нам свете, полномочия у вас неограниченные, а нет… так мы…  другого найдем.
    - Нет. Нет. Я согласен.

    Комментатор первого канала Брехло-Кисилевский выскочил из директорского кабинета. Да что там выскочил. Выпорхнул! Взлетел соколом! Взмыл орлом! А как не взвеешься, не взлетишь, не взовьешься… с таким-то постановлением, что лежит в папке с надписью «Дело»
    ​
    Папка - это вам н​е​ внутренняя сеть, не корпоративная электронная почта, не скайп, не чат.  Папка - это броня. За ней как за стеной. А с другой стороны папка - пшик. Пепел….  сжег и концы в воду.
    Брехло-​Кисилевский крепко прижал «Дело» к груди и вскрикнул:
    - Ужо я вам покажу! Ужо я вам заварю жаркого политического киселя! Просоответсвую фамилии!
    - Простите, с вами все в порядке, - Обратился к комментатору его коллега, - Может быть вам нужна помощь?
    - Помощь? – Недоуменно спросил Брехло-Кисилевский​.​ - Какая помощь. Ты как стоишь! Что за вид! А ну - как поправь галстук. Застегни пуговицы и шагом марш на службу! Ишь распустились. Ужо я вам лоботрясам покажу мать… кузьки… у меня не забалуешь…

    

    В эмиграционном центре встретились двое мужчин. 

    ​- Иван Ничипорович, - представился коренастый сбитень с вислыми усами. 
    - Николай Петрович. - Отрекомендовался высокий здоровяк с густыми бровями.  
    Мужчины пожали руки и сразу почувствовали друг к другу искреннюю симпатию.
    Иван Ничипорович певучим  малороссийским говорком поинтересовался:
    - В​ы на какой вулици живете?
    Николай Петрович ответил волжским окающим баском.
    - Да я пОка ни на какОй не живу. ТолькО вчера приехал.
    - Тогда селитесь на моей шо на сорок третей, - Предложил Иван Ничипорович, подкручивая вислые усы, - В нашем доме как раз есть вольне апартманти.
    - Простите?
    - Я в том смысле, шо в нашем доме есть  свободные квартиры. Так оно знаете сподручней. Вы мене допоможите в чiм, а я вам. Я по слесарной части. В механическом

цехе мастером був.
    - А я​ по столярной, - трогая густую бровь, произнес Николай Петрович, - в строительном тресте на доске почета висел.

    Вскоре Николай Петрович поселился в доме Ивана Ничипоровича,  и началась между ними настоящая мужская дружба. Все в округе стали называть их  «закадычные друзья»​.

    Бывало, придет Иван Ничипорович в гости к Николаю Петровичу​​, - ​ ​тот сразу наливает соседу рюмку холодной водки и тарелку щей.
    - Скольки не кушал я щей, Микола Петрович, а таких як у вас не кушав ніколи. И наваристы вони в меру… и кислые в самий раз.
    - А вы попробуйте-ка, дорогой друг, еще моей гречневой каши с говяжьими котлетами. Попробуйте. Попробуйте.
    - Зараз спробую. Отчего ж не спробовать?! 
    Иван Ничипорович разламывает котлету на две части. Одну половинку в сторону откладывает, а другую, которая больше, подцепив вилкой, забрасывает в свой вместительный рот. Пожует ее и с благолепием в голосе, проворкует:
    - Яки дивные у вас, Микола Петрович, котлеты. И фарш без без лишнего воздуху и хлибних крошек в меру.
    - А вы ее кашкой закушайте, Иван Ничипорович. Котлета без каши, что конь без седла.
    Гость большой ложкой забрасывает кашу в рот.
    - Хороша. Ладна. Добра у вас каша, Микола Петрович. Ой, гарна. Крупинка в крупинку. Скольки я каш не кушал, а такую не встречав, - а так как балуется  Иван Ничипорович стихами, то добавляет что- нибудь поэтическое, - Чистый эмпирей, а не каша.
    А другой раз скажет:
    - Четырехстопный амфибрахий эта ваша гречка! Чистий Тарас Шевченко!
    После киселя с песочным печеньем, которое Иван Ничипорович иначе как манной небесной не называет, мужчины переходят в салон.
    - Угощайтесь, любезный Иван Ничипорович, моим табачком. - Говорит Николай Петрович, протягивая другу табакерку. Иван Ничипорович набивает самосадом вишневую, что привез он с собой в эмиграцию, трубочку. Делает затяжку. Закрывает глаза. Выпускает тонкую струйку дыма и упоенно говорит:
    - То не табак у вас, Микола Петрович, а сущий  Боинг 747. Чисто на небесах побував. Откуда вы тольки такой берете?
    - Я его у себя на гряде, что выдал мне муниципалитет, выращиваю.
    - Ось як! Я ж, як вам ведомо, тож табачишко ращу, однако ж ваш куда як забористей, да заковиристий ... Чисто наждак. Так всего и продирае до самих пят. 

    Покончив с курением. Иван Ничипорович  выбивает пепел из трубки. Встает с кресла и начинает, неспешно прогуливаться по комнате. Останавливается у акварельных картинок, что пишет в свободные минуты хозяин квартиры. Замирает у фотографий родных и близких, что как две капли воды похожи на хозяина апартамента. Все, они как Николай Петрович бровастые, вихрастые, губы бантиком. Так, кажется, сейчас и скажут, припадая на «О»
    - ВОт мы какОвские вОлжские.  
    Затем гость переводит взгляд на огромную рыбину, что висит на стены. Живо интересуется:   
    - Откуда ж у вас, любезний Микола Петрович, така огромна рыбина?
    - Поймал.
    - Когда ж это  вы примудрилися?
    - Помилуйте, как это когда, - Восклицает хозяин квартиры, - да прошлым летом и поймал!   Или вы забыли, любезный Иван Ничипорович, как помогали мне ее тащить!?
    Иван Ничипорович, скребет мозолистой пятерней буйный свой чуб и говорит:
    - Шо-то я не припоминаю, любезний Микола Петрович, такую животину. То ж не рыба, те крокодил!
    - Здравствуйте, пожалуйста, крокодил, - Хозяин квартиры округляет голубые глаза, - это же бас!
    Да вы мене дурите, Микола Петрович, яки ж это бас. То ж щупак!
    - Какой же это… побойтесь Бога… щупак? У щупака полосы вдоль, а у баса поперек.
    - Ну- ка. Ну-ка. Точно. Ваша правда, Микола Петрович, то бас. Ишь яки вымахал! И де ж вы такого бегемота взяли?
    - На дальнем озере!
    - Так это, стало быть, то рыба, шо вас вместе с удой ... чуть  еще ... на дно не втянула?
- Она! Она проклятущая! Не будь вас рядом в тот момент, то лежать бы мне на дне в царстве Нептуновом.
    - Но это уже вполне могло бы иметь место! А на что она у вас тогда клюнула. Баса эта? На червя или живца?
    - На блесну.
    - Дозвольте вам не поверить, Микола Петрович. Вы, видать, шо-то поплутали. На дальнем озере, на блесну хиба, що окунь йде, а така себе рыба ... тольки шо на живця або выползка поведетьс
    - Нечего я попутал. Попутал. Как же я могу попутать, если я на дальнем озере завсегда на блесну ловлю. Это вы на нем, на живца рыбачите. Попутал, скажете тоже.   
    - Да, шо вы, друже мой, горячитесь…. словно бы себе… газовый котел, - Мягким голоском успокаивает приятеля Иван Ничипорович, - на блешню так на блешню.
    Стоит разве нам с вами из-за таких мелочей сварится. Да черт с ним живцом тем! Тьфу на него собаку.
    - Вот это правильно. Давайте-ка мы лучше, Иван Ничипорович, выпьем с вами по стопке «Московской» За мое… с вашей помощью… спасение.
    - Бога благодарите, Микола Петрович, а не меня… все мы точно блесны в руце Божьей!  Ну, что здоровеньки булы, друг вы мой нерозлучний! 
    Иван Ничипорович выпивает рюмку. Троекратно целует приятеля в губы. Уходит к себе и, прочитав «Отче ​наш», кладет голову на пуховую подушку.  Вскоре  дом начинает слегка покачиваться от его мощного храпа...

 
   Через день-другой Иван Ничипорович принимает друга закадычного у себя в квартире.
    Николай Петрович скушает тарелку борща и скажет, вытирая жирные губы:
    - Вот я все думаю, Иван Ничипорович, правильно я сделал, что оставил Родину, а съем вашего борща и сразу понимаю, что правильно. Где бы я еще такого борща съел. А какие у вас галушки! Такие галушки, что жалко становится мне, что нет у меня такого большого  желудка, как у  сохатого, чьи рога висят у вас на стене. А это где же вы их взяли. Купили вы их что - ли по случаю в магазине секонд хэнд?   
    - Здоровеньки булы, Микола Петрович. Выпрягай, приехали! Вы ж поглядите хорошенька на эти роги!
    Миколай Петрович подходит к стене, трогает острые рога, принюхивается, точно пес:
    - Неужели это те самые рога, на которые вас чуть не поднял тот огромный сохатый, которого завалили мы в черном лесе?
    - Вони! Они! Они, Микола Петрович. Как бы не вы с вашей берданкою...
    - Позвольте, Иван Ничипорович, у меня не берданка. У меня винчестер.
    - Вот те на! Який ж у вас у вас винчестер. То же мене скажете!
    - Да разве ж я мог этакого бугая из берданки уложить. Побойтесь Бога, Иван Ничипорович.
    - И то правда, Микола Петрович! Бога треба бояться. Давайте – ка… мы з вами выпьемо, мой друже, по чарке перцовки…  за ваш винчестер…

    Как-то зимним ярким утром Иван Ничипорович наткнулся на Николая Петровича, и широко расставив руки, воскликнул:
    - Друже вы мой, а куди ж це вы подилися. На телефон вы откликаетеся. В двери я вам барабанил, а вы мене ни гука в ответ. Ти здоровы вы, Микола Петрович?
    Николай Петрович вместо ответа нервозно дернул густой бровью.
    - Ну и  добре! Значит в воскресенье… поедымо мы… с вами…  на подледную ловлю!
    - Я, Иван Ничипорович, не поеду.
    - Як же так не поедете? Шо ж это вы такое кажите. Вы ж такой у нас…важкий любитель подледного клеву. Я вже и червяков купив и блесны заготовав.
    - Не нужны мне ваши червяки, Иван Ничипорович! 
    - Чому ж так? 
    - Да оттого что они неправильные.
    - Ось те на! Вы ж минулой зимою на мого червяка килограмового язя выволокли!
    - Простите, но я спешу, - Николай Петрович отстранил друга с дороги, - у меня сейчас телепередача.
    - Вы что ж, Микола Петрович, телевизионщиком заделались, а мне про то ничого не сказали. Не добро то…меж друзями.
    - Нет, я не работаю телевизионщиком. Я слушаю телепередачу, что ведет Брехло-Кисельников. Он там много про вас рассказывает…
    - Про мене? А чем же я такой цикавый?
    - Он мне глаза раскрыл! Вывел вас на чистую воду.
    - Микола Петрович, це ж  щупака, коли тягнеш с глубины, нужно на чисту воду выводить шоб  добро его  западсачить, а я разве ж щупак?
     Николай Петрович не ответил, а быстро вскочил в свой апартамент, а Иван Ничипорович, недоуменно подергав, свои вислые усы, вышел на улицу.  

    Целый месяц Иван Ничипорович не видел своего закадычного друга. Хотя доходили до него слухи, что ведет Николай Иванович с жителями дома политические беседы о главенстве культуры, приоритете языка, строптивости младшего брата, экстремизме правого сектора  и предает анафеме мировое закулисье и иже с ними неких загадочных масонов…      

    Метельным зимним вечером в квартиру Ивана Ничипоровича позвонили:
    - Я думаю себе кто это там грохочет в дверь мою, а это вы. Проходьте, Микола Петрович. Дуже рад вас видеть. Заходите кали ласка.

    - Нет, нет. – Заупрямился Николай Петрович, - я вот только… отдать… кое-что…
    - Так то ж рубанок и пила, что я вам подарил. Не подошло чи шо? Да, проходьте, - Иван Ничипорович втянул гости в квартиру, - Я как раз сегодня борщу наготовав. Зараз мы его с вами и оприходуем. У мене еще полбутылки горилки от колядок засталось…
    Иван Ничипорович налил Николаю Петровичу  в глубокую миску с золотыми каемками горячего борща.
    - Будьте так любовныя, Микола Иванович, откушать моего борщу. Кушайте на ваше здоровье!
    - Благодарю вас, Иван Ничипорович, не хочу.
     - А отчего ж так? Может у вас с шлунком чего?
    Николай Петрович непонимающе взбросил бровь.
    - Я кажу с желудком чего не так…  так самое лучше для шлунка это рюмка перцовки. Великодушно прошу, пейте, чудесный вы мой, і закушуйте груздем в сметани. Я их этой осенію цельное ведро насбирав.  Краше закусона… пройдите вы хоть весь свет… не отшукаете.
    - Не буду я ваших груздев кушать!
    - Чому ж так?
    - А тому, Иван Ничипорович, что так хорошие соседи не поступают. 
    - А что же я вам такого зробыв, Николай Петрович, разве шо наложил я мусор на ваш входной коврик?
    - Я не о вас говорю, Иван Ничипорович, я изъясняюсь в целом. До сих пор мы считали вас добрыми соседями, братьями, подарили вам земли…
    - Яки ж такие земли вы мене дарили, Микола Петрович. У мене есть гряда яку мне виделил городски голова... так само як и вам.
    - Я про те земли, которые там!
    Николай Петрович махнул рукой в сторону окна.
    - От тоби и на! Это где вы о том прослышали, дозвольте вас спросить, драгоценный Николай Петрович, шо они ваши?
    - Про то Брехло-Киселевский в своей программе «Политический час» рассказывал!
    - Это который в ящике балякает? Так вы меньше его слухайте! В нем ... в ящике ... кроме брехни ничёго не кажуть! Прадед мой за ту землю с бусурманами бился когда вашего… умом прискорбного Брехло-Киселевского и паха не было на этому светы. Я хотел с собой его шаблю взять но меня на кордоне остановили.
    - Причем тут сабля! Земли те всегда нашими были, и я вам это докажу!
    - Не докажете, родной вы мой.
    - Нет докажу! Вот Брехо – Киселевский в прошлой передаче… говорил… что вы…
    - Что же вы горячитесь, драгоценный мой, как той…  в самом деле…  битумный бак! Криком вы ничего не докажите. Я , Николай Петрович , вашего не хочу , но и своего не отдам . А если вы удумаете чего ... так у меня в шкафу ружье имеется . Как шмальну с двух стволов. Враз вашу охоту на земли наши отобью!
    - Не забывайте, уважаемый Иван Никифорович, что у нас в шкафу тоже кое-что имеется ..
    - Не смешите меня, Николай Петрович, шо у вас имеется! Ха-ха. Берданка ржавая. Так вы ею и зайца драного не подстрелите.
    - Я вам еще раз повторяю у меня не берданка, а винчестер!
    - У вас, милый вы мой, не винчестер, а рогатка, которой только шо по воробьям пулять!
     - Да что это вы такое говорите. - Николай Петрович вскочила со стула и забегал по комнате , - а вот эти рога ... из рогатки ... я что-ли подстрелил!?
    - А я не знаю ... вы ли их подстрелили .. - Раскуривая трубку, ответил Иван Ничипорович, - Потому что в тот день… там и другие охотники были . И между нами говоря, какой вы любимец мой, охотник.  С вас охотник как с черта кочерга. Вы только затем и ездите на охоту, чтобы водку жрать да песни орать. А песни ваши все в немцов краденые. Не то чтобы наши казацкие ... сердцем складенные!
    Иван Ничипорович подбоченился и сочным басом запел:
     - Їхали козаки із Дону додому. Підманули Галю - забрали з собою
    . Ой, ти, Галю, Галю молодая.  Підманули Галю - забрали з собою
    - А вы разве охотник!? Вы егеря подкупаете, чтобы он вам выгодные участки отдавал. Отого у вас и дичь в ягдаше всегда имеется. Вы мздун!
    - Вы вы в мое апартманте, милостивий  мой, не лайтеся, в нём образа стоят!
    - Это вы у нас что ли верующий, - Удивленно  вскинул бровь Николай Петрович, - помилуйте. Все знают, что вы в церковь ходите, чтобы там продовольственный паек получать.
    - Зато вы у нас таки духовный. Аж светитесь весь,- Хмыкнул в усы Иван Ничипорович, - Аборигенам вы про Эрмитаж да Кремль рассказываете. Только забываете повествовать шо так называются ликерсторы, что на сорок четвертой и пятьдсят второй, где вы купляете  палену горилку.
    - А ее ваши земляки висловусые гонят!
    - Так вони б и не гнали, как бы ваши бровастые её не  купляли.
    - Ну, знаете!
     Николай Петрович  решительно направился к двери.
    - Погодите, Микола Петрович, - Вновь усадил его за стол Иван Ничипорович, - вы хоть  пирога з сыром откушайте. Дарма я его что- ли наготовал?
    - Не буду... Я ваш пирог есть…
    - А это чому?
    - Потому. Потому… Потому что вы… этот… как его? …антисемит!
    - А вы що ж, Микола Петрович, иудей? Так вы не боитесь в нём  только сыр один, а сала ни грама.
    - Не буду!
    - Ну, скушайте хотя бы борщу.
    - Борщ, Иван Ничипорович, это кушанье: националистов, бендеровцев и всех прочих недобитых экстремистов.
    - Ну, Николай Петрович, я всякое могу от вас стерпеть. И про землю нашу. И про  висячие усы мои. И тое шо в минулoе лето… потоптали вы своими сапожищами… бурачки на моей гряде. Но вот борща я вам простить не могу. Уж вы меня звиняйте!

    После этих Иван Ничипорович снял с плиты кастрюлю и вылил ее содержимое на голову соседа. Николай Петрович дико заорал и с кастрюлей на голове выскочил из квартиры.
    Вскоре в апартамент Ивана Ничипоровича приехала дюжина крепких копов.
    Полночь правонарушитель встретил на скамейке КПЗ, а ближе к утру на город налетел ураган Поль. Иван Ничипорович немедленно  переименовал его в Павло. Разбушевавшийся Павло понаделал больших бед, но главное то, что повалил он столбы линии электропередач и огромный мегаполис на несколько недель погрузился в кромешную тьму. Ивана Ничипоровича, как не представляющего угрозу для общества элемента, выпустили на свободу под подписку из КПЗ.

 

 Спустя месяц разрушения были устранены, однако же, природный катаклизм лишил Николая Петровича холодильника и телевизора. Денег у Николая Петровича было только на что-то одно. Выбор пал на холодильник. «Без новостей прожить, возможно, - решил Николай Петрович, - а без щей с мясом никак нельзя»...

     Весенним солнечным утром Николай Петрович встретил на лестничной площадке  Ивана Ничипоровича, смущенно улыбаясь и извиняющее поигрывая бровями сказал:
    - Иван Ничипорович, я тут такое дело… был неправ. И хочу примириться. И для этого дела я борща наварил по вашему рецепту. Ласкаво просимо покуштувати!
    - А чого ж не зайти по сусідськи ... не побалакати. Иван Ничипорович залихватски подкрутил усы, - Я как раз с магазина йду. Сало купив, цибули, огурков и пляшку перцовки. Як ниби ты знал, шо вас зустрічу.​

 2014

                                                         

Оглавление     Записная книжка