Fakino

     В преддверии лета на университетском дворе небольшого городка с'est un merveilleux nom (с нежным названием) " Belle rose " соорудили огромную карту мира. Демократическая штука, скажу я вам. Снимаешь ботинки - и без виз и авиабилетов гуляй себе по странам и континентам...
     В жаркое воскресное утро на университетский двор пришла средних лет пара: широкоплечий, статный мужчина и невысокая худощавая женщина. Мужчина был одет в аккуратно отглаженные клетчатые шорты, новую спортивную тенниску с надписью "I love New York". Имел на голове светлую бейсболку, на ногах добротные скрипучие сандалии. Звали мужчину, студента курсов французского языка, Андре, хотя по паспорту был Андре - Andreеm Petrowichem Poltoruskinym. Как выглядела мадам Колетт, так звали женщину, во избежание пошлых и избитых сравнений говорить, думаю, не стоит. Во что одета? Ну как, по-вашему, может быть одета средних лет, либеральная преподавательница курсов французского языка? Правильно! Раскованно - небрежно: там торчит, тут висит, там выпирает, здесь и вовсе оторвано, а в целом мило и непосредственно. Первой, сбросив легкомысленные вьетнамки, на карту взбежала мадам Колет. За ней, расстегнув сандалии и аккуратно сложив носки, к макету подошел monsieur Андре. Он по-русски обстоятельно потряс карту ногой и, убедившись в прочности сооружения, взошел на искусственную поверхность земли где-то в районе моря Лаптевых.
     Карта дышала июльским жаром...
     Быстро пробежав по горячей тундре, monsieur Андре ловко перепрыгнул через раскаленный Урал, и приземлился на относительно прохладной Среднерусской возвышенности, где его уже поджидала мадам Колетт.
     -Vous avez habitй au Moscou ?
     - Malheuresement je n'ai pas habitй au Moscou. J ai habite ici, - и Андрей Петрович ткнул большим пальцем левой ноги в черную точку.
     - Fa-ki - no, по слогам прочитала учительница. Вы жили в Факино?
     - En premier c'est ne pas Fakino , c'est Fokino.
     - Mais c`est зa qui est йcrit !. Смутилась Колет.
     "Мало что у вас пишут на Россию" - подумал Полторушкин. - En second, - продолжил он. J`ai vйcu dans la capitale de la province mais Fakino pardon Fokino йtait une ville provinciale.
     И Андрей Петрович принялся объяснять мадам Колет административно-региональное деление покинутой им Родины.
     - Pardonnez-moi, - улыбнулась спутница. И перевела разговор в несколько иную плоскость - Avez vous йtй а Fakino?
     Oui madame j`y etait , - заверил Андрей Петрович.
    
     Солнечным весенним днем в квартире Андрея Полторушкина раздался звонок.
     - Ан? - спросила трубка.
     - Я - а- а.. - на английский манер протянул Полторушкин. Кто - о- о го -во -о- рит?
     Говорил Сэм, точнее, Константин Семенов: импозантный молодой человек: весельчак, балагур, душка, Vrai Casanova, но альфонс и халявщик, о котором был сочинен ветреного содержания стишок.
     "Он с утра подсядет кому- нибудь на хвост.
     И член в губной помаде
     И по - х... мороз..."
    
     - Ан, есть предложение.
     - Какого характера?
     - Эротического!
     - А - а - а, - с налетом фальшивого равнодушия протянул Полторушкин. Однако на последнем - а -а - заинтересованно спросил - И что за люди
     - Шикарный контингент! Сountry girls! Высший класс! Провинциальная непосредственность. Пустая хата в районом центре Фокино! Выезд в пять часов вечера! -на манер диктора, читающего первомайские лозунги, восклицал Константин Семенов.
     - Где, где живут? - меняя тон, спросил Андрей.- Куда ехать? В Фокино! Послушай Семенов, а ты вообще, откуда звонишь, часом не из дурки?
     - Причем тут дурка? Я тебе на полном серьезе говорю, - обиделся Семенов.
     - А я тебе на таком же серьезе заявляю, ты болен!
     - Это голословное заявление!
     - Отнюдь. Ну, посуди сам, какой нормальный человек поедет ночью! в Фокино, к каким- то неясным телкам. Да ты же от вокзала не успеешь отойти, как тебя разденут и на пику посадят!
     - Зачем так мрачно, Ан! - весело воскликнул Сэм. - У меня там все прихвачено. Пол этого самого Факино - мои прямые родственники! Едем, Андрюха! Я тебе обещаю фантастическую ночь в провинции! Век будешь помнить!
     Полторушкин задумался. На дворе занимался вечер субботнего дня, а делать особенно было нечего! Поехать, что ли? И Андрей Полторушкин дал добро.
     - Отлично! Радостно воскликнул Сэм. Только прихвати с собой бутылочку коньячка. В трубке послышались отрывистые гудки...
    
    
     В Фокино приехали под вечер. Лиловые тени лежали на неказистых дореволюционных привокзальных строениях. Если бы не бюст вождя и музыка оркестра Джеймса Ласта, доносившегося из вокзального "колокольчика", можно было подумать, что время в Фокино остановилось лет сто тому назад, слишком много в нем было: подвод, бородатых мужиков и крытых соломой хат. Дальше от окраин временное ощущение менялось наподобие смены часовых поясов. Сам центр уже выглядел почти современно...
     Дверь столичным гостям открыл очаровательный пупсик. Шикарный бюст. Осиная талия. Лицо круглое, сытое. Волосы! Да что там волосы. Глаза! Ах, какие глаза: зеленые, страстные, пытливые: так и буравят, так и жгут приезжих вопросом "который из двух мой"
     "Пожалуй, вот этот в замшевой кепочке. Изменчивого цвета велюровом костюме. В руках трость? Нет не трость. Гвоздь сезона - японский кнопочный зонт "три слона"! Высший класс! Мой!". - глядя на Полторушкина, подумала "пупсик".
     - А вот и мы! Позвольте! - отстраняя девушку с пути, сказал Константин Семенов. Это Валя! Это Андрей! А там Галя? - Хлопая дверцами шкафов и холодильника, выкрикивал Семенов.
     Андрей, не снимая обуви, прошел в салон.
     - Галя, - налегая на "а" представилась сидевшая на салонном диване плоскогрудая, малоинтересная девушка. Интимно потрескивали свечи. На радиоле "Аккорд", совершая 33 и три десятых оборота вокруг своей оси, кружился Джеймс Ласт. "Stranger in Paradise", солировало фортепьяно. Пахло нафталином, дихлофосом, жареной треской и еще чем-то, не поддающимся описанию, но от чего жизнь кажется скучной и унылой. На прожженном утюгом журнальном столике лежала мятая пачка сигарет дрянной Одесской "Орбиты".
     Андрей извлек из кармана свой штатовский Филипп Моррис и щелкнул газовой зажигалкой. Затянулся и с напускным безразличием бросил: "И какова наша программа на вечер?"
     - Программа нормальная, - закричал из кухни Семенов - В холодильнике обнаружена ветчина, соленые огурчики и капустка. В шкафах шпроты, крупа и консервированная вишня. К этому еще прилагается бутылочка "Пшеничной", лимонад "Дюшес" и наш коньячишка. Семенов красивым жестом извлек бутылку армянского коньяка из пакета и поставил его на абрис утюга.
     - Прошу к столу! Ближе, так сказать, к здоровой пище и нормальному разврату!
     - Но мы хотели пригласить вас на танцы в районный дом культуры! - разочарованно воскликнули "пупсики".
     - Какие танцы! - возмутился Ан. - Нет, нет и нет! Я что, похож на танцора?
     - Но мы же уже собрались! - не унимались девицы. Синие, в пол лица, тени и ярко малиновые губы красноречиво подчеркивали это заявление.
     - Хорошо. Танцы так танцы, - согласился Полторушкин. Добавляем мощи в вашей радиоле и танцуем здесь.
     Пупсики криво улыбнулись. Андрей прекрасно понимал Фокинских провинциалок и даже где-то в глубине души им сочувствовал, но идти в местный ДК отчаянно не хотел.
     - Андрей прав. Танцы, да еще в ДК культуры - это вульгарно! Но если девочки так жаждут показать Фокинской публике кавалеров, предлагаю центристский вариант. Ресторан!?
     1. Туда можно взять наш коньячишко и шпротики.
     2. Публика там посолидней.
     3. Вероятность ненужных инцидентов с соперниками сведена практически к нулю.
     - А что, недурная мысль! Я за, - поддержал товарища Андрей.
     Пупсики оживились...
    
     Ресторан "Лесной", лучшая, по словам пупсиков, общепитовская точка города Фокино, находился в огороженном глухой бетонной стеной: не то в лесу, не то в парке. Парадная лестница, сработанная под а ля Старо-Русь, не имела нескольких ступеней и одной перилы. В сенях мехом кверху стелился овчинный кожух. Под потолком реяли покусанные кем-то рога. За тесным, закрытым фальшивым бамбуком лазом начинался сумрачный зал. Звенело стекло, дзинькали ножи, с небольшой эстрады звучал вездесущий Джеймс Ласт.
     Публика в зале состояла из офицеров Фокинского гарнизона. Нескольких смутных женщин, возможно бухгалтеров. Небольшой мужской компании по виду и обрывкам их разговора (рейс, накладная, груз) работников механизированной колоны, а также группки людей в брезентовых плащ палатках, очевидно, лесников.
     На первый, трезвый взгляд, все посетители - и дамы, и офицеры, и транспортники, и лесники - показались Андрею мифическими существами из народного фольклора. Однако уже после первой рюмки, и особенно после третьей все резко изменилось. В обстановке, и интерьере, и в шкуре, и рогах вдруг обнаружился колорит, а люди стали милыми, добрыми, почти братьями. Даже Фокино не казалось такой дырой, а музыка Джеймса Ласта не такой навязчивой.
     Великое дело - алкоголь, помогающий обмануть унылую действительностью!
     Жаль, длится все это недолго, и, что того хуже, жестоко наказывается "обманутой"...
     Минут через тридцать, когда уже был выпит почти весь коньяк и съеден мясной салат ассорти, на серую, пыльную овчинную шерсть взошли пятеро молодых парней людей. Макушки их голов касались входных рогов. Перекинувшись несколькими словами с гардеробщиком, они, прошуршав бамбуком, вошли в зал. Пьяным взглядом скользнули по посетителям. И Андрей Полторушкин отчетливо понял, что сегодня он будет бит, не исключено, что ресторанным инвентарем. От осознания этой невеселой перспективы хмель тотчас же испарился, а благодушие уступило место мокрому, липкому, засасывающему, как трясина, страху. Пришедшие заказали водки и принялись пить её фужерами. Вероятность потасовки возрастала с каждой принятой им дозой. Наконец из угла, где сидела компания, донеслось:
     - Валька, а ну-ка подь сюды.
     "Пупсик" Валя, колыхая грудью, подобострастно засеменила к столику.
     Вскоре туда же позвякивая бижутерией, отправился и "пупсик" Галя.
     - Ну что ваш выход, мистер Сэм, вы, кажется, уверяли, что у вас пол Факино в дружбаках и родственниках ходит! Вот эти люди, - Полторушкин указал на соседний стол, - часом не ваши кузены? Вот этот белобрысый бугай с крысячими глазками смотрит на вас очень тепло, я бы сказал, по-родственному. - Андрей Полторашкин произнес это хоть и игриво, но с легкими вибрациями в голосе.
     - Нет, этот народ мне незнаком. В Фокино у меня есть один знакомый хмырь, но я, правда, не помню, как его зовут, - ответил бледный Константин Семенов.
     - Ну, хорошо хмыря ты не помнишь. А где ты этих двух кошелок нашел - это ты помнишь? Кто-то же тебя с ними познакомил? Может на них сослаться? - со слабой надеждой спросил Полторушкин.
     - Не помню. Темно было, да и поддатый я был, - проглатывая буквы, ответил Сэм.
     - Осел, как же ты поехал к незнакомым чувырлам? Может они тебя специально жлобам этим подставили! - воскликнул Полторушкин.
     - А что меня подставлять? Я вообще имел намерение с пупсиками за кабак по половинке разбежаться!
     - Может сослаться на наших городских урок? Ты кого-нибудь из них знаешь? - поинтересовался Андрей у приятеля.
     - Мы что, похожи на людей, что водят дружбу с урками? - ответом на ответ поинтересовался Сэм.
     - При определенном воображении, почему бы и нет, - буркнул Полторушкин.
     -Уверяю тебя, они таким воображением не обладают. Для них мы всго лишь оборзевшие фраера.
     - Что же делать? - голосом театрального трагика произнес Полторушкин
     - Надеяться, что не будут бить ногами и ресторанной посудой. Особенно ножами! - дрожащим тенором ответил Семенов.
     - Ты думаешь, что все-таки нас будут бить?
     - Без вопросов...
     С эстрады грянуло. "Я пригласить хочу на танец. Вас и только вас..." И от соседнего стола в направлении Андрея Полторушкина и Константина Семенова двинулись двое. Андрей Полторушкин никогда прежде не видел кузнецов. Но представлял себе их именно такими: смуглыми, здоровенными и угрюмыми, как эти двое.
     -Ну что, хипарики - хуярики? Выходи строиться! Не сказал, а как молотом ухнул один из них.
     - Слышь, ребята, мы тут собственно невзначай, - начал было оправдываться Сэм.
     - Так встали и пошли! - решительно перебил его второй "коваль".
     Друзья встали и, прошуршав бамбуком, и промелькнув под рогами, вышли на крыльцо. Глухая ночь висела над городом Фокино и рестораном "Лесной". Кто-то сильно толкнул Андрея в спину, и то полетел, скользя по ступеням и, цепляясь за уцелевшую периллу, туда, где в прожекторном круге уже стоял Константин Семенов.
     "Как на обложке Макартневского Band on the run?" - мелькнуло неуместное сравнение.
     Минуту стояла гнетущая тишина. Болезненно скрипели сосны. Где-то далеко, может даже и не в Факино, звучала композиция "Unforgettable" в интерпретации всепроницающего Джеймса Ласта.
     - Ребята, а что собственно ... Попытался защищаться Константин Семенов.
     - А собственно то, что мне не нравится, как вы подстрижены, - сплевывая сквозь зубы, ответил человек в фетровой шляпе и яловых сапогах. По всей видимости, местный "good father" Толпа гоготнула. "Крестный отец" качающейся походкой вышел из толпы. Быстро с форсом извлек из-под брюк стальную заточку и, поигрывая лезвием, продолжил: - Сейчас я вас немножко подкорнаю. Как всякий приблатненный он любил сильные эффекты.
    
     В искусственном тусклом свете Андрею показалась, что это не заточка, а висевший в ресторанных сенях рог. От такой метаморфозы волосы на голове у Андрея Полторушкина пришли в движение и приняли, что говориться "attitude vertical" Вены на лбу взбухли. Виски пронзила острая боль. Как будто у него оттуда вот-вот должно было прорезаться то, что в словаре С.И.Ожогова называется: "Выросты из костного вещества на черепе у нек-рых животных"
     - Ребята, а можно я постригусь сам. Я знаете, привык к одному мастеру, - приглаживая волосы, сказал Андрей. При этом зубы его стучали на манер чечетки выбиваемой Фрэдом Астором.
     - Закрой подувало, волосень! - прошипел обладатель заточки и замахнулся.
     - Ау-ау - ау - ау, - по-волчьи завыл пышногрудый пупсик Валя.
     - Ой, - ай - й - й Ой - й - ой - й, - на манер деревенской плакальщицы заголосила Галя.
     - Прокоп, Прокопчик, миленький, не тронь! Ты ж их порежешь, а меня посадят. И пупсик Валя повисла на Прокоповской руке.
     - Отойди, кишка, а то и тебя попишу. По жизни сучка!
     - Прокопчик, миленький, не тронь. Ну, их на хер, пусть себе шуруют. А мы ко мне пойдем. У меня хата пустая! Не унималась Валя.
     - Отвали, я сказал! - и Прокоп отшвырнул девушку к стене.
     - Ну, гад запомни. Тронешь, их я тебе больше хер дам! - глухо произнесла грудастая Валя.
     Прокоп замер. Опустил заточку. Напрягся. В пустых глазах появился отблеск далекой напряженной мысли. Из двух решений нужно было выбрать одно. Видимо для него это было слишком сложно. Прокоп обернулся к толпе. Вспыхнули дебаты
     - Мочи их Прокоп, - требовали справа. Оборздели совсем!
     - Да ну их на хер ! Пусть себе чешут! - предлагали левые. - Вокзал все равно закрыт, глядишь за ночь и сами окочурятся...
     - Правильно, Прокоп! - поддержал "левых" Константин Семенов. - Мы ж тут случайные пассажиры. И на девчонок ваших не претендуем. Валька ж ваша с сестрой моей в городе учиться. Правда, Валь?- Валя согласно кивнула.- У нас сказала в Фокино дефицита полно. Ну, мы и приехали посмотреть. Девчонки нас встретили. По универмагу провели. В ОРС и сельпо сводили. Естественно мы отблагодарили, пригласили в кабак.
     - А ночевали бы вы где? - перебил его Прокоп.
     - Так этого как его. хм - гм. Сэм защелкал пальцами. Ну, этого - хм. У Пухлого, во! И Семенов неожиданно вспомнил своего Фокинского знакомого.
     Теперь уже и справа закричали: "Да ну их хер. Пусть чешут".
     И толпа потянулась к ресторанному крыльцу.
     - Нет, пацаны, так не пойдет! - обиженно взвизгнул: коротконогий с непропорционально длинным телом и длинным досужим лицом, чем-то напоминавшим таксу, человек.
     -Так, бля, не по понятиям. Я месяц тому назад в область ездил, так без двух зубов вернулся.
     - Ну и что? - вяло поинтересовался Прокоп.
     - Что, что? Зуб за зуб!
     - Что ты, коротконогий гонишь, - оборвала его Валя. Они тебе, что ли зубы вынесли?
     - Кабы они, - ответил ей косолапый, - я бы их уже давно порешил. Но я ж с понятием. Я по понятию хочу. Пусть себе делают ноги, а мы через пять минут идем в погоню. Убегут их счастье, а нет так ... Человек развел руки и показал толпе выбитые зубы.
     На Прокоповской физиономии вновь обозначилась мысль.
     - Короче, я считаю до трех, - приняв решение, сказал он и сплюнул. - На счет три вас тут нет. Через пять минут мы начинаем погоню. Бегаем мы прытко. Раз....
    
     На вокзал, усталый, взмыленный, без правого полуботинка, замшевой кепочки, и японского зонта, Андрей Полторушкин явился под утро. Он выявил его по тяжелому, густому запаху креозота, ибо до 6 часов утра других признаков своего существования вокзал не подавал. Фокино было такой глушью, что ночью через него, видимо, боялись ходить даже поезда.
     " Кончили бы, и концов бы никто не нашел! Лежал бы, где ни будь зарытый в лесу до скончания дней" -подумал Андрей, хоронясь от погони под высоким, сработанным под вестерн, вокзальным крыльцом. В нос ударило фекалиями. В дальнем углу кто-то испуганно заворочался.
     "Должно быть, собака" - подумал Андрей и негромко крикнул "Фьють".
     - Андрюха ты что ли? - голосом Константина Семенова отозвался угол...
    
     В начале седьмого, когда уже рассвело, подали состав, в котором за исключением: Андрея, Сэма, да гулко хлопающих тамбурных дверей не было ни души.
     - Такое ощущение, что твой Фокино это вовсе не город, а проявивший к нам милость змей горыныч, - тяжело вздохнув, сказал Андрей, усаживаясь на деревянную вагонную скамью.
     - Ну, я же тебе обещал незабываемое фантастическое путешествие, - усмехнулся Константин Семенов.
     - Да уж, век не забуду, - согласился Андрей. Правда, надо еще доехать. У меня такое чувство, что мы от этой пустоту такое ощущение, что мы едем в никуда !
     - Все нормально, - успокоил его Сэм, - уже пошли пригороды. Я эти места знаю...
     - Ты клялся, что и Фокино знаешь, и родню, чуть ли не в тамошнем Райисполкоме имеешь, - перебил его Андрей.
     Но тут и впрямь пошли знакомые дачные поселки. Замелькали пригородные деревеньки, полустанки, новостройки и микрорайоны. Наконец лихорадочно дернувшись, фокинский поезд затих на втором подъездном пути.
     - Ты знаешь, - сказал, выбираясь из вагона, Сэм, - ты Андрюха прав. Ощущение такое, что не из вагона вылезаешь, а из п... Короче, рождаешься!
     Андрей одобрительно кивнул и двинулся к стоянке такси.
    
     "В депо" "По вызову" "Не мой маршрут" Взглянув на жалкий вид будущего пассажира, отвечали водители.
     - Я рассчитаюсь, - умолял Андрей.
     "Ты скорей завалишь, чем рассчитаешься" - думали таксисты, давя на акселераторы.
     Потребовалось колоссальное напряжение языка, мимики и двойного тарифа, чтоб уломать одного из них поехать.
     -Ты че это такой грязный, рваный и бледный? С того света что ли вернулся? - поинтересовался водитель, забирая мятые, грязные трешки и рубли.
     - В некотором роде да, - отказываясь от сдачи, буркнул Андрей и исчез в подъездных сумерках...
    
    
     Но ничего этого, конечно, м. Аndre не рассказал своей спутнице, а говорил о музеях, парках, знаменитых горожанах....
     Если вы учили на уроках иностранного языка тему "Мой город" то вам легко будет вставить в мое многоточие ваши дополнения.
     Рассказ, как водиться в таких случаях, завершился бодрым восклицанием - "Oh c'est une ville magnifique!"
     - Oh c'est trиs trиs intйressant !, votre franзais a amйliorer ! - воскликнула мадам Колетт. И, быстро пробежав по карте, спрыгнула с нее в районе Австралии на зеленую университетскую лужайку.
     Monsieur Andrй еще постоял, пристально вглядываясь в маленькую точку с надпись Fakino, как будто пытаясь отыскать и тот не то сад, не то лес, и ресторан "Лесной", и бетонную стену, и грязные ночные улицы, по которым он летел, будя спящих собак.
     "Как быстро пробежало время, а ведь кажется, я только что оттуда вернулся. Даже пятки горят, как от долгой беготни! А ведь она, в сущности права, эта Колет, никакое это не Фокино, а самое настоящее Fakino" Подумал Андрей Петрович Полторушкин и пошел по раскалившейся на июльском солнце карте. В два шага прошел он Европу, в пол - преодолел Средиземное море, быстро пробежал по Африке, перепрыгнул через узкий пролив, скользнул по Южному полюсу и спрыгнул на колючую, прохладную траву. Быстро вскочил в свои сандалии и пустился догонять порхавший меж старых деревьев университетского парка пятнистый балахон мадам Колетт.