Лет пятнадцать-двадцать тому назад манекенных дел мастер А.Л. Бастров был скульптором - нельзя сказать, чтоб преуспевающим, но и без копейки в кармане не сидел. Работал в области садово-парковых композиций, обладал собственным художественным почерком, в коем преобладали сдержанность и аскетизм. Но пришли иные времена, и новые веяния переместили А. Б. Бастрова из садов и парков в производство манекенов. В них, в отличие от сдержанных скульптур (под влиянием всякого рода пояснений и откровенных фотографий, сопровождавших заказ) доминировали открытость и сексуальность.

       Вершиной мастерства А.Л. Бастрова бесспорно являлись женские силуэты.
       Например, изящная кисть руки. Для замысловатых браслетов.
       Женские пальчики. Милые пальчики для причудливых колечек.
       Ножки! Чудные женские ножки, одна или сразу пять, - для чулок и колготок.
       Головки - для шляп и очков.
       Всякие там фи–фи ля-ля, одним словом, формы - для демонстрации нижнего белья.
       Приемщики А.Л. Бастровской продукции восхищенно ахали, горячо благодарили и нежно поглаживали, словно живых существ, манекены по выпуклым и вогнутым формам…
       - Как хороша! Как фантастично хороша! - качал головой, бормоча под нос, мастер А.Л. Бастров, рассматривая свой наряженный в ажур и шелк манекен в витрине отдела «женское белье». - Эх, если бы все это дело и оживить?!
       В последние время - это когда «манекеноделу» перевалило за полста - фантастические эти мысли стали все чаще посещать его седеющую и лысеющую голову.
       Ну а как же не посещать?! Если супруга мастера А.Л. Бастрова Рита, пребывала в том самом возрасте, когда о красоте и привлекательности говорят уже только в прошедшем завершенном времени. Все что вчера торчало, блистало, волновало, сегодня висит, колышется и раздражает.
       Впрочем, и сам «манекенодел» давно потерял былую привлекательность и обаяние. И если мог в ком–то разжечь страсть так только что в кибер–силиконовой секс-кукле.
       Так низко пасть мастеру А.Л. Бастрову не позволяла врожденная интеллигентность.
       Можно было завести любовницу, но она требовала дорогих подарков и экзотических туров, а А.Л. Бастров был человеком прижимистым и знал цену трудовой копейки. Кроме того, эти отношения несли на себе отпечаток фальши, а А.Л. Бастров, как всякий настоящий художник, терпеть ее не мог. В сложившейся обстановке единственным способом активизировать и разнообразить сексуальную жизнь можно было только оживив манекен.
       Но даже при всех успехах кибернетики и генетики - это представлялась разнузданной фантастикой…
       - Бастров, - обратилась, зайдя как- то утром в мастерскую к мужу, супруга. - Сегодня вечером мы идем на сеанс. Так что к шести часам изволь быть готовым, как штык!
       - О, опять сеанс-с- с- с… - «манекенодел» болезненно скривил губы. - Ну, сколько можно, Рита!? Вчера сеанс. Позавчера сеанс. Две недели назад сеанс. А что толку от этих сеансов? Посмотри на себя в зеркало!?
       - Ты на себя посмотри! - обиженно взвизгнула жена.
       - Ну, прости, прости, - поспешил извиниться А.Л. Бастров. - Не люблю я эти сеансы. Ду-ду. Ту-ту, волхвуют, шаманят, а молодым вновь уже не стать.
       - Вот как раз сегодня и будет сеанс по омоложению! - радостно сообщила жена. - Говорят, приехала потрясающий специалист из Тибета. Дока! Зубр! Применяет принципиально новые технологии. Синтез науки и медитации. Пойдем. Омолодишься. Сексуальный тонус подымешь. Сам ведь говоришь, что художник должен творить «крепким резцом».
       Жена с печальной улыбкой скользнула по незастегнутой ширинке А.Л. Бастрова.
       - Ах! - тяжело вздохнул «манекенщик» и согласился…
      
       Поначалу на сеансе, несмотря на обещанные женой новизну и синтез, все было как обычно. Хозяйка салона: молодая, бледнолицая, драпированная в темные одежды дама - «черный ангел готический осени» как она себя называла - двигала столы, чревовещала, пускала дымы, но в конце первого отделения «Тибетский зубр» посредством какой-то желтоватой водицы принялась одухотворять материальные объекты. Это было действительно свежо и ново. Сии одухотворенности всколыхнули в душе «манекенодела» волнующие предчувствия.
       - Скажите, а вот эта ваша H2O, или как там она называется, и скульптуру может оживить? - спросил он во время короткого перерыва-перекуса.
       - Легко, - подтвердила «черный ангел готической осени»
       - И манекен?
       - Без проблем.
       - Так-с, так-с. Весьма-с. Весьма-с. Прелюбопытная водица–с-с. - принюхиваясь к жидкости, приговаривал скульптор. - А не уступите ли мне, сударыня, флакончик вашего «акуа вивум»… Или как там его?! Я готов дать. Плы-плы. - А.Л. Бастров зашлепал губами.- Одним словом, в разумных пределах.
       - Да что вы, милейший, как можно! Во-первых, это бесценная жидкость с Гималайских вершин. Вода Богов! Во- вторых попади она в неопытные руки. Тут такое может случиться… Короче, не приведи Господь!
       После этих исчерпывающих пояснений хозяйка упрятала склянку в старинный буфет, и та безвозвратно затерялась среди чертовой кучи всевозможных форм и литража: баночек, колбочек и пробирочек.
       Во второй части сеанса Л.А. Бастров поминутно выскакивал из комнаты «по нужде» Хотя настоящей его целью являлся заветный пузырек с «акуа вивум».
       Но как назло возле буфета постоянно кто-то сновал: то горничная, то какая- то нетрезвая личность, выдававшая себя за хозяйского деверя.
       А.Л. Бастров уже потерял было надежду...
       - Слышь, мужик. Ты я смотрю, бегаешь, бегаешь, - о - становил деверь А.Л. Бастрова. Может ты того... Это… Дернуть хочешь?
       Нетрезвый деверь хлопнул себя по кадыку.
       - Так у меня есть, а компании нет… В одиночку как- то не катит! Составь расклад?!
       - Да без вопросов! - А.Л. Бастров мощно пошел на сближение.
       - О! Это по-нашему! - одобрительно воскликнул деверь.
       - А вы что ж здесь стоите, на сеанс не идете? Поинтересовался «манекенодел», активно налаживая товарищеские отношения.
       - Да склянки вот эти от гостей охраняю, - пояснил деверь. - А что в этих склянках?! Вонь одна, да муть. Во склянка, так склянка. - Деверь извлек из буфетной дверцы пузатую «четверть». - И запах, и вкус и цвет, что Божья слеза! Содержи!
       Деверь протянул А.Л. Бастрову пол-литровую эмалированную кружку.
       - Что вы! Что вы! Нет. Нет. Нет. Это непосильный для меня объем, - отрицательно замахал рукой манекенных дел мастер. - Если позволите, то я возьму вот эту рюмашечку.
       А.Л. Бастров указал на чарку стоящую рядом с заветной скляночкой.
       - Валяй! Презрительно смерив, рюмочный габарит, позволил деверь.
       А.Л. Бастров распахнул буфетную дверцу и стал лихорадочно выискивать нужную бутылочку. Да где там! От волнения все они показались А.Л. Бастрову, как чукчи на фотографиях, на одно лицо.
       «Вон та? Нет. Может быть вот эта пузатенькая? Нет вроде тоже не она. Кажется вот та желтоватенькая», - лихорадочно соображал А.Л. Бастров.
       - Ну, что ты там. Давай быстрей! - поторопил Л.А. Бастрова деверь.
       «Они, видать, и формой и содержанием одинаковы. Возьму-ка я вот эту»…
       И причудливой конфигурации пузырек с густой тягучей жидкостью переместился в рукав, а из него в карман пиджака А.Л. Бастрова…
       -Ну, еще по одной? - предложил деверь.
       - Да, да, да. Конечно. Конечно. Конечно. Я только на минутку. На секундочку. По нужде…
       Ни к деверю, ни на сеанс А.Л. Бастров ясное дело не вернулся, а, зажав в потной трясущейся руке склянку, припустил со всех ног к дому...
       - И куда ж мы так летим? Преградил дорогу А.Л. Бастрову сочный мужской бас.
       Манекенщик скорей по инерции культурного человека, чем по желанию замедлил ход и остановился.
       Перед ним стоял его приятель скульптор Б. З. Альтов. На длинном поводке он держал подпиравшего лапой электрический столб королевского пуделя по кличке Дедал.
       - Да как тебе сказать, - замялся А. Л. Бастров. Он хотел, было промолчать, но предусмотрительно решив: - «А вдруг он уже что- то знает про эту «акуа вивум»? Вдруг даст ценные пояснения? Типа: когда, как и куда брызгать. Как вести себя с ожившим изделием. И т.д. и т.п.» Ввел приятеля в курс дела.
       - Читал я давеча в одном журнальце статейку о всяких там генах, клонах и Бог его знает, о чем и о ком. Так вот говорилось в ней, что на основе современных био-гено-технологий оживить, скажем, статую так же легко как твоей собачке столб пометить.
       - Ну и? - удивленно спросил Б.З. Альтов.
       - А то тебе и ну, что иду я со спиритического сеанса… Сеансерка, или как там ее, вся из себя такая - цып–цып–цып - ничего. - А.Л.Бастров образно покрутил ладонью. - Темненькая, стройненькая, бледненькая и т.д. и т. п. Двигала предметы и с помощью вот этой водицы, которую я за немалую сумму у нее выторговал, - А. Л. Бастров показал склянку Б.З. Альтову - материализовала предметы. Догоняешь, нет!?
       - Нет, - отрицательно покачал головой Б.З. Альтов.
       А.Л. Бастров понял, что ошибся в своих прогнозах на дополнительные инструкции от приятеля и хотел, было свернуть разговор, но, как говорится, уж, коль вылетело, «А» так уж за ним и Б и Ц, и ЁКЛМН выскочит.
       - Ё-мое. Так что ж тут непонятного! Как же это может быть тебе не понятно, когда это ясно даже твоему барбосу!? С помощью этой водицы я оживлю статую. Галатея! Каменный гость! Все это будет уже не фантазии досужего воображения, а самой что ни на есть реальностью. Понял?
       - Кажется да, но не до конца уяснил, для каких таких целей!?
       - Как!? - Крайне изумился А.Л. Бастров. - Это же культурная революция! Синтез науки и искусства! Примирение физиков и лириков!
       - И только то?! - Изумился в свою очередь скульптор Б.З. Альтов.
       - Есть еще варианты, трансформации, модификации и вариации. Но главное я думаю не в этом, а в том, что художник сможет моделировать музу… По своему образу, подобию… И габаритам, - с луковой улыбочкой после короткой паузы, дополнил А.Л. Бастров.
       - Ага! Муза! Типа секс-кукла? Мало нам натурального СПИДа, сифилиса, гонореи так надо еще и био- гена выращивать.
       - Ну, зачем так похабно! - скривился А.Л. Бастров.
       - Может и похабно, зато честно. В нашем возрасте надобно думать о звездах, - Б.З. Альтов указал пальцем на созвездие «Большой медведицы», - А не о том, где бы это клонированных мандавошек подхватить.
       При упоминании мандавошек королевский пудель Дедал предусмотрительно попятился от А.Л. Бастрова.
       - Да причем тут они, в самом деле! - Взбунтовался А.Л. Бастров. - С тобой, я вижу говорить, что манекен топором вырубать. Рассуждаешь, право, как партийный функционер, а не современный художник. .
       - Ну, беги, беги. Желаю приятных гено–био-мгновений. Пошли, Дедал, - позвал Б.З. Альтов собаку…
       - Вот как бывает, Дедал. Вроде и высекал человек искры таланта, а творческого костра так и не развел. Я ведь ему в юности даже завидовал: талантливый, многообещающий ваятель, а я так камнетес. А он весь талант спустил на черт знает что! Одним словом, на био–гено-чепуху. Нынче с него скульптор, что с тебя Дедал - только что кличка, - рассуждал вслух Б.З. Альтов дорогой к дому…
      
       Придя к себе «манекенодел» тотчас принялся наряжать свою лучшую работу, названную им на Далиевский манер - Гала.
       В дело пошли трусишки, пояски, подвязки, чулочки, ажур, шелк, силк и французская косметика. В итоге плодотворной работы Гала вполне могла бы стать знаковым манекеном секс-шоповской витрины. Оставшись довольным цветовой и вкусовой гаммой Галиного облачения, А.Л. Бастров приступил к главному.
       С помощью зубила, скальпеля, лобзика, напильника и мелкой наждачки стал делать манекену «Гала» небольшое углубление, кое «поэты романтики» называют лоном, чреслами и углублением любви.
       Если бы А.Л. Бастров не спешил. Если бы у него не так тряслись руки, а голова не была занята блудливыми мыслями, то он вполне мог бы ощущать себя Богом.
       Когда работа над «любовным углублением» была завершена, А.Л. Бастров проглотил две новейшей формулы таблетки Viagra и стал ждать боевой готовности. Минут через пять «резец» А.Л. Бастрова или то, что те же поэты романтики называют: мужским достоинством, хозяйством и орудием греха - вздыбился, словно Гималайская вершина, с которой была явлена «Вода Богов»…
       А.Л. Бастров притушил до степени крайней интимности свет, наполнил комнату хриплым саксофоном любимого им Фаусто Папетти и взял в руки склянку с «акуа вивум».
       - Что оросить первым: лоно, руки или ноги? - подумал А.Л. Бастров. - Нет, пожалуй, первой надо окропить голову. В ней кажется, сходятся все нервные окончания. Недаром же в народе говорят «хлеб всему голова»! Хлеб? При чем тут хлеб! Это же из другой оперы. Я изрядно нервничаю, надо собраться. Надо собраться, чтобы в решающую минуту не сорваться. Раз, два, три…
       Бастров прибегнул к успокоительному счету до ста. Придя в норму «манекенщик» плеснул жидкость на привлекательное, но неживое лицо Галы.
       Пенопластовый лик дернулся и озарился, как показалось А.Л. Бастрову, таинственной Джокондовской улыбкой.
       Действует! Действует! От этого открытия А.Л. Бастров затрясся, точно по нему пропустили разряд электрического тока, ноги его сделались ватными, «резец» или то, что поэты называют « мужским достоинством» с исполинской Гималайской вершины сполз до размеров скромного холмика на среднерусской возвышенности.
       От последнего обстоятельства Джокондовская улыбка Галы сменилась пренебрежительной ухмылочкой.
       «Манекенщик» стеснительно отвернулся. Выпил еще одну таблетку. Досчитал до полста и развернулся. Лицо Галы вновь озарилось манящей улыбкой.
       А.Л. Бастров решительно вонзил свою «гималайскую вершину» в «лоно любви» и легким движением руки плеснул на него «акуа вивум»
       Лоно мило дернулось, будя сладостные предчувствия.
       - О, Гала! О! как долго искал я тебя! Воскликнул манекенщик А.Л. Бастров, памятуя, что женщина любит ушами. - О, нежная. Страстная…
       И А.Л. Бастров стал двигать «резцом» в такт саксофона Фаусто Папети. Однако после двух-трех ответов на слабую и сильную музыкальную долю резец намертво засел в «любовном углублении»
       - Ах, баловница! - А.Л. Бастров бросил на Галу игривый взгляд…
       Лицо Галы сияло леденящей душу усмешкой.
       - Пусти! - требовательно крикнул А.Л. Бастров и сильно толкнул Галу. Она неустойчиво зашаталась и рухнула, накрыв своим ажуром, шелком, трусишками, чулками, силком, французской косметикой и зловещей улыбочкой мастера А.Л. Бастрова. Кроме того «орудие греха» охватило страшнейшее жжение. Будто оно попало не в «лоно в любви», а в банку с H₂SO₄.
       В душе у «манекенодела» зашевелились апокалипсические предчувствия. В унисон с ними саксофон Фаусто Папетти вострубил нечто тревожно–драматическое. Притушенная до интимных пределов лампочка запульсировала, словно готовящаяся к «большому буму», вселенная.
       А.Л.Бастров хотел было сделать отчаянную попутку к спасению, то есть подползти к инструментам: рубцам, зубилам, молоткам, лобзикам, но в это минуту комнату озарил яркий свет. А.Л. Бастров подумал это по его трепещущую душу, явились ангелы.
       «Отче наш, Царица небесная, Святой великомученик и целителю Паинтелеимоне и все Святые прошу ваших молитв за спасение души А.Л. Бастрова…» - зашептал приготовившийся к неминуемой погибели мастер А.Л. Бастров…
       На пороге мастерской стояли, однако, не ангелы, а много хуже того - супруга Рита.
       - Что с тобой, Бастров. Освободив из-под Галиных трусишек бледное лицо супруга, воскликнула Рита.
       - Да вот как- то… Хотел было… Поработать… Творить… Но голова закружилась. Зашатался. Упал, - стал невнятно объяснять А.Л. Бастров.
       - Погоди. Погоди. Я тебе помогу.
       - Нет, не, нет, я сам, я сам, - запротестовал А.Л.Бастров.
       - Бастров да ты же голый! - изумленно воскликнула Рита, сбросив, наконец, с мужа Галино эротическое облачение. - Это как понимать?
       - Понимаешь - это в некотором роде творческий эксперимент. Синтез науки и искусства. Примирение физиков и лириков! Галатея, если хочешь, - стал туманно объяснять А.Л. Бастров.
       - Допустим, но почему ты голый? - настаивала на конкретном ответе жена. - Погоди, погоди. А это что такое? - Жена указала в направлении «любовного углубления». - Кошмар!
       Рита трагически заломила руки. - Галатея! Ах, ты Пигмалион негодный! Манекенофил несчастный! - И Рита бросилась к двери.
       - Погоди, погоди, Рита! Я неправ. Крайне неправ, но так же нельзя. Я прожил с тобой более тридцати лет и в критической ситуации вправе рассчитывать на помощь. Внутри жарит! Палит адским огнем.
       - Манекенофилия, или как там ее - это ты называешь критической ситуацией!? - воскликнула жена. - Жжет! Печет! Вот так и лежи теперь пока «барахло» твое не отсохнет.
       - Ну, Риточка! Ну, милая, я же объяснил это, был эксперимент. Осознанная необходимость. Поверь, помыслы мои кристально чисты, я делал это не ради блуда, а только ради торжества искусства, красоты и гармонии. Рита, помоги! Еще немного и случится непоправимое.
       - Мерзавец! Извращенец! Как же я тебе помогу? Отсечь если только его, да выбросить к чертям собачьим. Впрочем, он у тебя и сам отсохнет. Что ты туда плеснул, блудливец!? Поинтересовалась Рита.
       - По заявлению хозяйка салона «Воду Богов» - сознался «манекенодел». - Кстати, ты меня туда затащила. Хотя и упирался! - А.Л. Бастров попробовал перехватить инициативу. - Вот теперь и помогай!
       - А- а- а. А я то себе думаю, что это он на сеансе все по нужде, да по нужде. Негодяй! Манекено….
       - Рита не время! Каждая минуту дорога! - взмолился А.Л. Бастров.
       - Хорошо, хорошо, пошла на попятную жена. - Но что я могу сделать? Позвонить если только в скорую?
       - Да ты что! Ни в коем случае! Ты что хочешь оскандалить нас на весь мир! - запротестовал А.Л. Бастров.
       - Но как же быть!? - плаксивым голосом осведомилась жена.
       - Звони скульптору Б.З. Альтову.
       - Но ты же сам только что говорил о дискретности, - возразила Рита.
       - Он чуточку в курсе, - успокоил ее супруг…
      
       Минут через тридцать в мастерскую вошел Б.З. Альтов.
       - Так- с, так- с, так- с. - Приговаривал он, изучая проблему. - Ну что ж, будем сечь! - вынес он решение.
       - Как сечь! Он ведь не так уж и стар, - заволновалась супруга А.Л. Бастрова.
       - Рита, не волнуйтесь. Сечь будем только лишнее.
       Б.З. Альтов не зря слыл в своих кругах признанным мастером. Два резких, точных ударов и красное, сморщенное, но целое и невредимое «орудие греха» А.Л. Бастрова вновь увидело Божий свет.
       - Ух! Облегченно вздохнул А.Л. Бастров. Альтов! Друг! Спаситель! По гроб жизни! Внукам накажу…
       Искренне благодарил он приятеля… - Но я тебя прошу. Тет-а-тет. Антр-ну. Не дальше этих стен.
       - Слово художника, - пообещал скульптор. - Только ты мне скажи, что ты такое на свою Галатею плеснул.
       - Да вот. - А.Л. Бастров с отвращением протянул приятелю склянку - «акуа вивум».
       Б.З. Альтов понюхал. Растер на пальцах жидкость и вынес заключение. - Poliextraflor – 20. Уникальный клей на кислотной основе - применяется в ракетостроении. Я его как-то использовал на реставрационных работах. Невероятный КПД! Просто удивительно как у тебя это дело не отвалилось.
       - Как клей! Почему клей! Ведь она же... - А.Л. Бастров указал на исковерканную Галу. - Она же улыбалась и в ней что- то сокращалось.
       - Ну, правильно, кислота разъедает материал. Тем паче пенопласт. Отсюда и иллюзии улыбки и сокращения. Плюс твоя психологическая настроенность на сжатие и пульсацию. Эх, Бастров! Бастров! А ведь ты когда-то такие надежды подавал. Брось ты к свиньям эту чертову «манекенщину» и возвращайся в скульптуру. У тебя же и навык, и опыт богатый. Б.З. Альтов шутливо указал на спрятанное в теплом халате «достоинство» А.Л. Бастрова…
       Придя в себя от сотворенного собственными руками эстетического шока, А.Л. Бастров оставил таки «манекенодельщину» и вернулся в скульптуру. Первой его «возвращенческой» работой стала наполненная сдержанностью, целомудрием и девственной чистотой скульптура «Гала», которая вскоре украсила собой центральный городской парк.