Сердечные отношения

Пролог

Поводом к написанию этого рассказа явилось заинтересовавшее меня объявление в газете. Оно будет приведено в эпилоге, поэтому нетерпеливый читатель может тотчас спуститься вниз, и, как в задачах по математике, не читая повествование, узнать, о чем оно. Лицам с высокими нравственными устоями, коли такие отыщутся, я бы вовсе посоветовал ограничиться только прологом.
Ну а заинтересованного и любознательного читателя я приглашаю следовать за мной.

1
Сегодня яркий, звонкий, январский день. Тр-ррррр! - с наслаждением рвет самолетное крыло голубую небесную ткань. Гав-ав-ав! - радостно лает пес, катаясь в мягком искрящемся сугробе. Хру-хру-хру - весело хрустит под ногами прохожих синеватый, напоминающий кубинский рафинад, снег. Ликует природа, веселится живая душа, а я мрачен и грустен, точно могильный холм. Я мрачен. Я, который имеет дом, ну не совсем дом, а так - собачью будку в два этажа и четыре спальни. Я, который только и делает, что сытно ест, да смотрит свою любимую телепередачу: Animal planet.
Мне грустно! Мне, у которого есть повар - смотритель француз: милый говорун и вагабон мсье Жан, превосходно готовящий не просто "мясо", а "МЯСО" с больших букв! Мне, длинноногому и породистому, только и делающему, что давящему пятитысячный кожаный диван: грустно и тошно.
- Так отчего же, господин хороший, вам так грустно и столь тошно? Уж не переживаете ли за те 80% населения мира, что, не зная отдыха и не подозревая о развлечениях, горбатятся у производственных станков? - возможно поинтересуется читатель с высокими нравственными устоями, который, не последовав совету автора, все-таки взялся читать рассказ.
- Мучают ли меня эти вопросы? Безусловно, да, но сегодня меня волнует совсем иное. Дело в том, дорогой друг, что вот уж неделя, как я поссорился с Лулу! Вам, очевидно, интересно, кто такая эта Лулу? Может она председатель общества борцов за нравственную чистоту или президент международной организации Гринпис? Ни то и ни другое. Лулу - мой близкий друг. Не всегда понятие близкий предполагает чрезмерную близость отношений, но в моем случае оно означает именно это. Итак, я грустен оттого, что поссорился с Лулу! И ладно бы из-за какой-нибудь ерунды: милые ссорятся, только голубятся! Так нет же - я был застукан на измене! -
Похотливый кобель! - презрительно бросила в мою сторону Лулу, завидев исчезающую за нашим забором рыженькую, живущую по соседству.
А мы-то с рыженькой только и успели, что потереться носами.
- Мачо! Плейбой! Вот вышвырну тебя на двор. Посмотрим, на кого ты будешь, похож! Espece de sale porc! Заключила она свою речь грязной и вульгарной репликой. Это она конечно сгоряча. Во-первых, я ни ухом ни рылом не отношусь к парнокопытным. Во-вторых, я весьма чистоплотен. Ну и в третьих: на кого я буду похож? Тут и без карт Таро ясно: на брошенного пса, что красуется на плакате общества защиты животных.
Черт побери, угораздило же меня связаться с этой рыженькой. Но как говорится: сучка не захочет, кобель не вскочит. Проклятые инстинкты. Хочу иметь потомство! Хоть себе и от рыженькой. Нет, в идеале, конечно, я хотел бы иметь его от Лулу. Но она почему-то против. "У меня бизнес, поездки, проекты" - отнекивается Лулу. Скорей всего, она просто не хочет узаконить наши отношения. Оно и понятно - люди могут их превратно истолковать!
Но если бы она согласилась… О! если бы она решилась. Какое бы у нас было потомство! Mon dieu! учитывая достижения микробиологии и генетики: минотавры! кентавры! икары!
- Лицемер! Обманщик - грубо отшвырнула меня Лулу, когда я попытался с ней объясниться. - Ведь я думала, что ты меня действительно любишь! А ты… - И она, уткнувшись в подушку, заплакала.
Ну зачем она так? Зачем называла меня лицемером?! Ведь я предан ей всеми рецепторами и нервными окончаниями. Ведь я её, право, люблю. Люблю, несмотря на то, что она уже не совсем молода и отнюдь не хороша собой: оттопыренные уши, тонкие ноги, седая взъерошенная челка - точь-в-точь хохлатая китайская собака. Конечно, люблю, хотя её и называют старой блядью, извращенкой и сучкой. Да пусть себе говорят - с нас не убудет. Но стоит ей только мизинцем повести в сторону этих умников, и я клянусь, порву их, как ветер рвет паутину.
- Помойный кот, - бросила она в мою сторону (хуже этого определения и придумать трудно: ведь она прекрасно знает, что я терпеть не могу кошачье племя), и, хлопнув дверцей своего кадиллака, умчала в город.

2

Неделю она мучит меня. Неделю я отдан ею мрачному, тоскливому одиночеству. Поверите, нет, но все это время я натурально всякую ночь вою на луну. За эти дни я осунулся и приобрел вид затертой мягкой игрушки. Даже рыженькая обходит мой двор стороной. Да не нужна мне эта рыженькая. Мне нужна только Лулу. Лулу, милая, Лулу на дворе мороз и солнце, а на сердце у меня идут осенние дожди. Прости меня, Лулу! Слышь? Прости и вернись! У-ууу-ууу - Волком воет в каминной трубе пророчащий беды январский ветер. Но что-то подсказывает мне, что сегодня она придет. Я знаю - мягкое, как поливинилхлорид, женское сердце отходчиво и милосердно. Кроме того, только что мосье де Рекс шушукался с кем-то по телефону: madame, oui, s'il vous plait, je vous demande. После этого ревел "грязным дьяволом"! Зачем же раздражать мои барабанные перепонки, ненавистным мне шумом пылесосной машины, если мы никого не ждем? Теперь вот гремит кастрюлями и сковородками. По Божественному запаху, что доносится с кухни - на ужин у нас будут тушенные в белом вине бараньи котлетки. Наконец с проходящей неподалеку от моего бунгало автострады донеслись шум и гарь Лулувского автомобиля. И, раньше мосье Жана, быстрей входного звонка - у дверей стою я. Как я бросаюсь ей на грудь! Если бы вы видели, как я бросаюсь ей на грудь...
- Не подлизывайся, гнусный обманщик, - холодно отстраняет меня Лулу.
И, раздавленный её невниманием, я с твердым намерением умереть отправляюсь в темный и холодный бейсмант.
- Ну ладно, ладно - останавливает она и примирительно гладит мою бедовую голову. Считай, что ты прощен, Казанова… На секунду она задумывается, очевидно в попытке подобрать эпитет к Казанове, но ничего прилично не найдя восклицает: - "Айда гулять, Джимми! День сегодня - просто прелесть!"
От радости примирения, от вновь обретенной отрады бытия я долго не могу попасть в рукава своей замшевой курточки и влезть в мои щегольские индейские мокасины. Но вот все одето и застегнуто, и мы отправляемся с ней в небольшой лесопарк, расположенный неподалеку от дома. Когда- то лесопарк этот был огромным непроходимым лесом, красиво обнявшим высокую скалистую гору. Какой только живности не водилось в его чащобе, включая и краснолицых людей. Говорят, они жили в гармонии с окружавшим их миром. Но однажды к горе приплыли навьюченные туманными "заповедями" бледнолицые люди, и гармония рухнула. Девственный лес превратился в парк для выгуливания собак, в котором вместо цветов и хвои резко пахнет собачьей мочой и птичьим пометом. Метаморфозы! Вот и думай, куда движется человек по лестнице эволюции. Верх или вниз.
От свежего воздуха, от запахов и бега все мое существо наполняется яростью бытия и счастьем возвращенных прощением сексуальных желаний. Я начинаю ныть, юлить, скулить, одним словом, всем своим видом выказываю свою страсть.
- Тихо, тихо. Здесь же люди. О нас и так говорят черт знает что, - шепчет она.
- Да плевать мне, что говорят люди. Было бы гораздо лучше, если бы они не говорили вовсе. В человеческом языке слишком много лишних звуков, если бы их было поменьше, то мир, безусловно, от этого только выиграл.
Вскоре моя страсть потихонечку переползает к ней, и мы трусим в направлении к дому.
- Погоди, дуралей. Не торопись, дурашка, дай мне раздеться, - просит она, нежно отталкивая меня. Я точно нетерпелив. Ведь я так соскучился по ней.
- Подожди, - шепчет она, сбрасывая на пол пальто. Да погоди ты нетерпеливый.
- Не могу. Не хочу ждать, как голодный волк урчу я, и тяну её к своему любимому дивану.
- Ну, дай же мне раздеться, - страстно шепчет Лулу, сбрасывая с плеч меловую блузку.
Виляя задом и пуская обильную слюну, точно пес академика Павлова, я помогаю ей разоблачиться. Ну вот, наконец уже весь её туалет разметен по белому мохнатому ковру. В последний момент она щелкает на магнитофоне кнопку "Play" и под музыкальный винегрет, смахивающей на "собачий вальс", мы валимся с ней на прохладную диванную кожу…
Признаться, я не мастаки описывать постельные схватки и половые игрища: натруженные губы, нефритовый ствол, пушистая киска, трепетные холмики. Мягкие нежные пальчики - проводники блаженства! Алый чувствительный язычок - отмычка от Рая! Разве этот словесный фарш способен выразить и передать весь спектр ощущений чувственной любви? Нет, нет и нет. Поэтому я оставляю этот неподдающийся мне текстовой кусок читательской фантазии.
- Джимми, иди ко мне, - доносится из ванны голос Лулу. Любимый голос, возвращающий меня из тонкого мира фантазий и грез в топорный: запахов и красок. Мыться, Джими! Мыться!
Но разве она не знает, что я предпочитаю ванному корыту открытые водоемы? Впрочем, она многого не знает. Ей бы следовало жить со мной вместе! Но она таится. Зачем? Ведь мы живем, слава Богу, ни в какой нибудь варварской своре…
- Прощай, Джимми. До встречи. Мне так будет не хватать тебя, мой милашка. Мой дурашка! - говорит она мне на прощанье и, чмокнув меня в мокрый, холодный нос уходит в синеву январской ночи. В неизвестную мне жизнь. Припав к окну, я смотрю, как, мигая габаритным огнем своей машины она скрывается за поворотом. Еще какое-то время до меня доносится утробный рык двигателя, но вскоре и он теряется в общем шуме автострады.

3

Горестно вздыхая, я плетусь к дивану. По телику "Animal planet" крутит собачий конкурс: виляя задами, семенят болонки, валко вышагивают колбасообразные таксы. Грациозным шагом следуют: легавые, гончие борзые… Да и сам ведущий крупный, матерый мужичина: отвислыми щеками и мощным загривком смахивает на альпийского сенбернара. Вот, махая огненным хвостом, пробежала рыженькая. Кажется, мелькнула Лулу? И под эту мешанину лиц, сладостных воспоминаний минувшего вечера, чуть вздрагивая и вздыхая, я погружаюсь в приятную дрему. За окном гаснут последние краски январского вечера и брошенная умелым форвардом, желтоватая шайба медленно скользит по темным небесам…

"Нет, я непременно должна узаконить свои отношения с Джимми. Так больше нельзя. Сегодня рыженькая, а завтра вообще черт знает кто! Его ведь тоже можно понять. И почему? И от кого мы, точно разбойники, должны скрывать наши теплые, искрение и сердечные отношения? - рассуждала Лулу, въезжая в пределы многомиллионного города, где она жила среди каменных громад и пестрой человеческой толпы в совершеннейшем одиночестве. Почему мы должны прятаться словно маньяки-каннибалы! Точно какие-то сектанты реалиты. В конце концов, черт бы их всех драл, где мы живем - в Гулаге или свободной стране?!

Эпилог.

Спустя несколько дней в центральной городской газете появилось следующее объявление.
"Сниму четырех спальное бунгало в центе города для себя и моей собаки (мальчика) породы грейхаунд по кличке Джимми. Обращаться по телефону…. Спросить мадам Лулу".