Владимир Савич


Хорошо прочерченная линия

- Чего тебе? - выглянув в окно, спросила нищенку Бася Лейкина, молодая женщина заурядной внешности.
    - Подайте Христа ради погорельцам. Господь не оставит вас в своей милости.
    - Подайте... - дружно поддержали христарадницу явившиеся с ней дети.
    "Или хорошо играют, или правду говорят, - подумала Бася. - За одно и другое следует им подать".
    Бася взяла на кухне хлеба, яиц, лука, несколько конфет "подушечек" и вышла во двор. За ней увязалась ее дочь Лея.
    - Держи.
    Бася отдала женщине дары.
    - А кто это, мама? - тряся Басю за фартук, поинтересовалась Лея, беленькая и кудрявая, как ангелочек c Рождественской открытки.
    - Люди, доченька. Держи и это.
    Бася сунула нищенке мятый рубль.
    - Дай Бог тебе здоровья и детям твоим, и внукам и…
    - Хватит, - остановила ее Бася, - Лея, пойдем в дом.
    - Подождите-ка, доченька. Погоди, красавица, - женщина схватила Лею за руку. - Дай мне твою ручку золотую. Я тебе всю правду скажу.
    - Не надо!
    Бася потянула дочку в дом.
    - Да погоди ты, милая. Я не просто скажу. Я как скажу, так и в жизни будет… Ну что, ягодка, рука у тебя распрекрасная. Линия жизни без сучка и задоринки и ровненькая как ледяная горка. Ох, жизнь твоя будет долгой и счастливой.
    - Тьфу-тьфу, сплюнула Бася.
    - Не тьфу- тьфу, а как я сказала, так и будет. Будет твоя дочь счастливей царя Соломона!
    - Ну, тогда на тебе еще.
    Бася, улыбнулась, что называется, майской розой, и высыпала в руку прорицательнице золотистой мелочи…
    
    Прошли годы. Нельзя сказать, что счастье бежало по пятам за Леей, но и назвать ее несчастливой просто не повернулся бы язык. В школе хорошистка. На доске почета в разделе "лучшая пионервожатая" Торговый техникум с отличием. В двадцать с небольшим - директор магазина. От былого ангела, правда, остались одни воспоминания: ни кудряшек, ни приятного грассирования… Зато появилась грудь, да такая, что глаз не оторвать. Льняные кудряшки превратились в пышные каштановые волосы. Ножки спички обернулись в стройные и привлекательные ноги. В общем, хороша собой Лея так, что только успевай менять амулеты от сглазу! Городские кавалеры всех мастей и возрастов ходили за Леей толпой, но она выбрала Иосифа.
    - Красив, как бабуин, - характеризовало Иосифа городское население. - И что она в нем нашла!?
    - Он некрасив, быть может, быть наружно. Зато душой красив наверняка! - отвечала популярным шлягером Лея.
    И правда, Иосиф был человеком редкой духовной красоты.
    - Он даже светится, как ангел, - говорила о своем возлюбленном Лея.
    - Светиться может любой, - смеялись на это замечание Леины подруги. - Главное, что он может засветить. В смысле и в кошельке и в штанах!
    - Тьфу на вас, - плевалась на это замечание Лея. - Вы бы постеснялись, а еще еврейские девушки! Но если уж вы такие досужие, то и то и другое у него в порядке.
    Иосиф вскоре оправдал Леины заверения. Он построил красивый просторный дом и подарил "urbi et orbi" двоих замечательных детей: Хаима и Хаю.
    - А почему такие похожие имена? Интересовались знакомые.
    - Чтобы жили долго и счастливо, -объясняла Лея. - Ведь Хаим значит жизнь...
    
    - Мама! Мама! Позвал с улицы Лею долговязый нескладный худой (что свойственно для мальчиков переходного возраста) подросток.
     - Мама! Мама…
    Лея выглянула в окно.
    -Что за гвалт? Что случилось? Хаим, мама собирается на конференцию передовиков торговли, а ты ей мешаешь. Что ты хочешь мне сказать. Ты хочешь мне сказать, что ты пойдешь ловить пескарей на Переплюйку с Петькой Крапивиным? Так вот, Хаим, мама тебе не разрешает.
    - Да, нет, мамочка, не то. Тут другое. Видишь там наша Хаечка спрыгнула с качелей на землю и не может подняться!
    - Где, - спросила, принявшая цвет белоснежной субботней скатерти, Лея.
    - Показывай!
    Сын схватил мать за руку и побежал с ней к детской площадке.
    " Что со мной сделает начальство, - думала по дороге к площадке Лея. Лишат тринадцатой зарплаты или понизят в должности…"
    - Только ты не расстраивайся. Ты не беспокойся, мамочка, она же не умерла. У нее только что-то с ногой.
    Вернул ее мысль к насущным делам сын.
    - С ногой! С ногой, а ты куда смотрел, обормот, я же тебе сказала глаз с нее не спускать.
    "Да черт с ней с зарплатой и должностью, - выругалась про себя Лея. - Мне главное ребенка спасти"
    - Куда смотрел, негодяй, я же тебя просила. По-человечески просила, Хаим, смотри за Хаечкой, а ты смотрел, где бы накопать червяков.
    - Какие червяки в такую жару, мама! Сейчас только на шитиков ловят.
    - Вот я тебе дам шитиков. Вот только придем домой.
     - Мама, клянусь, тобой и папой, что я смотрел, да только она знаешь какая быстрая…
    Наконец, они подбежали к площадке.
    - Где она?
    - Вон.
    Лея посмотрела куда указывал грязный палец сына и увидела лежащую под кустом сирени Хаю.
     -Хая! Хая, - Лея упала на сухую пыльную землю. - Хаечка! Детка!
    Девочка (точно копия Леи в детстве) повернула к матери заплаканное грязное лицо.
    - Мама не плачь. Я знаю я плохая девочка. Я тебя не послушалась и залезла на качели. Не плачь мама.
    Лея крепко прижала дочь к груди.
    - Неправда, ты не плохая. Ты самая лучшая! Скажи маме, что с тобой произошло. Что у тебя болит?
    - Ножка болит. Дочь указала на правую ногу. Осколок кости упирался в нежную детскую кожицу.
    - О Боже! Беги, звони в больницу, - приказала она сыну. - Бегом!
    Хаим побежал к стоявшему неподалеку от площадки госпиталю.
    - Все будет хорошо, моя девочка. Все будет хорошо, - Лея ласково гладила дочь по голове. - Все будет хорошо! Бог с неба видит как тяжело маленькой девочке и пошлет на помощь Хаечки своих ангелов.
    В доказательства материнской правоты послышалась сирена амбуланса.
    Минут через десять он доставил Лею, Хаю и увязавшегося за ними Хаима в госпиталь.
    - В операционную! - приказал доктор скорой помощи, как только машина остановилась у приемного покоя.
    - Почему в операционную, - заголосила Лея. - Ей что, отрежут ногу?
    - Никто вашей дочери ноги отрезать не собирается, - успокоила Лею медсестра. - Наложат шины и всех делов, а вы пока посидите вот тут за столиком. Журнальчик "Здоровье" полистайте.
    Лея присела на край стула и принялась лихорадочно листать страницы.
    - Спокойней, дама, спокойнее. Все будет нормалек. Вон и доктор уже вышел.
    Сестра указала на человека в мятом синем халате.
    Лея взглянула и изумленно воскликнула.
    -Боже, какой он доктор, он же приемщик стеклотары!
    - Да, тихо ты, - прикрикнула на нее сестра. - Ты не на вид, ты смотри в глубину. Ширше гляди… Это можно сказать чудотворец! Святой Пантелеймон!
    Лея встала со стула и дрожащим голосом, как только доктор приблизился к ней, поинтересовалась.
    - Ну, как, там дела, доктор?
    - В общем, хорошо. Хотя и ничего хорошего. Есть вероятность, что она может остаться хромой.
     -Да Бог с ней пусть будет хромой, только бы живой!
    - Ну, что вы, мамаша, о смерти ни слова…
     - А я могу посидеть возле нее этой ночью?
    Доктор поскреб небритый подбородок.
    - Нельзя! У нас и так больница переполнена.
    Доктор с хрустом почесал правую ягодицу, икнул, наполнив коридор чесночным запахом, и направился в ординаторскую.
     Лея походкой "хромая утка" пошла к выходу. В дверях она наткнулась на мужа.
    - А ты как здесь?!
    - Хаим позвонил мне работу. Я тут же прибежал в больницу. Как она? Можно к ней пройти?
    - Да тут не больница, а Брестская крепость, - ответила ему супруга. - Не прорвешься.
    - Ну и хорошо, - почесал затылок Иосиф. - Нечего инфекцию таскать. А что говорит доктор?
    - Да, что он может сказать этот шлемазал, - скривилась Лея, - он чуть языком ворочает. Надо позвонить Давиду Львовичу. Пусть он Хаечку посмотрит.
    - Правильно, золотце, как придем домой, то я тут же ему и звякну…
    
    Ночью Лея почти не спала. Только задремлет, как тут же слышит, как ее зовет Хаечка. Лея открывала глаза, а за окном все еще ночь. Луна. Монотонное пение цикад.
    - Скорей бы рассвет. Подгоняла Лея время. - Скорей бы…
    
    Лея открыла глаза. На дворе бушевало жаркое утро. Не смотря на столь ранний час, солнце уже успело накалить асфальт до точки плавления. Над городом стояла звонкая тишина. Не пели птицы. Не кудахтали куры и не блеяли козы, не мычали коровы…
    - Ну, сегодня не денек, а пекло, - подумала Лея. Если бы она знала язык Шекспира, то вполне могла сказать, и это было бы сущей правдой. "All hell broke loose". Лея принялась одеваться. Юбка. Блузка. Босоножки, но не успела она их надеть, как со двора ее окликнул Хаим.
    - Мама! Мама!
    - Ну, что, - Лея высунулась из окна. - Ну что ты кричишь как петух у резника под ножиком! Что стряслось? Только не говори, что ты поломал себе шею!
    - Ничего я не поломал. Я уже даже в магазин сходил.
    - Ну, молодец, а чего орешь?
    - Там, там, там… это… короче, в общем, бандиты больницу захватили.
    - Господи пронеси и помилуй, - обратилась Лея к Всевышнему. - Какую больницу?
    Господь не пронес чашу мимо Леи.
    - Ну, ту, в которой наша Хая лежит.
    После этих слов Лея забыв о босоножках, босиком пустилась по раскаленному асфальту к больнице.
    - Вы куда? Преградил Леи путь человек в военной форме. - Не положено.
    - Чего не положено, - отпихнула его Лея. - У меня там дочь лежит…
    - А я сказал, не положено, - военный сильно крутанул Лею руку. - Значит, не положено. Дочка у нее. Вон глянь, сколько вас таких дочковых!
    Лея осмотрелась и увидела стоголосую толпу.
    Она подошла поближе к людям и тут же внесла конструктивное предложение.
     - Может с ними как-то договориться? Ну, дать на лапу. Всем сброситься и дать! У нас так все завмаги делают. Я и передаю начальству и здесь передам.
    - Договорить! С кем, - усмехнулся мрачного вида мужчина. - Это же звери. Вот на-ка посмотри!
    Мужчина протянул Лее бинокль. Лея взглянула в окуляры и чуть не лишилась чувств. На крыше госпиталя на длинном высоком шесте торчала голова хирурга. "Святого Пантелеймона", как называла его медсестра.
    - Боже мой, - Лея отбросила от себя бинокль. - Боже мой! Что будет с моей девочкой…
    Тры-тры, - услышала Лея странный звук. За ним последовал взрыв. Над ее головой вжик-вжик точно диковинные птицы прочирикали осколки.
    Командир медленно, как- то даже театрально, упал. На асфальт неторопливо вывалились его розоватые внутренности. Рядом с ним упал человек с биноклем и долго бился в предсмертной судороге. Неподалеку лежала нога в серебристой босоножке.
    - Не моя ли, - подумала Лея. - Нет, я босоножки не одевала.
     Ай-яй-яй! - завопил высокий пронзительный женский голос. Он привел Лею в чувство и вовремя, ибо на площади началась паника. Крепкие плечистые мужики и сочные краснощекие женщины с обезумевшими от ужаса глазами безжалостно топтали слабосильных детей и немощных стариков. Хруст костей напоминал звук ломающихся под ногами сухих веток. Как Лея выбралась из этой давки живой известно только ее "хорошо прочерченной линии".
    Вечером не только госпиталь, но и полгорода уже захватили войска национально- освободительного движения.
    - Утром я схожу с Давидом Львовичем в госпиталь, - пообещал Леи супруг. - Может нам удастся вытащить Хаю из этого ада.
    Наступило утро, и Иосиф вместе с Хаимом отправились к Давиду Львовичу.
    Вскоре позвонил Иосиф.
    - Мы идем в госпиталь. Давид Львович, сказал, что поможет.
    Лея осталась одна и принялась молиться, но так как ничего толком не знала, то в ход пошло все - и православная о здравии, и "Шма Исраэль" и мусульманская сура Фатиха.
    Молитвы были произнесены, но видимо не были услышаны. Их много произносили в этот день. Вечером Лея узнала, что трупы ее мужа, сына и примкнувшего к ним Давида Львовича "патриоты" сбросили в канаву и сожгли. От этого известия Лея лишилась чувств…
    - Что со мной, - придя в себя, осведомилась (у женщины в белом халате) Лея. - Где я?
    - Лежите, - женщина придавила Лею к матрацу. - Вам пока нельзя резких движений.
    - А что со мной?
    - Инфаркт…
    Прошло несколько лет. Лея уже жила далеко от мест трагических событий ее жизни. Волосы ее стали редкими и коротко стриженными. Ноги лучше не смотреть. Не фигура, а бесформенная масса. Взгляд потухший. Движения медлительные. В общем, старуха!
    Именно так ее называли на улице автомобилисты.
    - Эй! Куда прешь старуха! Жить, что ли надоело!?
    Жить и впрямь надоело только живой-то в землю не ляжешь.
    Как- то ранним утром. Солнце еще только - только перевалило за крышу соседнего дома. Лею позвали со двора.
    - Лея. Лея!
    Лея выглянула в окно и увидела свою соседку, из тех, что не хлебом живут, а разносторонним общением, Сару.
    - Чего тебе?
    - Слышь, Лея, тут такое дело. Короче, в нашу синагогу "Барух Мордехович"…
    - С каких это пор она стала нашей, - перебила ее Лея. - Я туда никогда не ходила, да и тебя там никто не видел.
    - Какая разница видела, не видела. Были, не были. Азохенвей и танки наши быстры, как говорил покойный Пинфас Лейбович. Короче, подруга, в синагогу приезжает один продвинутый раввин. Люди говорят почти что Бог. Еврейский Папа! Пойдем, сходим?! А то мне одной как-то неловко.
    Лея поправила платок на голове и ответила.
    - Мне то чего ходить? Чего у Бога просить. Только чтобы отправил меня к моим детям и мужу. Сказать, что мир этот надоел мне, что пареная репа!
    - Ай- ай- ай, - покачала головой Сара. - Это я тебе надоела. Ты же для меня родней сестры.
    - Ну, извини, подруга, - улыбнулась Лея. - Я же не лично о тебе. Я так, в общем, и целом.
    - Ладно, прощаю, - улыбнулась Сара. - Ну, так я за тобой через часик заскочу, а ты пока набрось на себя благопристойные причиндалы.
    Лея причесалась. Мучительно всунула свою бесформенную фигуру в кримпленовое платье. Повязала голову гипюровой косынкой и впервые за долгие годы чуть тронула помадой губы.
    - Старая ты коряга! Старая ты кошелка! И не стыдно тебе!? Посмотрев на себя в зеркало, сказала Лея.
    - Лея. Послышалось за окном. - Где ты там?
    - Здесь я. Выходя из подъезда, ответила Лея. - Чего орешь?
    - Ну, ты подруга, красава, - изумилась Сара. - Прямо хоть под венец.
    - Венец, - усмехнулась Лея. - Под тот, что кладут у гоев на голову покойников…
    
    В большой недавно отстроенной синагоге народу, что яблок на ветках в урожайный год. Лея с Сарой пристроились у самого входа.
    Бу-бу. Ту-ту. Монотонно забубнил "продвинутый" раввин…
    - Да, ты, что, Лея!
    Лея открыла глаза. Рядом стояла Сара.
     - Ну, ты даешь, мать? Прямо как солдат - спишь на ходу.
    - Правда?
    - Куда уж правдей аж храпеть начала. Твоя очередь. Иди.
    Лея подошла к раввину. Глянула на него с верху вниз и подумала.
    "Волосатый бородатый. Хоть портрет рисуй классика марксизма - ленинизма"
    - Ну, что у вас, - спросил раввин и по-кошачьи улыбнулся. - Слушаю?
    Лея принялась рассказывать ему историю своей "хорошо прочерченной линии жизни"
    - Так чего же вы хотите? - спросил раввин, как только Лея закончила свой рассказ.
    - Не знаю. Дочь бы найти, а то ведь одна на всем белом свете. Только где ж ее найдешь.
    Лея заплакала.
    - Ну, ну, будет, успокойтесь. Вот возьмите, - раввин протянул Лее мелкую банкноту. - Вскоре увидите чудо…
    
    
    Лея вышла во двор и долго ничего, не соображая, бродила по городу, а может вообще по параллельному миру? Солнце давно уже спряталось за дальними холмами. На небе разгорелась луна.
    - Где ты была, - взволнованно спросила ее Сара. - Я тебе повсюду искала. Думала, с тобой уже не дай Бог, что-то стряслось.
    - Я и сама не знаю, где была, - устало ответила Лея.
    
    Прошло еще несколько лет. Лея совсем постарела. Ноги почти не ходили. Глаза отказывались видеть мир. В голове жили не мысли, а боли. В сердце не чувства, а колики.
    - Надо тебе взять помощницу, Лея, - посоветовала Сара. - Сейчас много сюда понаехало разных. Недорого берут. Хочешь, я тебе помогу найти хорошую девушку?
    - Найди. Согласилась Лея. - Только не разную, а хорошую…
    
    Прошло несколько дней.
    - Лея! Лея! - позвала с улицы Сара. - Лея!
    - Ну, чего тебе. Что стряслось? Опять деньги в "нашей" синагоге раздают?
    - Да, какие деньги. Кто их тебе раздаст. Забрать это, пожалуйста. Ты помнишь про домработницу!?
    - Ну, да, а что?
     - Так я тебе ее привела. Вот она. Сара подтолкнула к окну девушку.
    - Здравствуйте, проходите в дом, - сказала на местном языке Лея девушке.
    - Да, что ты с ней по-тарабарски говоришь. Она по-нашему сечет, будь здоров!
    Ну, так мы поднимаемся?
    - Да, конечно.
     Сара, а за ней девушка пошли к двери. Сердце у Леи екнуло. Дом работница чуть прихрамывала на левую ногу.
    - Здравствуйте, - поздоровалась она с девушкой, как только та вошла в квартиру. - Вас как зовут?
    - Лиля.
    - Красивое имя. У меня в детстве подругу так звали. Так вы ищите место домработницы?
    - Да.
    - Скажите, только без обиды, а ваша… как это тактичней сказать… вот проблема с ногой… вам это не помеха, то есть вам не тяжело с этим работать?
    - Да, нет - это ерунда. Мне это совсем не мешает. Это с детства я уже к этому привыкла.
    - С детства? Переспросила Лея. - А что с вами случилось, если не секрет?
    - Вовсе не секрет. В детстве я поломала ногу. Кость неправильно срослась. Вот и вся незадача.
    Лея сжалась как дверная пружина.
    - Вы живете с родителями?
    - Нет.
    - А где они?
    - Одни остались там, а другие погибли, - ответила девушка.
    Сердце Леи остановилось.
    - Что значит одни и что значит другие? У человека только одни родители.
    - Бывает, - мило улыбнулась девушка. - Дело в том, что там живут мои приемные родители, а настоящие погибли во время войны.
    Сердце Леи ожило и принялось набирать обороты.
    - Судя по вашему возрасту, родители ваши появились на свет уже после войны?
    - Они погибли не на той войне, а во время военного конфликта.
    Лее показалось, что на Земле отменили закон притяжения.
    - И как их звали. Я имею в виду ваших настоящих родителей.
    - Я не знаю, - ответила девушка, - но у меня есть их фотография.
    Девушка вытащила пожелтевшую мятую фотографию. - Вот они.
    Лея взяла в руки фото. Посмотрела. Закон вновь ожил. Лея рухнула на пол.
    - Доченька, милая, - тихо прошептала Лея, придя в себя. - Доченька я тебя нашла…
    Вскоре родство доказала вездесущая и всезнающая генетика. Хотя и беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, что перед вами мать и дочь.
    Прошел месяц и был он для Леи слаще медового!
    В начале второго Лея решила, - "Хватит праздника нужно возвращаться к жизни"
    - Хаечка, - сказала она дочери. - Хватит тебе болтаться по чужим квартирам. У тебя есть свой дом. Завтра же перебирайся ко мне.
    - Видишь - ли, мамочка, - смутилась Хая. - Я. Я. Я не могу к тебе переехать.
    - Почему
    - Потому что я… я замужем.
    - Ну, так переезжай с мужем. Дом большой, вы меня не стесните.
    - Не, думаю, что тебе понравится мой муж.
    - А что такое? Пьяница, что ли?
     - Да, нет, не пьяница. Дело в том, что… как бы сказать… В общем, я живу с женщиной. Понимаешь?
    - Что значит с женщиной? Погоди! Ты хочешь сказать. Лея широко открытыми глазами смотрела на дочь. - Ты хочешь сказать, что ты… ты лейка… лесбияка или как это называется?
    - Не важно как это называется, - остановила ее дочь. - Важно, что тебе это не по душе. Ведь так?
     - Вот так новость, - изумилась Лея. - Как же так получилось?
    - Это долгая история, - ответила Хая. - Я жила в интернате для девочек. Там у нас этим почти все этим занимались и девочки, и воспитатели и учителя. Хотя я слышала, что это наследственное.
    - Что ты! Что ты, - отмахнулась от этого заявления Лея. - У нас такого отродясь не водилась. Все были женщинами. Выходили замуж за мужчин. Рожали им, как и положено, детей…
    Послушай детка, но ведь это же можно все переиграть, изменить, переделать, - горячо заговорила Лея. - Пойти к врачам… медицина сегодня творит чудеса, а можно раввина попросить… того, что помог нам встретиться. Давай мы этим займемся, доченька, я тебя умоляю.
    - Нет, мама, я этого не хочу, - остановила ее дочь. - Не нужно ничего менять. Меня вполне устраивает моя судьба. Да и мужчин сегодня нет: или алкаши, или наркоманы, а если есть порядочные, так они женщин не любят. В общем пусть все идет свои чередом. Я буду приходить к тебе в гости, а нет, то я не обижусь. Ты согласна?
    - Хорошо, - ответила Лея…
    
    Недели через две после этого разговора Лея отправилась к похожему на классика марксизма- ленинизма раввину.
    - Что у вас?
    - Свершилось обещанное вами чудо, - ответила Лея. - Я встретила свою дочь.
    - Ну, вот видите, для Бога нет ничего невозможного!
    - Да с этим трудно не согласиться, но радости от встречи у меня нет.
    Раввин округлил глаза и поинтересовался.
    - А что так?
    - Видите ли, она…
    Лея рассказала раввину о сексуальных пристрастиях дочери.
    - Что мне делать? - спросила Лея после затянувшейся паузы.
    - Ну, вариантов у вас немного. Первый: принять дочь со всеми ее пороками. Второй: отказаться от нее.
    - Легко сказать, вы сами бы приняли такое?
    - Мы говорим не обо мне.
    - Извините. Я вот, что хочу вас попросить. Нельзя ли избавить ее от этого порока?
    - А она сама-то этого хочет?
    - Нет, - покачала головой Лея. - Она говорит, что ей так нравится. Мужчин говорит сейчас нет, а те, что есть, женщин не любят… Уважаемый, - взмолилась Лея. - Умоляю вас, явите чудо! Избавьте вы ее от этой мерзости!
     - Чудо - это, дорогая моя, не массовый ширпотреб в китайской лавке. Чудо - дело штучное.
    - Помогите, ребе, ибо я так жить не хочу. Я ведь от стыда еще и руки на себя наложу.
    - Вы это бросьте, - погрозил ей длинным как у пианиста пальцем раввин. - Идите домой. Я подумаю, что для вас сделать…
    Прошло несколько дней.
    
    Как- то рано утром в больницу доставили два жутко обгорелых трупа.
    - Кто это, - спросил у врача скорой помощи патологоанатом. - Мужики? Бабы?
    - Не знаю, - сладко позевывая, ответил врач. - Ты же у нас патологоанатом, тебе и карты в руки.
    - Ну, посмотрим, какие мне карты в руки.
    Патологоанатом принялся за работу.
    - Так по предварительным данным выходит, что это бабы. Одна старуха, другая молодуха. Дальше. Дальше ожоги. Кожный покров на многих участках тела отсутствует. Даже кости от жары деформировались. А вот это любопытно. Весьма, - патологоанатом приподнял руку той, кого он недавно назвал старухой.
    - Посмотри, какая у нее рука. В смысле ладонь совсем не обуглилась. Ума не приложу, как такое могло случиться, - доктор принялся рассматривать ладонь. - Ух, ты! Как у нее хорошо прочерчена линия жизни. Я никогда такой линии не видел. С такой линией она должна была жить лет до ста, как минимум. Уж ты мне поверь. Я, знаешь ли, серьезно занимаюсь хиромантией. Боже, какая линия. Мне бы такую…
    
    В тот же день ближе к вечеру в синагоге "Шаар а-Шамаим" произошел следующий разговор.
     - Вы слышали, что сегодня ночью случилось на соседней улице? - спросила у подруги одна пожилая прихожанка - коллекционер городских сплетен.
    - Нет.
     - Вот те на! Грохот такой стоял, что я подумала, не последний ли это день Помпеи!? Кухонное окно от той квартиры нашли аж за два квартала!
    - А что случилось- то?
    - Да, газовая колонка взорвалась. Но не это интересно…
    - А что?
    - А то, что в этой квартире жила одна женщина, которая недавно нашла свою пропавшую дочь. Ну точь- в-точь как в каком-нибудь сериале. Представляете, искала ее пятнадцать лет. Для чего? Для того чтобы сгореть с ней заживо?
    - Ну, - возразила подруга, - она же не живой сгорела, а во сне. Мне бы такую хорошую смерть!
    - Смерть не бывает плохой или хорошей, - сказал ей проходивший мимо раввин синагоги. - Но праведники умирают во сне.