Либретто

     - Сергей Терентьевич, каков, на ваш взгляд, кратчайший путь к литературному успеху? - спросил за распитием дружеского "мерзавчика" у именитого писателя С.Т.Еркина начинающий сочинитель Рудольф Междометьев. - С чего, так сказать, лучше начинать… с крупных или мелких форм?
    С.Т.Еркин приподнял наполненную холодной "Столичной" тонконогую (гармония формы и содержания!) хрустальную рюмку и объявил:
    - Да хрен его знает. Впрочем, знаешь, что… напиши-ка ты либретто.
    - Это как?
    Сергей Терентьевич не преминул блеснуть эрудицией.
    - Словесный текст музыкально-драматического произведения, скажем, оперы, оперетты, сценарий балетного спектакля. С твоей классической греко-римской внешностью тебе более всего сгодится последнее…
    - В смысле?
    - Не в смысле, а в наличии. Ты же чистый Аполлон! Ей-Богу, пиши либретто, Рудик! У тебя балеруны это либретто… - Сергей Терентьевич очертил формы молодого сочинителя, - с руками-ногами оторвут!
    - Не понял причем тут мои ноги?
    - Да чего там не понимать! Че дуру-то ломать? Тут же все ясно как Божий день! Ты что думаешь у них там: батман, тандю… тандю, сотэ? Черта лысого там, а не батман! У них педрила на педриле сидит и педиком погоняет! А до свежака, да еще такого вкусного как ты, они охотники ого-го-го-го…
    - Вы что?! - возмутился молодой сочинитель. - Я не по этим делам!
    - Ишь ты, деловар! - усмехнулся Сергей Терентьевич. - Да, что ты знаешь о делах, пацан!? Тут- то и делов, что дров. Загонишь тамошнему па-де-де Петушкову дурака под кожу, глядишь и в литературу протиснешься. Ты что ж думаешь, в нее, родимую, легко войти? Точка, тире, запятая, авторский стиль? Э, нет, Рудик. Далеко как нет! Для этого и гениталиями поработать надо…
    - Ну, допустим, а о чем писать в этом либретто? Подскажите.
    - Да там особо и писать нечего. Король, королева, сапожник, портной… короче, романтический вздор. Идеалистическая пыль. Лебединое озеро смотрел?…
    
    Рудольф Междометьев вернулся домой за полночь, но спать не лег.
    Достал ученическую тетрадь, вытащил из шкафа пузырь чернил, озарил белый лист светом копеечной свечи и каллиграфическим детским почерком озаглавил - "Либретто".
    В это время по мостовой прогрела конская повозка, а может, просто показалось, но как бы там ни было, только это подвигло Рудольфа Междометьева написать заглавное предложение: "Вороная тройка запряженных в золотую карету коней понесла короля на бал…"
    К утру работа над либретто была завершена.
    После обеда (памятуя наказ С.Т.Еркина раньше открытия винно-водочных отделов в редакции не соваться) молодой сочинитель явился в литчасть театра оперы и балета.
    - Пентикост Радикович Ихватян, - представился зав литчастью: пятидесятилетний прохвост с изящными манерами и томными жестами, явно тянувшими на статью N121 УК. - Чем обязан?
    - Междометьев, - учтиво поклонился молодой сочинитель.
    - Весьма рад. - В глазах завлита вспыхнул огонь разврата. - С чем пожаловали молодой человек… простите… не припомню вашего имя-отчества.
    - Рудольф…
    - Боже, какое неожиданное для наших дней имя! - всплеснул руками завлит. - Так чем же, Рудик, порадуете старика? Ну-с, я слушаю.
    Начинающий сочинитель вытащил из бокового кармана стопку листов.
    - Я написал либретто.
    - Вот как.
    Зав литчастью болезненно скривил рот.
    - Вот послушайте. Вороная…
    - Нет, нет и нет, - перебил сочинителя П.Р.Ихватян. - Что вы! Никаких чтений! У меня каждая минута на вес золота. Впрочем, для вас как носителя столь восхитительного имени даю две минуты на изложения сути. Мое творческое кредо - канва всякого хорошего либретто должна укладываться в две, максимум три минуты. Уложитесь?
    - Легко.
    Автор приступил к изложению.
    - Жил на свете король. Больше всего на свете он любил танцевать. Его так и звали - Король-плясун.
    - Надо понимать это название вашего либретто? - поинтересовался П.Р.Ихватян.
    - Я как-то об этом не думал. Но почему бы и нет, - согласился либреттист и продолжил чтение. - Ну, а почему собственно и не плясать, если в твоем королевстве дела идут как нельзя лучше. Хотя на самом деле шли они из рук вон плохо. Министры, военачальники, промышленники только и были заняты тем, что искали для короля новые па, да некую мифическую страну вечного танца - этот миф королю нашептывала Судьба.
     Для этого снаряжались дипломатические миссии, готовились военные походы, торговые предприятия…
     Как- то главный министр решил: так жить нельзя! Надо срочно менять короля. На этом месте он, естественно, видел себя. Но как? Король молод и по собственной воле с жизнью, а тем более с танцами и мистическими поисками, не расстанется. Переворот - этого воспитанный в мире искусства и культуры, царивших в королевстве, министр позволить себе не мог. Обращусь-ка я к знакомой волшебнице, решил министр.
    - Конечно, я тебе помогу, ответила чародейка, выслушав рассказ.
    Там дальше идет идея народности, государственности… Но это я опускаю?
    - Да, да, да. Народность, патриотизм - это ни к чему. Я сторонник планетаризма, - одобрил П.Р.Ихватян.
    - Но для этого тебе надо пойти к священным оленям, - продолжил Рудольф Междометьев, - и попросить у них молоко первородивших олених. Король искупается в нем…
    - Но он же утонет! - воскликнул министр. - Он не умеет плавать. Он только и умеет, что танцевать.
    - Не перебивай, не утонет, - волшебница рассказывает анекдот про тонущую балерину. Знаете? - поинтересовался у завлита автор либретто.
    П.Р.Ихватян махнул ресницами. - Колдунья называет место оленьего стойбища. Министр на коня и уже вскоре посвящает животных в суть предприятия.
    - Нет проблем, - заверяют олени. - Но для этого тебе надо сразиться со злым волшебником Гунном, коварством, отнявшим у нас луга со священной травой. Сразись с ним. Одолей Гунна. Верни нам луга. Оленихи съедят траву, и ты получишь священное молоко.
    - Хорошо, соглашается министр, седлает коня и мчится в замок волшебника Гунна. Там он начинает и чисто выигрывает бой.
    По ходу дела отбивает красавицу принцессу. Это уже боковая ветвь. Если желаете, то я расскажу?
     - Нет, нет, нет. Давайте про оленей.
    Министр возвращается. В стойбище ликование.
    - Вот тебе молоко! Олени выкатывают министру цистерну.
    - Но как же мне ее доставить во дворец?
     - Проще пареной репы! - Волшебница щелкает пальцами и на цистерне с молоком министр (с отбитой им у Гунна принцессой) возвращается в королевство.
    - Ва… ше вел.. иче… ство. На… на… нашел! - заикаясь от радости, провозглашает министр. - Нашел волшебную страну танца и способ в нее попасть!
    - Показывай, - срывается с трона король. - Немедленно!
    - Но для этого…
    Министр посвящает короля в молочную кухню.
    - Ну, я право, не знаю, - мнется король.
     - Соглашайтесь ваше величество, а то молоко прокиснет и потеряет свои свойства.
    - Хорошо, - дает согласие король, - но вначале я должен проверить на ком-то из моих подданных. Кто знает, что это за продукт!?
    - Отлично! - соглашается министр. - Кого изволите искупать?
    - Ключницу! Эту старую ведьму, что прячет от меня танцевальные костюмы!
    - А ну-ка подать сюда ключницу! - кричит слугам министр. И злая старуха летит в котел со священным молоком. Несколько минут на поверхности ни пузыря, ни волны. Король думает: "Утонула вредина" Про себя решает:
    "За госизмену отрублю министру голову".
    - Смотрите, летит! Летит! - воскликнул кто- то из придворных. Бабочка! Махаон!
    Присмотрелись. Ах ты, Боже мой! Над ванной и впрямь порхает сногсшибательная бабочка. Мало того возле нее уже рой всяких мотыльков и стрекоз. И вся эта порхатая, пардон, порхающая ватага кричит и зовет короля. Ваше величество! Ваше величество! Летите к нам. В нашем танце и чудесной стране не хватает только вас!
    В общем, король как был в мантии, короне, скипетре и в прочей царской атрибутике, так во всем этом и сиганул в молочную бездну. И тотчас же обернулся прекраснокрылым мотыльком и улетел, кружась и выделывая немыслимые па, в волшебную страну вечных танцев.
    Министр обрел корону и женился на отбитой у злого Гунна принцессе.
    Жизнь в стране наладилась. Король-плясун кружит и по сей день среди цветов, сильфид и бабочек. Вот собственно и все.
    Рудольф Междометьев посмотрел на часы.
    - Уложился?
     - Уложиться уложились. Только скажите мне вот что. Вы это уже кому-то показывали? Я имею в виду вот эти листочки… ну, то есть либретто? - поинтересовался П.Р.Ихватян.
    - Нет. Я только в девять утра как закончил, - заверил автор.
    - Ну и не показывайте. Потому что все - это чушь собачья.
    - Почему? - обиделся Р. Междометьев.
    - Ну, во-первых, завязка слабая. Кульминация почти не просматривается. Идея практически отсутствует. Драматургия, вместо того чтобы крепко стоять на ногах, порхает точно ваши мотыльки.
    Во-вторых, даже если, допустим, плюнуть и за ваши прекрасные глаза взять либретто. Допустим. Но где же, скажите на милость, сам балет!? Где па-де-де, проходка, диагональ, где задняя и передние линии? Где характерные танцы. Фольклор…
    - Но вы же сказали - народность выбросить? - возразил либреттист.
    П.Р.Ихватян не счел нужным ответить.
    -…рисунок и характер танца короля!? Сильфид!? Бабочек!? Где, наконец, музыкальное оформление?
    - Какое оформление. Удивился Междометьев. Это же либретто. Словесный текст музыкально-драматического произведения…
    - Словесный текст! - перебил его П.Р.Ихватян. - Этак, молодой человек, всякий может. Нет, вы уж извольте подать балет в развернутом, так сказать, виде, а в таком куцем… Вы вообще-то знаете, что такое балет? Вы знакомы с его историей, законами, спецификой!? Балет, молодой человек, это вам не вульгарное бумагомарательство. - П.Р.Ихватян брезгливо приподнял листы с текстом Междометьевского либретто. - Балет как жизнь соткан из противоречий. Так что идите и учитесь. Познайте его изнутри! Из закулисья! Вот тогда может быть что-то путное и получится. А сейчас, увы…
    П.Р.Ихватян отрицательно покачал головой.
    Рудольф Междометьев вздохнул, натянул на голову кепку и вышел из кабинета. На лестнице вспомнил, что забыл у П.Р.Ихватяна листы с текстом. Вернулся.
    - Пентикост Радикович на заседании художественного совета, - встала на пути молодого сочинителя секретарша.
    - Но ведь и пяти минут не прошло, как я от него вышел? - удивился сочинитель.
    - Молодой человек, я вам русским языком сказала, - грозно крикнула секретарша, - не заставляйте меня прибегать к радикальным мерам.…
    
    "Ну и хрен с ним с этим текстом. Новый напишу, как сказал этот Прихватян, изнутри!" - подумал Р. Междометьев и записался на курсы "история балетного искусства" при городском обществе знаний…
    - Я думаю, что вам лучше брать приватные уроки. Скажем, у меня на дому, - предложила слушателю Р. Междометьеву ведущая курса, бывшая прима балерина Прасковья Родионовна Янова, молодящаяся дамочка с прыгающей походкой. В балетном мире, то ли в силу ее отчества, то ли возраста ее называли "няней национального балета".
    - Я в общем-то не против... Только сколько это будет в денежном выражении?
    - Пустяки. Я всегда рада помочь человеку, жаждущему знаний. Ведь вы же жаждете!?
    - В известном смысле… я, видите ли, пишу либретто… хотелось бы окунуться в балетную стихию.
    - О! это прекрасно. Великолепно, я передам вам все, что знаю, а знаю я немало. Поверьте даме. - "Няня национального балета" загадочно и многообещающе улыбнулась.
    П. Р. Янова оказалась и впрямь прекрасно эрудированной в балетной, да и не только, истории дамочкой.
    - Балет - это не только хореография, Рудольф, - сказала она, зажигая интимные свечи в своей обставленной в стиле ренессанс квартире, - и даже не вид сценического искусства, - разливая в хрупкие венецианские бокалы Шато-Брион 1966 года, продолжила "няня национального балета". - Нет! Нет и нет! Балет, молодой человек - это эротический нерв жизни! Последняя граница раскрепощения человека… - Прасковья Родионовна сбросила с себя легкие одежды.
    В общем, начинающий либреттист Р. Междометьев узнал от П. Р. Яновой о теоретиках современного танца, "Короле-Солнце", балетных реформах и позициях. Кроме прочего еще и об эротических позах: наездница, лотос и еще одной экзотической, произнося которую поломаешь язык, а уж что можно поломать, отрабатывая ее на практике, то об этом лучше умолчать.
    Все почерпнутое из кладезя знаний "няни национального балета" шло в копилку будущего балетного шедевра: стиль, эпоха, костюмы, архитектура… одним словом, скелет либретто обрастал историческим мясом.
     Сочинитель же, напротив, стремительно терял в весе! "Все, пора переходить к хореографии" - решил Р. Междометьев, когда отметка на медицинских весах переползла критический рубеж, за которым маячила перспектива дистрофии…
    
    Руководитель хореографического класса, в который пришел записываться Р. Междометьев, Дмитрий Родионович Ивин - средних лет… мужчина? Нет, лучше сказать, человек - имел одутловатое лицо регулярно выпивающего субъекта. Кроме этого радикальные взгляды на хореографию и сексуальную свободу, за что в свое время претерпел на профессиональном поприще.
    Творческим коньком Д.Р.Ивина была импровизация, как раскрытие потенциальных возможностей пустого пространства. Сексуальным девизом: гетеросексуальность - рудимент.
    - Танцевали прежде? Дмитрий Родионович оценивающим взглядом скользнул по фигуре Р. Междометьева.
    -Последний раз, кажется, на детском утреннике, - усмехнулся либреттист.
    - Это уже неплохо. Неплохо. Сколько вам на сей день лет?
    - Неполных восемнадцать…
    - Многовато, но…Д.Р.Ивин щелкнул пальцами. Развернитесь-ка бочком. Так- с. Отлично. Теперь в фас. Превосходно. В профиль. Так-с. Великолепно! Подпрыгните. Согните ножку. Станьте на носок. Чудно! Чудно! Чудно! Простите, как вас величать?
    - Рудольф.
    - О какое значительное для балета имя! Хотите стать танцором? В форме свершившегося факта поинтересовался Д.Р.Ивин.
    - Нет, писателем. Я, знаете ли, пишу либретто. В связи с этим погружаюсь в балетную стихию.
    - Бросьте, литература ограничена носителями языка. Язык танца универсален. Либретто - пережиток классики. Сегодня интересна импровизация. Тело - либретто. А оно у вас - чистый мрамор. Отдайте мне его, я отсеку все лишнее и сделаю из него шедевр.
    Рудольф Междометьев подумал и отдал.
    - Андеор. Соте. Плие. Батман. Тандю. Держите спину. Замрите в полете. Тяните ногу. Тяните. Импровизируйте.
    Рудольф тянул, держал, сгибал, импровизировал…
    
    -Знаете, Рудик. Обратился как-то после репетиции Д.Р.Ивин. У вас в наличии не только имя, но мощность вашего тезки, кстати, хотите посмотреть его в танце? У меня дома есть записи его спектаклей. Пойдемте.
    - Отчего же и нет, - согласился Р. Междометьев.
    Квартира Д.Р.Ивина была продолжением импровизационно-сексуальной направленности ее владельца. В ее красках преобладали голубо-розовые тона. В меблировке царила свободная импровизация эпох и стилей. Просмотр сопровождался легкой закуской с крепленым вином.
    - Вы знаете, Рудик, что мешает истинному танцору, - притушив свет, поинтересовался Дмитрий Родионович.
    Междометьев усмехнулся.
    - Нет - это совсем не том о чем вы думаете. Это как раз нисколько не мешает. Настоящему танцору мешает отсутствие влюбленности. Да, да, да. Необходимо всегда быть чуточку влюбленным. В вас это отсутствует, что в свою очередь негативно отражается на вашем движении к совершенству. Моя теория импровизации тесно связана с эротической доминантой. Вам надо кем-то увлечься, Рудик.
    - Кем? - непонимающе поинтересовался Междометьев.
    - Мной, например.
    Дмитрий Родионович протянул к ученику дрожащую бледную руку. -
    - Полюбите меня, Рудик. Я стану вашей Музой! Терпсихорой!
    - Дмитрий Родионович, ну какая же вы муза, - отшатнулся от преподавателя Р. Междометьев. - От вас постоянно тянет портвейном… и… и у вас волосатые ноги! Потом уж вы простите, но то, что вы говорите, это не соответствует историческим данным. Музы в древнегреческой мифологии - дочери Зевса и Мнемозины. А вы, Дмитрий Родионович, похожи на дочь, а тем более богиню, как спортивные чешки на пуанты. Так, что, увы, вынужден отказаться от вашего предложения, ибо вижу в нем глубинные противоречия.
    - Какие противоречия! Взгляните на это иначе, и вы обнаружите взаимодополняющий характер противоположностей - крепко прижимая руку Р. Междометьева к замусоленной ширинке, порывисто заговорил Д.Р.Ивин. - Парадигма гетеросексуальности как имманентного видения мироустройства предполагает наличие в мире некоторого смысла. Гомосексуальность же напротив предполагает его изначальное отсутствие и в этом смысле близка к мистическому поиску. А я помогу… у меня… меня… весомые связи в мире искусства…
    Д.Р.Ивин метнулся к материальным посылам.
    - Прилип как трико к заднице. - Р. Междометьев принялся вырываться из П.Р.Ивинских объятий и жарких бессвязных слов. И уже почти было отбился, как вспомнил слова маститого писателя С.Т.Еркина: - "Тут делов, что дров. Загонишь тамошнему па-де-де Петушкову дурака под кожу - глядишь и в литературу протиснешься"…
     Так Р. Междометьев занялся тем, что Д.Р.Ивин называл "мистическим поиском". Результатом его стал профессиональный рост Рудольфа Междометьева, а вскоре и приглашение на международный конкурс молодых балетных дарований…
    В поезде - руководитель группы, мешковатый человек с водянистыми царапающимися глазами номенклатурного функционера, Данила Устинович Бовиков выложил перед Р. Междометьевым диспозицию конкурсной схватки:
    - Реальных претендентов четверо. Правда, трое из четырех нам особо не страшны, - доверительно сообщил Д.У. Бовиков. - Ни школы, ни техники… короче хореографический слив. А вот четвертого вы должны будете локализовать.
    - Что, значит локализовать. Я представитель искусства, а не уголовник, - фыркнул Р. Междометьев.
    - А что разве кто-то предлагает вам уголовщину? - Д.У. Бовиков обвел пристальным взглядом купе, театрально заглянул под купейную лавку и крикнул в темноту. - Ау! Где вы мистер Х. - Затем, сменив театральность на серьезность, заявил:
    -Запомните и зарубите у себя на носу, мой юный друг. Искусство само по себе чепуха, вздор, а вот место в нем кое-что значит. Для этого кое-что нужно не только владеть техникой, мимикой, жестом, но и уметь преступать этические нормы. Тем паче, что искусство - вненравственная категория. Потом, запомните, Родина ждет от вас победы! Мы не может позволить себе опускать нашу балетную планку! Вы понимаете, о чем я?
    - Допустим, - согласился Р. Междометьев. - Но я не понимаю, что вы конкретно понимаете под локализацией?
    - В первую очередь как можно скорей навести с соперником дружеские отношения. Вплоть до интимных. Во вторую - всыпать вот этот порошочек в его обувь.
    Д.У. Бовиков протянул Р. Междометьеву бумажный пакетик.
    - Что это? - отшатнулся претендент.
    - Ничего страшного. Пустяки. Безобидный порошок. Дня на три вы лишаетесь конкурента.
    - Но меня же могут заподозрить. Это же международный скандал.
    - Чепуха. Никто ничего не заподозрит. Обычный грибок. Элементарное нарушение норм гигиены.
    Р. Междометьев тяжко вздохнул и согласился:
    - Ну, хорошо. Так уж и быть. Давайте.
    В гостиничном номере в ночь перед финальной схваткой Р.Междометьев вспомнил поговорку "Не рой яму другому…"
    "Пошло оно все на хер. В конце - концов, я не за Родину сражаюсь, а пишу либретто. Я внесу в него нравственную струю! И вообще хватит вошкаться со всяким отрепьем. Я художник, а не шарамыга!" Мысленно воскликнул Р. Междометьев и всыпал в свои танцевальные тапочки выданный ему Д.У. Бовиком белый порошок.
    Конкурс был проигран. Язвы от "безобидного порошка" надолго приковали Р. Междометьева к больничной койке. Лечащий врач утверждал, что открыл новую форму кожного заболевания. И даже, кажется, подал заявку на получение престижной международной премии.
    - Как-то, лежа в больничной койке и листая периодику, Р. Междометьев наткнулся на рецензию некоего Ипполита Жемчужникова в разделе " Культурная лагуна" о премьере балета " Король плясун". "Балетный спектакль "Король-плясун" (автор либретто П.Р.Ихватян) сочетает в себе чистую классику с "бытовыми" надломами - бегом, падениями, "ползучими" движениями на планшете сцены…
    При всей своей энергии и одержимости идеей Король-плясун доверчив и внушаем. Он принимает за реальность расплывчатые очертания захватывающего мифа, который ему нашептывает Судьба. В облике министра мы видим борца в суровом поединке с Фатумом... Образы Короля и Министра кажутся живописью. Характер принцессы создан в технике акварели. Воплощение же народности в грубых мазках примитивизма… В заключение хочется сказать, что мне, несомненно, посчастливилось наблюдать рождение шедевра (сочетающего в себе саксонскую романтичность и галльскую авантюрность) который однозначно войдет в сокровищницу мирового балета".
    - Я хотел бы видеть, Пентикоста Радиковича Ихватяна. Немедленно! - Потребовал, вползая в приемную, точно герой повести Б. Полевого, Рудольф Междометьев. - Немедленно, или я за себя не отвечаю!
    Из запавших, напоминающих шахты, глазниц обворованного либреттиста, казалось, вот-вот вылетят ракеты средней дальности СС-20.
    - Молодой человек- ек- ее- к. Я бы с удо-во-о-о-о-льствием выполнила вашу просьбу… но… но Пентикост Радикович-ииич. давно уж как не служит-иииит в нашем театре... - дрожащим дискантом уведомила секретарша.
    - Как это не служит, а где же он служит? - понижая тон, спросил Р. Междометьев.
    - Он теперь вовсе не служит. Пентикост Радикович сегодня проживает на небольшом острове, расположенном где- то на малой галапагосской гряде.
    - Где-где?
    - Галапагосской. - повторила секретарша и уточнила: - На гонорары, полученные от своего либретто к спектаклю "Король-плясун", Пентикост Радикович купил небольшой остров…
    - Как остров! Это же мое либретто! - затопал, позабыв о больных ногах, Р. Междометьв. Какие гонорары - это же мои гонорары! Понимаете, мои! Я судом… Я бумаги покажу… Свидетелей представлю… За меня маститый писатель С.Т.Еркин засвидетельствует…
    Короче, из героя повести Б. Полевого, Р. Междометьев трансформировался в И. В. Ломова из Чеховской пьесы " Предложение"
    - Сергей Терентьевич, дорогой, помогите! - возгласил с порога Р. Междометьев и рухнул в ноги именитого писателя. - Дорогой вы мой. SOS! На вас только и уповаю. Восстановите попранную справедливость! Выступите свидетелем. Я в долгу не останусь… часть острова ваша!
    - Минуточку, минуточку, минуточку, Рудик, в чем дело?! Что стряслось? Какой остров!? Немедленно встань. - С. Т. Еркин стал поднимать с пола Р. Междометьева.
    - На малой галапагосской среде, - пояснил несостоявшийся либреттист.
     - Где, где…Погост? Что за чушь, Рудик… ты, что сел на иглу!? - Писатель взглянул в зрачки просителя. Нет, зрачки нормальные. - В чем дело, Рудик?
    - Вышел я тогда от вас. Ну, помните? Рудольф напомнил детали далекого вечера. И в ту же ночь написал либретто…
     Засим последовал рассказ описанный выше.
     - Вы единственный свидетель, что автор либретто я. Заступитесь, Сергей Терентьевич! И часть острова ваша…
    - Погоди! Погоди, Рудик! Не поднимай словесного цунами! Ты говоришь свидетель. Свидетель чего? Того, что я тебе по пьяной лавочке тему подсказал!? Так меня же, мон шер, привлекут по статье за спаивание малолетних! Тебе сколько на тот момент было. Неполных восемнадцать, а это, милый мой, конкретный срок. Так, что извини, брат, но как говорится - дружба дружбой, а…
    - Так, по-вашему, выходит, что вор должен жить на острове, а не на тюремных нарах!? - Удивленно вопросил несостоявшийся танцор. Вы знаете, сколько я из-за этого либретто хлебнул! А как гениталиями пришлось поработать!? Вот посмотрите. - Р.Междометьев принялся стягивать ботинки. Видите, какие язвы…
    Писатель С.Т.Еркин брезгливо поморщился и замахал руками.
    - Не надо, Рудик. У меня тонкая психическая натура… Не переношу вида увечий… Я тебе верю и согласен, что вор должен сидеть в цугундере, а не жить на этой, как ты говоришь, на малой галопосткой гряде. Но вор, Рудик, а твой Ихватян… какой же он вор… ну прихватил человек чужое либретто. Подумаешь… Станешь известным, но творчески импотентным сочинителем и ты прихватишь. Диалектика, брат! Так, что давай-ка, лучше выпьем. У меня такая бутылочка коллекционного виски есть - закачаешься! Тебе это… уже восемнадцать исполнилось?
    - Да, - подтвердил Р. Междометьев.
    - Ну и чудненько! Великолепненько! С.Т.Еркин принялся разливать виски в рюмки.
    - Так что же мне делать, Сергей Терентьевич. Посоветуйте, а лучше порекомендуйте… я в долгу не останусь.
    - Да ты что, Рудик, я не в этой теме! - возмутился писатель. - Впрочем, знаешь что, - сменив гнев на милость, сказал С.Т.Еркин. - Напиши пьесу. На своем жизненном материале…А что!? В этом есть что-то шекспировское! Пиши, Рудик, а я так и быть, замолвлю за нее словечко…
    
     За полночь Рудольф Междометьев вернулся домой, но спать не лег.
    Достал ученическую тетрадь, вытащил из шкафа пузырь чернил, озарил белый лист светом копеечной свечи и каллиграфическим детским почерком написал - "Пьеса".