Горбатый Митька
В Свято-Николаевском соборе города… Города? А стоит ли вообще упоминать его название?
Потому что скажи, что произошло это в Петровске - обидится Ивановск, а у Ивановска это право отсудит Васильевск и т.д. и т.п.
Пусть уж читатель сам вставит в пропущенную строку (какое ему придет на ум) название города. А мы напишем так.
В Свято - Николаевском соборе города… Петра Александровича Доброблагина знает всякая собака, а их у собора крутиться (в поиск хлеба насущного) великое множество. Во всяком случае, не меньше, чем прихожан.
Петр Александрович уважителен и к тем и к другим.
Что касаемо собак, то, собираясь в церковь, Доброблагин непременно берет с собой для них (даже и в постные дни) куриные косточки и свиные хрящики, а прихожан Петр Александрович одаривает книжками религиозного содержания и дружескими советами.
В городе все поголовно любят Петра Александровича и отзываются о нем только в возвышенных тонах и придыханием.
Приблизительно вот так:
- УУУУУУУУ. - Растягивая до бесконечности, чем страшно пугает горожан, воет кобелек Шарик.
В переводе с собачьего языка значит:
- Чудесный человек этот наш Петр Александрович.
- УУУУУУ - Удлиняя, гласный, воет, чем приводит в настоящий ужас горожан, сучка Жучка.
Что в переводе с Жучкиного языка значит:
- Я бы сказала не чудесный, а расчудественейший человек этот наш Петр Александрович.
Это собаки, а теперь послушаем людей:
- О! - Долго перекатывает О, Иван Афанасьевич Пищик. - О! Какой замечательный человек наш Петр Александрович.
- О! - Поддерживает его, восторгаясь собственным "О" Наталья Дмитриевна Валькина. - О! Я бы даже сказала не замечательный, а восхитительнейший человек - наш Петр Александрович!
И это на фоне того, что в городе люди отзываются друг о друге только унизительно - уничтожительно.
Например:
- Такая свинья этот Иван Иванович, что не только о нем говорить, но и даже думать противно.
Говорит Александр Николаевич Кобылин о своем давнем приятеле Иване Ивановиче Хвостове.
- Эдакая дура эта Елена Викторовна, что прямо таки дала бы скалкой по ее глупой башке. - Говорит о своей лучшей подруге Надежда Ивановна Салазкина.
Поверьте, мне на слово, Елена Викторовна Полукратная отзывается о Надежде Ивановне куда как круче, но во избежание греха мы эти слова приводить не будем.
Петр Александрович хорош не только добротой и отзывчивостью, замечателен он и внешностью. Доброблагину чуть за шестьдесят, но выглядит он весьма привлекательно.
Высокий, стройный, широкоплечий со смоляными (между нами говоря, Петр Александрович каждонедельно красит их басмой) усами - ни дать ни взять гвардейский полковник в отставке.
Не смотря на свою мужскую привлекательность, Петр Александрович не женат. Не потому что бобыль или упаси Бог представитель секс меньшинств.
Нет, нет и нет. Была у Петра Александровича жена Татьяна Степановна Доброблагина (в девичестве) Запольская. В жизни своей Татьяна Степановна была изумительнейшей женщиной.
- Такую хозяйку, мать, жену пройди весь свет - не найдешь! - Уверял и уверяет Петр Александрович горожан.
Хотя бродят по городу разговоры, что Татьяна Степановна случалось, и побивала супруга за излишний интерес к женскому полу. Лично я этому не верю! Хотя по своим габаритам Татьяна Степановна не уступала супругу и могла бы при случае дать ему такого подзатыльника, что Петр Александрович вряд - ли бы устоял на своих крепких мускулистых ногах.
Но, если это, правда и такое дело имело место в жизни супругов, то Татьяна Степановна поступала так напрасно! Незаслуженно! Несправедливо! Потому что Петр Александрович никогда в жизни ей не изменил, а если бывало и посмотрит на хорошенькую бабенку, то не иначе как на красивый цветочек или прекрасную бабочку. Ну, разве ж за это можно бить человека!?
Я сказал, что у Петра Александровича была жена. Прошедшее время лично меня всегда наводит на грустно- сентиментальный я бы даже сказал, печальный лад. Да, увы и ах, но распрекрасно-прекраснейшей Татьяны Степановны Добраблагиной - Запольской уж пять лет, как нет на этом непривлекательном свете.
Я уверен, и никто меня в этом не переубедит, что Татьяна Степановна эта замечательнейшая хозяйка (чего стоили только ее борщи, я уж не говорю про ее картофельную бабку) мать и жена пребывает сейчас в Райских кущах. Царство ей Небесно и перейдет вновь к ее супругу Петру Александровичу.
После смерти жены Петр Александрович живет в одиночестве. Ну, не совсем он и одинок, есть у него сын, есть внук, есть и невестка.
Живут они, правда, не в городе, а в столице.
Но в женском плане, да одинок и соответственно возле Петра Александровича вьется сонм претенденток на роль супружницы. Я вам скажу прямо, без обиняков даже не вьются, а открыто воюют городские дамы за сердце и руку Петра Александровича Доброблагина. Всякой из них охота заполучить такого видного мужчину. Да, если бы просто мужчину! Петр же Александрович не просто мужчина у него и дом, и огород и фруктовый сад. А какие в том саду груши бэры! А какая антоновка! А какие на ухоженных и заботливо прополотых грядах: редиска, укроп, лук, огурцы, да помидоры.
Есть не переесть те помидоры с огурцами! Зря, что ли, по-вашему, был юный Петя Доброблагин лучшим мичуринцем школы и первым в классе ботаником!
Но Петр Александрович молодец не только в помидорах. Он и по слесарной части хоть куда и по плотницкой не промах. Он тебе с закрытыми глазами детекторный приемник соберет, и телевизор наладит, и изречения древних к месту ввернет. Одним словом мастер на все руки.
Я уже упомянул, что у Петра Александровича есть сын - Кирилл Петрович Доброблагин, который живет в столице и занимает в ней не последнее место, чем Петр Александрович при случае любит, и козырнуть, и припугнуть, и…
Да не последнее лицо в столице Кирилл Петрович, а как, занимаясь бензиновым делом можно быть в ней последним!?
Кирилл Петрович, нужно сказать честно, не часто приезжает к отцу. Оно и понятно, ибо такой хлебный бизнес требует неусыпного контроля.
Петр Александрович - понимает и на Кирюшу не жалуется.
Как бы там ни было, но раз в год на отцовские именины Кирилл Петрович приезжает - всенепременно. Вот и этим летом прикатил с красавицей женой Маришей и сыном (внуком Петра Александровича) Аликом на новом серебристом "Бентли". Весь город сбежался смотреть на диковинную машину. Особенно неистовствовали городские автомеханики: уж они "Бентли" этого и щупали, и гладили, и прицокивали, и приахивали, только что в половую связь с ним не вступали! Может, и вступили бы, да Петр Александрович отогнал особо ретивых тяжелым дрыном. А возле "Бентли" посадил лохматого свирепого пса Тузика
- Дорогие друзья, - обратился Кирилл Александрович к собравшимся, которых набилось в доме, нужно вам сказать, великое множество. Ведь по природе своей Петр Александрович дружественный и хлебосольный человек. Любит и знает, как и чем попотчевать гостей.
- Я хочу выпить за моего отца и преподнести по случаю его дня рождения небольшой подарок. Держи отец!
Кирилл Александрович протянул отцу коробку. Коробка была и впрямь небольшой, но как говорится, мал золотник, да дорог. В коробчонке той разместился новенький портативный компьютер, да такой дорогущий, что за эти деньги можно было бы купить целую улицу в городе Петра Александровича…
На следующий день "всерукий" Петр Александрович попытался самолично разобраться со сверкающей металлом и стеклом машиной. Однако после часа бесплотных попыток пришлось звать головастого (весь в деда!) внука Алика.
- Это деда, сюда. А это вот сюда. Тут пишешь. На это щелкаешь… - Разъяснил деду компьютерные премудрости Алик.
Сообразительно-головастый Петр Александрович все запоминал, а что не запомнил, то записал в специальную тетрадку с пометкой "Компьютер".
Наладив машину и подключив ее к сцецсвязи, которой пользовалось только городское начальство, сын сказал отцу:
- Ну, папа, теперь у нас с тобой прямая и быстрая связь. Все новости. Все просьбы. Все твои недовольства отправляй электронной почтой.
Закончив речь, Кирилл Александрович обнял отца. Сел в серебристый "Бентли" и уехал к своему бензиновому хлебу.
Но не успела машина еще скрыться за поворотом, не успела еще осесть поднятая колесами пыль, как Петр Александрович шасть в дом, да и выбил в поисковом окошке Google слово "Порнография"
Он давно мечтал взглянуть, что это такое и с чем его едят. Нет, конечно, кое-какие фильмы и листы из эротических журналов Петр Александрович уже видел, но знающие люди уверяли, что все это не идет ни в какое сравнение с тем, что таиться в недрах новомодного Интернета.
- Этой порнухи, - уверял Петра Александровича сосед Иван Григорьевич Лысько, -
( видел где-то в столице) в этом самом енти… менти, мать его, енете пруд пруди и море городи!
Короче, выбил Петр Александрович, щелкнул на клавишу (как учил Алик) Enter и чуть ей Богу, не сойти мне с этой страницы, не лишился чувств, а как тут не лишиться, когда перед тобой возникают дамочки одна краше другой! Хочешь белявая, хочешь чернявая! Хочешь безгрудые, а хочешь с такими, что на их фоне самые большие кавуны Петра Александровича выглядят такими маленькими. Ну, такими малюсенькими, что это словно и не кавуны, а грецкие орехи! В общем, саданул Доброблагина, что называется, бес и в старческое ребро, и седину и крашенные усы, ударился наш добропорядочный Петр Александрович во все, что называется, тяжкие!
Целый день (забыв о Свято - Николаевском соборе, некормленых псах, прихожанах, помидорах и грушах бэрах, да что там грушах о туалете даже забыл) просидел он возле голубого экрана.
Вначале развлекался он пышногрудыми красавицами. Затем прильнул к белявой простихвостке, а уж после нее и вовсе докатился до свала. Были тут и белявые и чернявые и…
Да проще сказать каких тут только не было. Отвлюбившись (если так можно сказать, хотя я терпеть не могу суффиксов "-вши") Петр Александрович встал из стола, и тут в сердце его так стрельнуло, так кольнуло, что невозможно этого ни рассказать, ни описать.
Свет померк, и Петр Александрович погрузился в кромешную темноту…
В Петропавловском соборе города…
Какого города это уж пусть читатель решит сам, а мы напишем так.
В Петропавловском соборе города… всякая собака боится Ивана Федоровича Никифорова.
Впрочем, о том, что он Иван Федорович Никифоров знает только автор рассказа. Для собак и прихожан он просто Горбатый Митька.
Почему Митька, когда зовут его Иваном - это доподлинно неизвестно даже автору.
Иван Федорович и впрямь горбат, кривобок, не чесан, неопрятен и воняет от него так, что, как говорится, выноси всех святых.
Однако следует мне вам сказать, не всегда Иван Федорович был горбат, кривоват, не чесан и вонюч.
Горб и соответственно кличку "Горбатый" нажил он в результате, неудачного падения, которое приключилось по какой-то неизвестной нам пьяной лавочке. Начесан оттого, что расческа стоит, как бокал пива, а поменять пиво на расческу? Да он на такое дело даже и под пыткой бы не пошел!
Воняет от него ужасно? А как может вонять от человека, который сует в себя, в качестве закусона, черт знает что!
Вот такой вот Горбатый Митька живет в городе…
А ведь в былые времена - это был видный представительный мужчина, прораб (И.Ф. Никифоров с отличием окончил строительный техникум) которого тайно любила табельщица СМУ - 11 Вера Малышкина.
Да и как было не любить человека, в характеристики которого имелись вот такие слова - "Иван Федорович Никифоров являет собой образец честного и принципиального работника новой формации"
Но это было когда-то, а сегодня никто тайно не любит Ивана Федоровича, а только открыто (включая вчерашнюю воздыхательницу табельщицу Веру) ненавидят Горбатого Митьку.
Жестоковыйный не способный на любовь народ!
- Восклицает в сердцах автор, но тут же себя и одергивает. - Погодите! Погодите, милейший! А за что собственно этого горбатого, вонючего, хамоватого попрошайку можно любить?
За что его должны обожать милейшие церковные псы уж, не за то ли, что он безжалостно отбирает у них лучшие куски?
А за что его должны уважать прихожане?
За его неприличный вид и сквернословие!
Нет - не любят и не уважают Ивана Федоровича и вот как о нем отзываются:
Начнем с собак.
-УУУУУайайайай - Переходя с у а на жалобное "Ай" воет кобелек Шарик.
- Ну, и собака этот тот наш Горбатый Митька…
-Ауайай. - Соглашается с ним сучка Срулька.
Что на Срулькином языке значит:
- Не просто собака, а настоящий собачич - это наш Горбатый Митька!
Теперь послушаем людей:
- Шоб вин, ти грех ти два, околив! - Говорит о нем церковный староста Опанас Григорьевич Белобородько. - Шоб ёму…
- Не понимаю я Бога, - перебивает его Станислава Львовна Ямпольская, - как можно давать жить таким как этот Горбатый Митька, и забирать таких замечательных людей как мой незабвенный супруг Бронислав Генрихович Ямпольский.
Правда, при жизни своей Бронислав Генрихович блудил, что твой мартовский кот и взятки (работая в городском исполкоме) драл с горожан просто таки безбожные! Но в целом, как говорит его супруга, а мы не вправе ей не верить, был, человеком замечательнейшим.
В хорошем настроении бывало и ребенка по головке погладит и сигареткой малознакомого человека угостит…
Даже настоятель храма отец Андрей, а уж на что добрый человек, и тот, проходя мимо Горбатого Митьки непременно шикнет:
- Изыди окаянный!
Но при всем при этом нельзя сказать, что у Горбатого Митька нет друзей - есть. Он даже (в некотором роде) бригадир городских бомжей. Есть у него и сожительница по прозвищу Анька Лютая.
Зовут ее так, потому что люто бьет она своим костылем тех из бомжей, которые жилят (идущее в общак) деньги.
Недавно у Горбатого Митьки появился еще один друг. Ну, если не друг, то благорасположенный, скажем, к нему человек - новый настоятель храма молодой, полный свежих идей - отец Александр.
- Смотрю я на тебя, сын мой - по-волжски окая, сказал, остановившись как-то после службы возле Горбатого Митьки отец Александр, - хороший ты, но заплутавший в соблазнах мира человек. К свету тебе нужно тянуться! К истине!
- Да уж, к какому свету, батюшка, в мои годы - то тянуться! К какой истине! Не любит меня Господь - вот и вся истина.
- Глупость говоришь, сын мой! Глупость! Господь всякую тварь любит.
- Кабы он меня любил, то разве бы допустил до жизни такой?
- Не Господь тебя до жизни такой довел, а ты сам ее выбрал. Ведь так?
Горбатый Митька задумался. Он вспомнил, как говорили ему и родители, и родственник, трезвые между прочим люди:
- Есть много дорог, но ты выбираешь неправильную, сынок.
- Правда, ваша, отец Александр. - Согласился Горбатый Митька - Но все равно поздно мне к свету тянутся. Поздно. Э- хе- хе
- К хорошему тянуться, сын мой, никогда не бывает поздно. На-ка вот полистай книжицу. Тут многое о свете и истине написано, и как ее достичь, тоже обозначено. Между прочим, я сам ее написал - книжицу-то…
Батюшка протянул Горбатому Митьке тоненькую брошюрку.
Надо вам сказать, читатель, что за брошюрку эту отец Александр получил крепкий нагоняй от церковного начальства. За эту тонюсенькую книженцию хотели его вообще сана лишить, но заступился (святая душа!) владыка Григорий.
Сослал (на перевоспитание) отца Александра в захудалый Петропавловский собор.
Книжицу эту запрещенную Горбатый Митька прочел. Со многим не согласился, но многое понравилось и даже не просто понравилось, а перевернуло душу и мысли пропащего бомжа - вчерашнего прораба Ивана Федоровича Никифорова.
Стал Горбатый Митька с тех пор чаще мыться, менять одежду и прекратил отбирать у собак лучшие куски. По вечерам сидя в канализационном люке (служившим ему домом и кровом) он рассказывал Аньке Лютой о свете, истине и царстве Божьем.
После третьего такого разговора Анька Лютая стала подумывать, а не сменить ли ей сожителя?
Как-то солнечным тихим утром Горбатый Митька сидел за фугасом червиненького (так называл дешевое вино - привычка молодости) и думал о свете и истине. Допью эту бутылку и завяжу. Побреюсь. На работу устроюсь…
- Слышь, Горбатый, - Прервал благостные рассуждения Ивана Федоровича молодой человек по кличке Хилый. - Будь человеком плесни стакан… я в долгу не останусь. Буксы горят, аж скулы сводит! Плесни…
В другой раз Иван Федорович плеснул бы без вопросов, но сегодня он поступил иначе:
- Не налью, Хилый, и не проси. Ты ж молодой еще, зачем же тебе жизнь свою поганить. Зачем становиться таким как я… можно сказать, без образа и подобия - человеком?
- Ну, плесни, а то я не то, что до твоих лет… я и до вечера не доживу…
раньше окочурюсь!
- Ничего с тобой не случится, поплющет, поломает, да и отпустит. Я ее лучше разобью, чем грех на душу возьму! К свету тебе, Хилый, нужно тянуться! К истине!
И сказав это, Горбатый Митька встал и сильно швырнул бутылку в сторону огромного валуна. Бутылка с треском разлетелась в мелкие куски, а вонючую жидкость жадно впитал сухой летний песок.
- Ах ты, сука! - Зло крикнул и сильно ударил Горбатого Митьку в лицо Хилый.
Горбатый пошатнулся и рухнул затылком на торчащую из земли бетонную плиту.
В глазах того, кого при крещении нарекли Иваном, а по батюшке прозвали Федоровичем, померк Божий свет и он погрузился в кромешную темноту.
Ни туннелей, ни светящихся точек, ни благостного света, ни всепронимацаемой благодати не видели и не испытывали (никогда прежде друг - друга не знавшие) Петр Александрович с Иваном Федоровичем. Темнота и темнота, точно как описывают атеисты. Однако через какое- то время сознание вернулось, и Иван Федорович с Петром Александровичем увидели себя стоящими в ярко освещенной комнате. Хотя комнатой это можно назвать только лишь потому, что другого определения мы не знаем. Да и то чем она была освещена, светом назвать можно только условно.
В середине комнаты на царском троне, а может и не на троне, нет такого слова, что бы описать сей предмет, сидел человек. Нет не человек, а какой- то светящийся контур, от которого исходила такая любовь и благодать, что по сравнению с ней любовь матери, первый поцелуй, счастье обладания диплома строительного техникума, груши бэры и даже свал с интернетовскими красавицами, было какой- то жалкой пародией на любовь и благодать.
- Начинайте. - Сказал контур (непередаваемой красоты) голосом, и в комнате как на театральной сцене разыгрались во всех деталях и подробностях жизни Ивана Федоровича и Петра Александровича.
- Этого, - указав на Петра Александровича, сказал контур, когда спектакль закончился, в преисподнюю, а этого бомжа в райские кущи.
И тут же в комнату влетели ангелы. Белокрылые деликатно приблизились к Ивану Федоровичу и понесли его к золотым воротам, из которых неслись нежнейшие песни.
- Благодарю тебя Господи. - Радостно воскликнул Иван Федорович и исчез в бросившихся ему на встречу торжественных маршах.
Чернокрылые же, точно ястребы, набросились на Петра Александровича, впились своими острыми когтями в его мягкую нежную душу.
- Как!? По почему!? По какой такой причине. - Испуганно завопил Петр Александрович.
- Ведь не грабил! Не пьянствовал, а какой я семьянин! А работник? Меня же на производстве всем в пример ставили! Я всегда на доске почета висел и сейчас, хоть и завод давно закрыли, я там вишу. А какие у меня груши бэры. Я думаю, что и в Райском саду таких не сыщешь. Ведь я же мечтал их в нем после смерти разводить и вдруг в преисподнюю! Господи как же так?
Петр Александрович еще долго возмущал своими криками воздух, назовем это, Божественной канцелярии.
- Ты все сказал, сын мой? - Поинтересовался контур, когда Петр Александрович привел все возможные и невозможные доводы в свое оправдание.
- Все.
- Ну, коль все, то позволь тебе объяснить, почему ты отправляешь в преисподнюю.
Потому что я сужу не потому как жил человек, а за то на чем я его застал в час смерти. Вот эту душу. - Светящийся полный любви и благодати контур, указал на райские ворота, в которых исчез Иван Федорович. - Я застал за благостным делом, а тебя за блудом. А блуд у нас наказывается преисподней, поскольку это один из семи смертных грехов. Или ты не знал этого?
- Это же виртуально, так сказать, не реально. - Робко возразил Петр Александрович, а про себя подумал:
- Что же я такое говорю. Ведь сказано, если глядишь на женщину с вожделением, то уже блудишь с ней в сердце своем, а уж то, что я вытворял с виртуальными красавицами - не просто блуд, а блуд в квадрате!
- Это как бы и не считается? Ну, такая, как говориться, незаправдашняя любовь. - Вновь заговорил Петр Александрович.
- То, что ты сейчас подумал - больше соответствует истине, чем-то, что ты мне сказал. Берите его!
И тотчас же чернокрылые ангелы подхватили Петра Александровича и потащили его к чугунным воротам, из которых тянуло нестерпимым жаром и едким запахом серы.
- Прости меня Господи! - Взмолился Петр Александрович. - Прости меня дурака! Попутал бес на склоне лет! Прости отец небесный! Вот этот…
Петр Александрович хотел, было привести в пример Ивана Федоровича, но, сообразив, что это может иметь здесь, отрицательный эффект, вернул разговор на себя.
- Прости Господи! Прости мне случайный грех! Не отправляй меня в преисподнюю! Не лишай мечты. Вновь встретить в Райских кущах незабвенную жену мою жену… мою несравненную Татьяну Степановну…
-С чего ты взял, что она там? - Поинтересовался излучающий любовь и благодать контур.
- А где ж ей еще быть, когда она готовила такие замечательные борщи! Прости меня Господи ради жены моей рабы твоей Татьяны.
- Но почему? Почему, я должен тебя грешника прощать! Почему из-за тебя я должен нарушать закон?
- Да по великой милости твоей, ко мне безответному. - Смиренным, лишенным всякой фальши пафосности, голосом сказал Петр Александрович. - Прости…
Светящийся излучающий "благолюбовь" контур задумался.
- Ну, хорошо. Так и быть по милости моей отпускаю грехи твои. Отойдите от него. - Приказал Светящийся контур чернокрылым ангелам, - Он свободен.
Черные ангелы выпустили Петра Александровича из своих когтистых лап.
- Иди с миром и, как говорили древние, коих ты любишь цитировать, Memento Mori. Помни о грехах своих! Помни, что за чем застану я человека за то и сужу!
- Сказав - контур растаял, как в воду канули ангелы, исчезла комната Райские и адские ворота, стихли мелодии, пропал запах серы.
- Еще разряд! Еще… - Услышал Петр Александрович мужской хрипловатый голос. - Кажется, он возвращается?
- Да, точно он наш. - Согласился с ним приятный женский голос.
Петр Александрович открыл глаза и увидел перед собой симпатичное лицо докторши и привлекательно выглядывавшие из разреза ее халата здоровущие, как кавуны, что растут на грядах Петра Александровича, груди.
- Хороша, докторша. - Оценил, женские прелести Петр Александрович.
Но спохватился и добавил:
- Как груши бэры! Прости меня Господи, грешного…
Петр Александрович вновь провалился в черное тихое ничто...
- Ну, как вы себя чувствуете. - Поинтересовалась обладательница симпатичного лица и великолепного бюста, когда Петр Александрович открыл глаза.
- Как вам сказать… пока не пойму как…
- Оно и понятно. - Мило улыбнулась докторша. - Ведь вы почитай с того света вернулись!
- Знаю, голубушка, знаю…