Литсериал

Русский день

 

Полет

 

Летним вечером. В столичном аэропорту закончилась посадка на авиалайнер. 

- Борт сто двадцать восемь. Борт сто двадцать восемь. Как меня слышите?

- Слышим вас нормально.

- Разрешите взлет?

 - Взлет разрешаю.

- Понял. Взлетаем.

Серебристый лайнер «Blue Line» начал движение….

 У зеленого ангара курили два грузчика.

- Как думаешь, взлетит этакая дура?

- А куда она бля денется.

- Ну и правильно. Пусть себе, как говорится, летит железяка куева!  

Грузчики бросили окурки в бочку с водой.  Лайнер въехал на взлетную полосу.

- Поехали. – Сказал командир (синяя униформа, лысина, тщательно бритый волевой подбородок) авиалайнера и щелкнул тумблером. Натужно загудели моторы. Аэроплан чуть дернулся и побежал, побежал, побежал…

 За ним вдогонку бросились: деревья, кустарники, радио будки, антенны…  

Разбег происходил без проблем.  Неожиданно перед лайнером возник посторонний объект.  Казалось, что трагедии не избежать.  Но к счастью самолет, не добежав всего ничего до препятствия, оторвался от земли. Зацепился за облака серебристым крылом и стал медленно подниматься к небесам. 

Командир экипажа облегченно вздохнул:

- Ух, ты! Проскочили!

- Да, пронесло! – Согласился с ним второй пилот: высокий человек с характерной челочкой. 

- А я, джентльмены, - сказал бортмеханик: статный мужчина

с выразительными усами, - Чуть не наделал…

- Не нужно этих натуралистических подробностей. – Остановила его милая стюардесса.

- Окей. 

- Ничего страшного и не пристойного в том, что наш бортмеханик чуть было не…. Я не вижу. Я вот, например, от страха… не поверите, господа, захотел стать креслом. Да, да. Не смейтесь. В такие минуты в голову лезет черт знает что! Кстати, может мне кто-нибудь из вас объяснить, что за дрянь лежала на взлетной полосе? Которая, понимаешь ты, чуть не отправила всех нас к чертовой бабушке!

- Да у них тут, - ответил на вопрос борт механик, - все вверх тормашками. Все ни как у людей.

- Вверх так вверх. Главное, что мы летим, господа, летим!

Капитан обратился к стюардессе:

 Миссис Нерон, приготовьте  мне, пожалуйста, чашечку экспрессо.

- Прошу вас, кэп.

Капитанская будка наполнилась бодрящим запахом кофе.

- Ваше кофе, миссис, также прекрасно, как и вы!  

Капитан сделал глоток:

 - Сообщите об этом объекте на землю, мистер Кильсон. Пусть немедленно его уберут.

- Есть, сэр! Шестнадцатый. Шестнадцатый. Ответьте сто двадцать восьмому.

В динамиках раздался хриплый мужской голос:

- Шестнадцатый слушает. Шестнадцатый слушает. 

- Сэр, хочу вам сказать, что на взлетной полосе лежит довольно большой предмет. Надо бы его убрать…

Шестнадцатый. Шестнадцатый, ответьте.

- Отвечаю. Вот же они собаки. Вот псы. 

- Какие собаки? Собаки тут, сэр, не причем. Там, что-то другое. То ли бревно? То ли  рельса какая-та…

- Да это понятно! Собаки -  это я так строительных рабочих называю. Они сегодня там чего-то чинили и видно по пьяной лавочке… кхе- кхе… чего-то… да-а… такого и забыли. Я сейчас отдам команду, чтобы все убрали. Счастливого вам полета.

- Благодарю.

Связь прервалась.    

- Разрешите доложить, сэр. Машина вышла на рабочий курс. Какие будут приказания, сэр? 

-  Расслабиться, господа. Yes, it was my way. - Пропел капитан авиалайнера и поинтересовался у стюардессы - Как там дела в салоне?   

- Нормально… 

 

 Пассажиры авиалайнера кто спал. Кто смотрел видео. Но как только в проходе появлялись тачки с едой, то все сразу оживлялись. Прекращался храп. Смолкали разговоры. Утихали дорожные споры…

Дамы налегали на еду. Мужчины на напитки. Слышалось чавканье, бульканье и хлопанье туалетных дверей…

Прошло несколько часов полета. Командир вызвал стюардессу:   

 - Миссис Нейрон, дайте пассажирам команду пристегнуть ремни. Мы идем на посадку.

- Слушаюсь, сэр!

Стюардесса взяла в руки микрофон и красивым (как и авиалайнер компании «Blue Line») голосом произнесла:   

-Уважаемые пассажиры! Минуточку внимания. Наш самолет идет на посадку. Просим вас пристегнуть ремни безопасности.

Пассажиры кто пристегнулся. Кто только сделал вид, что пристегнулся. Кто вообще не услышал просьбы, потому что спал без задних ног. Вскоре шум моторов стал тише. Самолет, слегка вздрагивая и покачивая крылами, принялся  снижаться. В иллюминаторе показались огни большого города…

В городе Рояльвиль, над которым пролетал самолет,  всю ночь шел проливной дождь. Да, что там дождь. Настоящий шторм трепал всю ночь Роялвиль!

Взлет и посадка самолетов, была временно приостановлена. Под утро шторм прекратился. Ветер стих. Небо очистилось от облаков и на нем засияли яркие звезды. Поступила команда  к приему рейсов. 

- Первый. Первый. Сто двадцать восьмой просит посадку.  

- Сто двадцать восьмой.  Сто двадцать восьмой.  Посадку разрешаю.

- Ок. 

Авиалайнер медленно приближался к взлетно-посадочной полосе.

Пожилой авиадиспетчер смотрел на него в непросохшее от дождя окно диспетчерской будки и чуть постукивал (на удачу) пальцами по столу. Вот самолет коснулся земли. Раздался скрип тормозов. Но видимо, оттого что полоса была мокрой, авиалайнер чуть занесло и потащило к кромке взлетной полосы.  

Авиадиспетчер отчаянно забарабанил пальцами по столу.

Командир рейса сто двадцать восемь вновь захотел стать креслом.

Однако все обошлось. Машина выровнялась и уверенно побежала по мокрому бетону к нужному терминалу.

Раздались бурные аплодисменты пассажиров. Миссис Нейрон  взяла в руки микрофон, и объявила:   

- Дорогие пассажиры. Наш самолет успешно приземлился  в Роялвиле. Всего вам доброго. Ждем вас на борту нашей компании «Blue Line»  

Пассажиры покинули салон и устремились к будкам с надписью «Таможенный контроль» Сидящие в будках таможенники напоминали сторожевых псов.  Женщины таможенницы  смахивали на  «Овчарок» Мужчины таможенники походили на «Доберманов» 

Возможно, выйдя из своих будок, они становились приветливыми добрыми людьми. У многих из них, очевидно, были семьи любимые жены и дети.

Однако представить их добрыми. Чуткими. Нежными и прочими решительно не представлялось возможным. Казалось, что и дома они живут в стеклянных будках, и настороженно поглядывают на своих домашних, подозревая в них  нарушителей.  

К таможенной будке подошел респектабельного вида человек.

Работник взял его паспорт.

-…

- Что-то не так?

 - Не так. На фото у вас глаза зеленые, а на вашем лице они голубые. На фотографии волос короткий, а вы с шевелюрой. Опять же нет бороды и усов.

- Что поделать, отрастил.   

- Цель вашего визита?

-  Я профессор Крашевский. Приехал на  научную конференцию. Вот документы. Вот адрес гостиницы с забронированным для меня и моих коллег (профессор указал на молодую пару с ребенком лет пяти – семи) номером.

Таможенник поставил штамп и сказал:

- Добро пожаловать в Роялвиль, профессор.

- Благодарю вас. Всего и вам доброго. 

- Ваши документы. - Обратился таможенник к молодому человеку, которого профессор назвал «коллегой» 

Молодой человек вытащил паспорт.

Таможенник взглянул на фото. Все как на фотографии.

Светлые волосы. Голубые глаза. Строгий черный костюм. На лице (отсутствующие на  паспортной фотографии) пляжные очки.

- Снимите очки. – Попросил таможенник.  

Молодой человек беспрекословно выполнил команду.

- Цель вашего визита?

 - Я приехал на научную конференцию. Я ассистент профессора Крашевского. Он только что прошел контроль.   

 Таможенник поставил печать и сказал:

- Добро пожаловать в Роялвиль.

- Благодарю вас.

Ассистент толкнул тележку с огромными чемоданами и вскоре оказался в зале, где его ожидал профессор.

- Александр, зачем вы напялили на себя очки!? Сколько раз я вас просил. Не одевайте очки. Это черт знает, что такое! Я же просил ваш, Саша, никакой самодеятельности, а делать только то, что я вам скажу. Нет, вы все равно делаете по-своему! Вы, что хотите все испортить!?

- Ни в коем случае! Ни в коем разе! Что вы профессор! Мое первое правило – не навредить вам!

- Золотые слова! Золотые посулы, да вот только они почему-то вами не всегда выполняются!?

- Простите, Артур Карлович, больше не повториться!

- Хотелось бы, мой дорогой друг, хотелось бы…

  - Ваш паспорт.   

- Пожалуйста. – Ассистентка протянула документ.  

Таможенник открыл его, взглянул на фото и поинтересовался:

- Вероника Львовна Берковская?

- Именно так.      

- Цель вашего приезда в Роялвиль? 

- Научная командировка. Я ассистент профессора Крашевского. Он только что прошел контроль.  

- Снимите вашу шляпку… мне нужно сверить ваше лицо.

- Пожалуйста.

Молодая дама сняла шляпку. Таможенник взглянул на фото. Закрыл паспорт и, указав на ребенка, поинтересовался:

- Кто это?  

- Это мой сын.  

- Тебя как зовут? – Поинтересовался у ребенка работник аэропорта.         

- Он не понимает. 

- Ок! Добро пожаловать в Роялвиль.

- Пойдем, Жоржик.

 Мальчик подхватил небольшой рюкзачок, протянул матери пухлую ручонку  и они вышли в зал.

-Вероника, - набросился на ассистентку, профессор, - это Бог знает, что такое! Зачем вы напялили на себя эту дурацкую шляпку. Сколько раз я вас просил! Дайте ее немедленно сюда!  Ну, что вы…  в самом деле…  как да- а- а… дети, друзья мой! Один очки напяливает. Другая шляпку. Я же просил… мгы- да…  никакой самодеятельности!

- Простите, Артур Карлович. - В унисон произнесли ассистенты.

- Хорошо, прощаю. Пошли к выходу. Только попрошу не отставать и не исчезать. Нам это ни к чему!  

 Крашевский широким спортивным шагом направился к выходу. За ним, семеня ногами, последовала его свита…

 

                                                     Встреча

На платформе аэровокзала стоял человек. Своими пудовыми кулаками он сжимал хрупкую табличку с надписью «Профессор А. К. Крашевский»

- Нам туда. – Сказал коллегам профессор.

И решительным шагом направился к человеку с табличкой в руках. 

- Я Крашевский. Вы же, как я  понимаю, консульский секретарь Белобродский.

- А как вы догадались?  

- Во-первых, у вас в руках табличка с моей фамилией. Во-вторых, у вас: кривые ноги,  мощная грудь, сплющенный нос, как раз боксер. Мне вас и описали как бывшего боксера.  

- Ах, вот оно что. Да, я именно бывший боксер, а ныне второй секретарь консульства. Извольте предъявить документы, господин профессор.

А. К. Крашевский достал из кармана паспорт.

- Извольте.

Второй секретарь зажал между ног плакат с фамилией профессора. Открыл паспорт. Полистал страницы. Вернул документ.  

- Все в порядке… того… профессор… мгы-ы… это … меня зовут Михаил Анатольевич Белобродский. Но для вас… как бы… можно Миша. По-здешнему - значит Майкл. 

Миша- Майкл протянул Крашевскому свою огромную ладонь.   

Артур Карлович пожал ее и с удивленным голосом сказал:

- Ладонь у вас, однако, того… гигантских размеров, а пожатие такое мягкое… да-а-а… я бы сказал… интеллигентное.     

Секретарь смущенно улыбнулся:

-  Бывает. Прошу вас, профессор, в наше авто!

Крашевский вопросительно посмотрел на автомобиль:

- Но со мной еще трое сотрудников. Вы в курсе?

- Не волнуйтесь, профессор, машина рассчитана на восемь человек. Одним словом – место хватит всем!  

- Ну, что ж тогда все в порядке. За мной, друзья мои!

- Это что все ваше, профессор?  – Воскликнул Миша, глядя на гору чемоданов. - Однако!

- Пару чемоданов – по-вашему, однако?

- Мгы-ы-ы. - Промычал в ответ консульский работник. – Кабы бы…

- Не мгы-ы и  как бы. А точно мое. Так что грузите  чемоданы в машину.

-Разумеется. Погрузим, профессор. Куда мы денемся!   

Миша принялся аккуратно слаживать чемоданы. Покончив с ними, он распахнул дверь и помог Артуру Карловичу влезть в пахнущий новенькой кожей, краской, пластмассой салон автомобиля.

- Мальчику сколько лет? – Поинтересовался консульский работник у Вероники Львовны. – Если меньше пяти, то нужно специальное… у меня, его, к сожалению, нет…  кресло.

В противном случае с соприкосновением с работниками полиции…  мы будем иметь с вами, не смотря на наш дипломатический номер. Big problems!  А здесь не у нас. Не отмажешься.  

- Мы в курсе. Мы все учли. Мальчику семь лет.

- Это другое дело. Тогда можно ехать!

Работник консульства залез в салон и ультимативно потребовал: 

- Попрошу пристегнуть ремни безопасности. Здесь с этим строго!

- Есть такое дело! – Сказал профессор, защелкивая ремень. – Трогайте, Миша он же Майкл!  Вы извините, что несколько фриволен и грубоват. Но такова манера моей речи. Некоторых она коробит, однако, ничего не могу поделать. Уж простите, если что не так.

- Да нет, что вы, профессор, все нормально. Я человек хоть и дипломатических кругов.. да-а-а… но простой. Со мной, пожалуйста, без причуд.

- Понял, Миша. Будем по – простому.  По- нашему! 

- Правильно, профессор! Ну, что поехали!

- Трогайте, Миша, давите на газ!

Миша включил шансон:

- Сгодится такая музыка?

- Без вопросов!  

М. А. Белобородский утопил педаль. Машина тронулась, но вскоре остановилась.  

- В чем дело? - Поинтересовался Крашевский, выглянув в окно. – Почему остановились?

- Служба безопасности.

Из будки вышел человек.

- Смотрите! – Воскликнул ассистент, -  Он же черный, как уголь. Первый раз вижу   черного человека.

- Сидите тихо! - Прикрикнул на ассистента секретарь. – И не употребляйте слово черный. Это…э-э-э… не политкорректно. Да.   

- Простите. - Сказал ассистент, взглянув на профессора. – Я больше не буду.

- Ой, Саша. – Покачал головой Крашевский.  – Не радость вы наша.  

- Your papers please!?

М. А. Белобродский молча предъявил охраннику пластмассовую карточку.

Охранник обошел машину. Заглянул вовнутрь. Нагнулся. Нырнул под днище авто.

- Excuse me, sir. – Недовольным тоном отреагировал на его действия Миша.

 – But this is a diplomatic car!

- I know sir, but I have a right to inspect all cars. A terrorist is hiding at the airport.

 - That's another matter. Of course. Check our car.

Охранник вылез из-под машины:

- All right. You can go through.

 Вернулся в будку. Нажал на кнопку. Ворота разъехались.

- Бай! – Крикнул охраннику Миша и обратился к пассажирам. - Сейчас, друзья мои, попрошу… да-а-а… того… ухватится за поручни. Мы выезжаем на скоростную дорогу, а они у них здесь… дороги…эти… скоростные… не смотря, что страна считается цивилизованной, мягко говоря, дрянные… э-э-э… а грубо… мальчик закрой уши, выражаясь гавеные. Слышите, как мы загрохотали. А! Прямо… мгы… как по стиральной доске. Не правда – ли!? Но ничего - это недолго. В этот ранний час дорога обычна пуста. Столпотворение начнется на ней … это… где–то через час. Ну вот мы уже почти и в городе. На вот этом светофоре… мгы… кхы… мы с вами… того… свернем налево. Теперь направо и вот мы же с вами в старой части города. Интереснейшее место, друзья мои, эта старая часть. Улочки…. на первый взгляд…  тут маленькие… да-а-а…  тихие… узкие, но здесь можно и погулять, и отшопиноваться, и оттянутся и просто отдохнуть душой. Прекрасное место. Я люблю тут бывать. Тихо. Мирно. Спокойно. Полная релаксация, так сказать. А ведь каких-то сотню лет тому назад… мгы…некоторым образом… это… тут все было иначе. Здесь бурлила. Била ключом… это как ее… да-а-а… жизнь. Извозчики…. Вжик - вжик… сновали. Туда сюда. Туда сюда.  Народ…  это … фланировал… тоже… сюда обратно. Таким, понимаете - ли, павами вышагивали дамы. Не то, что…

Простите, Вероника, это к вам не относится. Ваще сегодня дамы далеко не павы… ну вы сами понимаете… времена не те да нравы ни черту!

Ассистент поинтересовался:

- Весьма интересно, но позвольте узнать…

 Откуда вы все это знаете?

- Что?

-Ну, кто и как фланировал? Как кто выглядел? Как… вжик - вжик… туда – сюда - обратно…   сновали извозчики.

- Как откуда… так… это… нам… короче… фильм в консульстве показывали. Фото… это… опять же смотрел. Но если вам не нравится моя экскурсия, то я могу и помолчать. Мне даже так… это… как бы и легче.

Профессор дружески улыбнулся:

- Да нет, что вы, Миша, говорите, а вы Саша, закройте рот и до моего разрешения его не открывайте. Понятно?

- Так точно, Артур Карлович.

- Вот и отлично. Продолжайте Миша.  Нам это все очень и очень интересно. 

 - Ну, если так. То вот смотрите сюда. Вот видите. Точнее чувствуете, что мы проезжаем по рельсам?   Да - а… это… именно рельсам, а все оттого, что раньше здесь проходила железнодорожная дорога. По ней день и ночь курсировали железнодорожные…  груженные колониальным товаром… эти… как их… составы… да - а.

Вон там. Вон. Видите, синеет вода. Это речной залив с этим… романтическим названием… как его…  «Райская капля» Вот это большое красное здание. Вот сбоку.  Видите? Оно есть… э-э-э…   речной… в некотором роде… вокзал. Когда-то по его коридорам день и ночь носились работники в синей… как её… униформе. Да именно в униформе.  На  дубовых лавках чинно сидела ожидающая… да-а… мгы… своего рейса… это… как его…публика. В дорогих ресторанах потягивали джин с содовой и пускали из трубок «дым столбом» акулы бизнеса… по – нашему… как бы … новые роялвильцы… да-а… это…

 Сегодня же в здании только…  эти…  торгующие туристическими… того… безделушками, магазинчики… да-а-а…

Вот сейчас, друзья мои, я попрошу вас повернуть ваши головы налево. Видите это… как бы… сказать… величественное… э-э-э… трехэтажное здание.  Викторианская эпоха, между прочим. Железнодорожный вокзал. Разумеется бывший. Уж теперь отсюда сгинули… это… носильщики. Исчезли… того… кассиры. Пропали… как их…контролеры. Как сквозь землю провалились… эти… да-а-а…  машинисты… вот.  

«Блошиный рынок» это… висит сейчас над этим… как его… центральным входом.  Мы можем… потом с вами.. ну, когда время будет… да-а… сходим на блошиный рынок. Обязательно посетим. В нем… иногда… бывает, попадаются забавные вещички. Ну, а теперь взгляните направо. Вот это неброское, но как бы…  царственное  здание… того…  есть конечная точка нашего маршрута Отель «King George»

Машина остановилась. Пассажиры вышли на улицу.

Михаил Анатолий подхватил чемоданы и направился к входу.    

Импозантный дормен в красном камзоле, приподнял черный цилиндр:

- Добро пожаловать в наше заведенье.  

Перед профессором А.К. Крашевским распахнулись зеркальные двери.  

Огромный холл. Хрустальные люстры. Дорогая мебель. Персидские ковры. Со вкусом одетая регистраторша.     

 - Доброе утро. Чем могу помочь?

Крашевский поклонился и сказал:    

- Здравствуйте, мадам. У нас забронирован номер.  

- Какова, позвольте узнать, цель вашего визита?

В разговор вступил секретарь посольства:

 – Их цель. У них… это… короче… научная конференция.

Артур Карлович недовольно взглянул на работника консульства.

 – Так нужно, профессор.

- Ах, вот оно что. Конференция. Понятно. Так для ее участников отведен третий этаж. Ваш номер 336, профессор.  

- Люкс?

Вместо регистраторши ответил М.А. Белобродский:

- Ну, разумеется. Какие могут быть вопросы!

- А для моих коллег?

- Семейный номер.  Прекрасные апартаменты.

- Миша! Ну, так же нельзя. Я же не с вами разговариваю. Взрослый человек, а лезете со своими комментариями, простите за грубость, как мальчишка!

- Простите, профессор, но это необходимая мера. Ибо я… того… отвечаю за каждый ваш шаг  перед консулом… и… …это…  шире перед… как бы… правительством! Стало быть, и перед страной. У меня строгая инструкция! Вот вы подумайте, а вдруг… не дай Бог… конечно… да-а-а… с вами, что нибудь случится? С меня же, дорогой профессор, семь шкур спустят! 

- Ну, хорошо. Ладно. Уговорили. Действуйте, как велят вам… эти… ваши инструкции.

Как только в руках у профессора появился ключ от номера, то тут же перед ними возник  шустрый малый с золотой тележкой:

- Прошу вас, сэр!

Не успел профессор открыть и рта, как уж его кейс и многочисленные чемоданы оказались на платформе.

- Боже мой. - Вздохнул профессор. – Шага не дают сделать самостоятельно.

 

                                                

                                                    Консульский прием.    

 

Прошло несколько дней. Крашевский посетил лаборатории местного университета. Встретился с представителями научных кругов. Сделал доклад. Профессор Форстер, выслушав ее, сказал:    

- Да - а- а…  я ожидал многого, но такого!  

С ним согласился профессор Бельведер:

– Ходят слухи, что он изготовил настоящую генетическую бомбу. Сцепленное наследование, кроссинговер, политенные хромосомы…

 Дальше, как говориться, просто  некуда! Как вам это нравится, коллега?  

- Да-а-а-а.-  Ответил профессор Форстер. – Только да-а-а.

Ошеломительный успех отечественной науки (в лице её ведущего представителя Артура Карловича Крашевского) подвиг консульский отдел закатить  в его честь скромный банкет.

 В пятницу. Вечером.  На излете рабочей недели. Консульскую автомобильную стоянку заполнили фешенебельные авто. Выйдя из автомобиля, гости направлялись к широко  распахнутым дверям  консульства. Здесь под звуки «казачка» и «барыни» их встречали прелестные девушки в национальных костюмах.

… огромный зал. Блестящий паркет. Мраморные колоны. Золотой балкон. Расписанный звездами потолок. Величественная красного дерева лестница. Трогательный  струнный квартет. Консул Виктор Тимофеевич Поцелуйников в расписной косоворотке.   

- Весьма рад! Весьма рад!  - Крепко целовал гостя консул – Прошу знакомиться. Профессор Крашевский. Наше научное все!  

- Майкл Бурк. Мэр Роялвиля. Моя супруга Виктория. Много о вас наслышаны, профессор. Буду рад…    

 - Да, да, профессор будем рады, - перебила мэра его супруга, - завтра у нас  в мэрии фуршет. Деньги от сбора пойдут на помощь бездомным. Цена сто пятьдесят. Ждем вас, профессор.

- Непременно буду. Непременно…

- Приятная пара. – Сказал консул. - Он импозантный, не правда ли, мужчина. Этакий киноактер из латиноамериканского сериала. А супруга. Супруга - уточка и не спорьте! Уточка и все тут. Не сойти мне с этого места. Смотрите, как прихрамывает и как упитана. Точно рождественская гусынька. Так и просится на стол. Под картошечку с зеленным горошком! Уточка то уточка, но болтлива, как сорока. Как сто сорок на одной ветки… да-а-а… такое право… дело.  Упаси вас Бог. Профессор… это…простите… ляпнуть при ней что-либо… этакого… такого… интимного характера. Завтра же об этом деле будет знать весь город и окрестности. Такое право огромное язычище у этой бабищи. Ха- ха.

Перед консулом появился новый гость:

- Ба, какие люди! Самые отличные и приличные люди города! Профессор, разрешите представить вам начальника Роялвильской полиции. Нашего дорого мистера Сэндвича!

Крашевский подал руку:

- Рад познакомится. 

- Взаимно.

Начальник полиции сдавил профессору руку так, что у того перед глазами поплыли белые круги.

- Чистый медведь, - сказал консул, как только начальник полиции скрылся в другой зале,

- не правда ли похож? Не то, что я, как говорится, соплей перешибешь.

- Ну, что вы, Виктор Тимофеевич. – Воскликнул Артур Карлович. – Не прибедняйтесь. Не прибедняйтесь: вы ведь, что называется, ладно скроены и крепко сшиты. Как же вас перешибешь.

- Так уж и сшит. И так уж и скроен. Вон он… мистер Сэндвич… да-а-а… скроен. Любо - дорого посмотреть! Эдакий грызли с бульдожьей хваткой и при всем при этом…мгы…  благороднейший души человек. Я к нему обращаю с просьбами… ы-ы-ы… деликатного… да-а-а… свойства. Два раза просить не нужно. Вот что значит, уж вы меня простите, не наш человек.     

- Боже мой, какого я вижу! - Воскликнул консул. – Профессор, познакомьтесь. Председатель. Председатель. Наш председатель, да и только. Председатель и точка и никаких гвоздей!  Разве не похож! Решительно похож. Выправка. Стать. Звать нашего председателя мистер Дик. Так, что прошу, Артур Карлович, любить, так сказать, и жаловать. Не любить его невозможно. Душка и непосед. Егоза! Чистая егоза! Ох уж и юла! Все на нем. Везде он. Демонстрации на нем. Парад гордости… это… без него никак! 

Как только председатель удалился, Виктор Тимофеевич произнес:

- Не люблю суетливых и э-э- простите… нетрадиционной ориентации людей. Уж простите! Что поделать! Не люблю! Уж такой уродился - пригодился. Ха-ха- ха.  

 - Федор Ильич! – Распахнул объятья консул.  - Дорогой вы наш! Весь в делах, как  в шелках! В заботах, а посетил родные пенаты. Разрешите, профессор, представить вас нашей акуле бизнеса! Федор Ильич Давидушкин.

- Профессор Крашевский. 

- Весьма. Весьма. – Федор Ильич утопил аристократическую ладонь Крашевского в своей предпринимательской лапе. – Прошу ко мне в гости, профессор. Без церемоний. Без  понимаешь ты… всяких…. там… яких. 

Захотели. Встали. Поехали. Я всегда в офисе. Держите визитку. На ней телефон.

- Добрый день. – Поздоровался с консулом бородатый человек и, взглянув на дорогие часы, добавил. – Точнее вечер.   

- А наша пресса пожаловала. Ура! Ура! Гип - гип ура! Ха-ха-ха. Наш рупор гласности прикатил! Люблю ох люблю… да-а-а… такое дело… я его борзописца. Хотя, как правило, не жалует… наш брат бюрократ… прессу.  А я вот люблю и правильно. У нас неприкасаемых нет. Нужно всех: брить, чистить, пескоструить, что бы, как говорится, не зачугунели.

Редактор поправил консула:

- Забронзовели. Вы хотели сказать, Виктор Тимофеевич.

- Уж как сказал. Так и сказал, Левушка. Ты уж, брат, не обессудь! Дай - как я, душа моя, тебя… того… да-а-а…  облобызаю!  Чмок!  

Редактор вырвался из консульских объятий. Протянул ладонь. Пожал профессорскую руку:

- Лев Ефимович Рек. Редактор-издатель еженедельника «Отечественные пометы»

Очень рад! Очень и очень. С вас, профессор, интервью! Да, да, да. Никаких нет, нет и нет… того… принимается. Не увиливайте! От меня не увильнете. Уж если я решил оторвать интервью… так уж как себе хотите, а оторву… да-а-а-а… всенепременно! Так, что завтра в десять. Жду. Супруга будет рада.

Шеф редактор пропал, а на его месте вырос человек в черной рясе.

- Батюшки! Кого я вижу. Батюшка Леонид. Рад. Вот уж рад. Больше ордена славы себе на грудь рад! Смотрите, профессор, батюшке семьдесят пят лет, а выглядит огурцом. Медалью! Чистый гренадер! Люблю! Люблю!  Батюшку Леонида нельзя не любить. Нельзя  не жаловать. Душевнейший человек. Просто святой муж! Только так… и не иначе!   Очень рад, что заскочили к нам на огонек.

Батюшка погладил пышную бороду и сочным баритоном произнес:

- Храни вас Господь.

Как только священнослужитель ушел, консул доверительно сообщил:

- Хоть человек и душевный, но редкостная дрянь. Пишет на меня доносы. 

Место батюшки занял субъект в мятом костюме. Консул закрыл нос платком и сказал:

- Разрешите, профессор, представить вам нашего Ластика Наумовича Заливайко. Владельца самого большого магазина отечественных продуктов. Ластик Наумович у нас большой  мастак по засолке и копчению. Такая вкуснотища, что прямо таки ум отъесть и гвоздок обсосать! У нас на банкете есть специальный стенд с продукцией Ластика Наумовича.

- М - м - гм – да. - Промычал мастер засолки. – Гы- ты- эт –то…

Мастер засолки ушел. Консул помахал платком перед носом и сказал:

- Вы, профессор, воля ваша… конечно… да-а-а… вообще, если доведется с ним встретится вновь. То вы… того… становитесь от него подальше. Воняет от него хоть он и мастер засолки… это… не уксусом, не лавровым листом и крепким кочаном, а натуральным… простите за каламбур… козлом.   

Возле консула замерла колоритная пара. Виктор Тимофеевич интимно подмигнул даме. Дружески хлопнул мужчину по плечу и вскрикнул:    

- О! О! О! Только «о» может описать нашего известного писателя. Обладателя звания «Золотой Паркер Дальнего Зарубежья»  Сэма Маргуна с  и его восхитительную супругу Эсфирь.

- Очень рад знакомствО.  Непременно, - доверительно шепнул поэт, -  сочиню про вас ОдУ, профессор. 

 «Золотой паркер дальзаруба» вульгарно икнул и направился со своей женой, которую он называл то  Эсфирькой, то Машеркой (имея в виду, по-видимому, французское определение  машер, что значит моя дорогая)  к винному бару. 

Когда все были представлены. Консул объявил:

- Прошу вас, господа, отобедать!

Грянул марш. Распахнулись двери столовой.   

- Вот уж, в каких только консульствах-посольствах я не была, - сказала миссис Бурк, подходя к угощениям, -  но такого шикарного как в вашем, господин консул, не встречала.

-  Ma chèvre. – Перебил (потому что если ее не остановить, то она пойдет чесать языком так, что в итоге наболтает на  дипломатический скандал) супругу мистер Бурк.

– Я полагаю, что нам лучше не говорить, а кушать.  

- Правильно, - поддержал его консул, - кушайте гости дорогие! Так сказать, что Бог послал.  А что он нам послал…. это уж нам… того…доложит наш повар Иван Кузьмич.  Посмотрите, господа, какой красавец! Колпак. Фартук. Щеки! Ланиты, что твои яблоки на снегу, право слово! Так и хочется ухватиться за них и потрепать и потрепать!

Так, чем же вы нас порадуете Иван Кузьмич?   

- Пельмени, Виктор Тимофеевич, мясные с  выразительно - аппетитным названием «Были да сплыли» Молочная телятина с обжаренными лисичками и молодым картофелем в сметане. Голень ягненка с пшеничной кашей. Говядина по Строгановски. Котлеты по-киевски. Ушки Грибной Мыс. Медальон Куринный. Филе стрелецкое. Медвежья лапа  Шашлык премьер. Все первейший сорт! Ну и водки разумеется. Более пятидесяти сортов.

- Это уж пусть объявит наш  Григорий Ильич Сперанский, – Сказал консул, -  Не правда ли, господа, Григорий Ильич и сам похож на бутылку «Столичной». Строен, элегантен, и красноват носом. Ха-ха-ха. Шучу! Шучу! Не всегда уместно, господа, но уж как могу!  Так чем же вы нас порадуете, милейший господин Сперанский?

- Уважаемые друзья. – Произнес слегка заплетающимся голосом  господин Сперанский. – Прежде, чем я объявлю наши наименования…

Я хочу поднять бокал за нашего консула. За нашего дорогого Виктора Тимофеевича. Вы взгляните на него друзья. Стяг. Чистый стяг…в том смысле, что всегда реет….

Дай вам Бог многая лета! 

Господин Сперанский запел:

- Витя. Витя.

Гости подхватил:

- Пей до дна. Пей до дна. Ура! Ура! Ура!    

Выпив. Закусив. Григорий Ильич продолжил:  

- Нашт наименования, господа,  перечислять… да-а-а… всего… это… вечера… да-а-а… ы… не хватит. Но я обрисую… ее в этом… в самом … вкратце… того виде 

Григорий Ильич достал бумажку и принялся читать: 

 Московская особая
Русская
Столичная
Пшеничная
Лимонная
Крепкая (56°)
Горилка
Перцовка
Зубровка
Экстра
Посольская
Золотое кольцо
Кубанская
Сибирская (45°)
Юбилейная (45°)
Старка
Петровская
Водка особая
Охотничья (56°)
Я кончил спасибо за внимание.

Господин Сперанский потешно шаркнул ногой.

- Без водки, господа, - взял слово  повар, - русский стол… это… того… и не стол… да-а-а… вовсе не…   

 Водочка холодная, как говорится, душа свободная! Прошу! Рюмочку налью! Только, господа, чур… того… водку соком не разбавлять. Потому как водка с соком – это преступление без наказания! Ее нужно пить исключительно чистой. Абсолютнейшее так, господа! Под правильную закуску ее… ну то есть водку… можно выпить не только рюмку, но и бочку. Да! Да! Да!  Закуска, господа, первое дело! Вот пожалуйте, семужка  живопросольная морской волной доставленная…  с лимончиком. С лимончиком-с, господа!  Прошу-с! Прошу-с!  А вот извольте тихоокеанская селедочка с лучком. Поэма, а не селедочка! А вот икорка со свежим огурчиком.  Но лучше нет, господа, закуски,  душенные белые грибочки с нарезным телячьим языком…

- Не хотите водочку? – Подхватил под руку супругу мэра господин Сперанский. - Извольте… хы- гы… пожаловать… да-а-а… пить вино. Какие желаете? Вот пожалуйте «Бордо» «Шабли» «Савиньон» «Фетяска» Шампанское «Мадам Клико» не желаете – ли? Может, предпочитаете  «Дон Периньон»? Так он всегда к вашим услугам! Нет? Тогда коньяк, мадам! Коньячишка бодрый наш мальчишка. «Хеннесси» «Курвуазье» Тоже нет? Тогда к джинам. Выпустим так сказать, его из бутылки! Ха-ха-ха.

Господа кто предпочитает виски… тому… это… налево! Кто на ром тому курс налево! Ха-ха и бутылка, что называется, рома. Ха-ха-ха.

Если и не то и не другое. Хотя это есть… как бы… это… странно? Но бывает в жизни. жизни всякое бывает! Тогда прошу отведать квасок. Квасок – чистый голосок.  

Или  лимонад. Коль не хочешь быть кретином пей шипучий «Буратином» Ха-ха-ха…

В полночь гости разъехались. Затихла музыка. Утих паркет. Смолкли бокалы. Угомонились тарелки…

Редактор – издатель Лев Ефимович Рек укладываясь в постель, сказал жене:

- Я, Ритушка, сегодня познакомился с одним профессором. Ох, и хорош гусь. Красив собака  и голова, голова, как каких мало. Да, а как прикинут, мать, как прикинут! Просто блеск! Туфли ручной работы от «Gergo» Часы марки «Breguet»  Белая сорочка «Eton» с платиновыми запонками. Глянцевая бабочка. Костюм - как у Джеймса Бонда! Я, дорогая моя, на его фоне выглядел оборванцем. Кстати, я пригласил его завтра на интервью. Надо бы встретить и хорошо. Как я успел заметить, он пожрать не дурак.

- Встретим, Левушка, встретим. Слава Богу, есть чем.  

   

 

                                          «Отечественные пометы»

Рано утром профессора разбудил звонок.

 - Это еще что за фокусы! Кто это может звонить? Я свой телефонный номер никому не давал, кажется?  

Профессор, не вставая с кровати, снял трубку:

- Алло Крашевский у аппарата.

- Др-ро-рррогой прр-р-рофессор! Уважаемый Артттуррр Каррррлович! – Застрочил как автомат мужской голос. - Я уж и трубку хотел вешать, а вы тут! Хотя вы вовсе и не тут, а должны бы были уже, и быть тру… ту… тут! 

- Простите, с кем, имею честь…

- Как же прррофессор Трак - так. Так. Так. Тра- так же вчеррра. На банкеттте в посольстве. Вы обещали быть в десять у  меня в ррредакции. Разве забыли! Забыли, забыли, а я  уже все приготовил для интервью! Соления, копчения, свежие овощи, барбекю, водка от «Смирнофф». холодненькая. Даю вам час, профессор, а там уж не обессудьте! Я спуску не даю!   

- Хорошо, хорошо, Лев Ефимович, еду, еду, что мне с вами делать…  

А. К. Крашевский позвонил ассистенту:

- Саша, спуститесь вниз и возьмите машину.  

- Слушаюсь… 

Артур Карлович встал с кровати. Принял душ. Побрился. Расчесался и спустился в холл… 

- Саша, что это такое!?

- Как что? Автомобиль как… 

- «Hyundai» вы называете автомобилем!? Вы, прекрасно знающий, что таковыми я считаю только: BMW, Mercedes, Lexus, ну на худой конец, Cadillac.

- Артур Карлович, но это все, что у них было в наличии и потом это же «Hyundai Equus»

Машина представительского класса с шестидисковым чейнджером…

- Тоже мне шестидисковый чейнджер…

- Ну, так едем или мне идти на другую стоянку… искать «Mercedes»?

- Куда вы пойдете, Саша. Пока дойдете. Пока оформите. Пока сюда приедете, а меня уже ждут.

- Значит едем?

- Да уж разумеется!

Ассистент занял водительское место. Включил зажигание. В салоне зазвучал Soft Jazz.

А.В. Голик вопросительно посмотрел (в зеркало заднего вида) на профессора.

- Оставьте. Пусть нервы слегка отдохнут, а то вы их мне взбудоражили… вашей этой машиной. Давайте, жмите на газ.

- А куда ехать - то, Артур Карлович?

- Вот адрес… и наденьте очки. Сегодня можно… Солнечно.

Профессор, укачиваемый пневматической подвеской и специализированными  арматизаторами, задремал:

-  Артур Карлович. Артур Карлович. Артур Карлович.   

- Саша, что вы кричите как на пожар. Я прекрасно слышу. В чем дело?   

- Простите, Артур Карлович, но мы приехали.

- Так зачем же об этом кричать. Без моего разрешения машину не покидать. Я вам позвоню, если понадобитесь.

Профессор выбрался из салона и увидел перед собой каменный дом с острой крышей. Стриженый газон. Бетонная дорожка. Гипсовые львы.

На дверях надпись. 

Лео Рек Редактор еженедельника «Отечественные пометы»

Артур Карлович поднес палец к звонку. Дверь распахнулась.

 - Профессор. Дорогой.  Вы. Наконец-то…. Прошу.  Рита!  Рито-то- то-чка! Посмотри, кто к нам приехал. Прошу вас, профессор, сюда! Проходите. Будьте как дома. Прошу, прошу. Сегодня жарко мы накрыли стол на пленере.  

Редактор провел Артура Карловича на террасу.  Вместительная лужайка. На ней бассейн с голубой водой. Кусты смородины, крыжовника, малины… 

- Это все моя супруга посадила! Так сказать лекарство от ностальгии. Специально с Родины заказывали. Здесь вы таких сортов днем с огнем не сыщите!

На террасу вышла дама.

- А вот и моя Рита. Супруга и муза в одном флаконе. Прошу, Ритулечка, любить и жаловать! Высокопарно, но точно, выражаясь. Маяк  отечественной науки. Артур Карлович Крашевский.

А как он одет! Как одет, матушка, брючки, теннисочка , сандалики. Очки, очёчки  от «Tom Ford Connor»! Ну, просто нет слов! Красив. Красив! Блестящ, как солнце!

- Очень приятно профессор. - Улыбнулась Рита и поинтересовалась у супруга. - Левушка, можно подавать?

- Подавай, Ритулечка, а мы пока под холодную закусочку. Водочки!  

- Я, Лев Ефимович,  с вашего позволения откажусь. Вчера перебрал. Мутит…   

- А за науку, профессор. За науку нельзя не выпить.

- Мне бы лучше таблеточку. Желательно промедольчика?  

- Лечится, следует тем, отчего заболел. Так, что прошу, прошу.

- Ну, что с вами поделаешь.

За водкой последовала окрошка. На второе молодая картошка с лисичками. Жаренные на мангале ребрышки. Гречневая каша с бараньими котлетами. Фаршмак. Фаршированная рыба…. Наконец, кофе и киевский торт.

- Ну, как вам наш обед, профессор? - Поинтересовалась Риточка, убирая посуду. – Понравился?

- Я получил истинное удовольствие. Даже посольский обед намного уступает вашему угощению.

- Посольский обед!? Разве ж у них там, в посольстве кормят?! Я там с Левушкой была пару раз. Прости Господи там, а не еда, профессор!

Риточка ушла мыть посуду.

- Вы неплохо живете, Лев Ефимович, - сказал Артур Карлович. – Дом с бассейном. Львы с кустами. Газета - значит кормит?   

- Да, какое там кормит, профессор. Одна головная боль. Она  ведь существуют только за счет рекламы, а ее дают неохотно, а если и дают, то потом не хотят за нее платить. Совки! Совки! Неистребимые совки!   

- Почему же не переходите на местную читающую публику? Я имею в виду, не выпускаете газету на здешнем языке?  

-Что вы, профессор. Бог с вами. Местные рекламодатели еще хуже. Они же…  в отличие от наших людей… того… законы знаю! И потом местных читателей в газете интересуют только что? Правильно скидки на товары, а не материал. Бездуховность жуткая! Просто ноль. Так, что работаю на нашу публику. Поддерживаю отечественную культуру. Ничего кручусь. Мне бы вот дизайнера нового найти. Старый у меня такой, право, скволыжник… да… это…свет не видал. За каждый цент со мной грызется. Ну, а вы чем занимаетесь, профессор. Каковы ваши достижения. Расскажите,  нашему читателю будет интересно.

- Достижений у меня, Лев Ефимович, много.

- А какие именно? 

- Такие, Лев Ефимович, что потянут и на фантастический роман.

- Это интригует, интригует! Давайте-ка подробней, профессор.

Артур Карлович встал со стула. Прошелся по террасе.    

- Вы, уважаемый Лев Ефимович, только что изволили говорить о скволыге  дизайнере. Желали бы его заменить и так далее. Так вот, я могу продать вам одно… да-а-а…  занимательное… как бы… изделие, которое заменит вам не только дизайнера, но и все и всех скопом!

- Какой такой скоп? Не понял, какое - такое изделие?

- Аrte aliquis.

- Что за абракадабра такая и с чем ее кушают, извините?

- Человек искусственный, но как бы и настоящий.  

- Интересненькое дело… искусственный человек, а что… позвольте узнать… значит это как бы настоящий?

- Ну, зачем вам знать эти тонкости, уважаемый Лев Ефимович! Куда интересней то, что  изделие может выполнять любую работу и совершенно бесплатно. Покупайте, Лев Ефимович, и забудете и про дизайнера, и про корректора, и про корреспондентов, и, но это строго конфиденциально… того… и про жену.

- Занятно. Любопытно. Покупайте. Обретайте. И сколько же вы хотите за это, с позволения сказать, ваше изобретение. В денежном выражении… сколько это? 

- Сто пятьдесят тысяч это, любезный Лев Ефимович.

- Сто пятьдесят чего? 

- Ну, понятно, что не наших денег, разумеется. Ваших, Лев Ефимович, ваших.   

 Лев Ефимович подпрыгнул на стуле и застрочил как пулемет:

- Да, да, да, да вы, что, прррррофсссссоррррр. Сттттто ттттыячччччч! Да еще нашим. Чтовы вы, родной. Что вы драгоценный!  Бросаться такими суммами! Вы с ума сошли! Сто пятьдесят тысяч. Господи святы. Эка… вы… куда… того… хватили! Вот вы говорите, что оно изобретение ваше…  жену заменит.  А известно вам, что в секс шопе такие заменители стоят от силы сто пятьдесят долларов.  

- Вы, Лев Ефимович, хоть и носите толстовскую бороду, и имеете Эйнштейнский лоб, но чушь порите несусветную. 

- Почему это чушь! Так оно есть. Ну, может двести долларов… от силы… только от силы… профессор. Так ведь… это…секс шоповской куклой попользовался и снова в коробку положил, а ваше, пардон, изделие кормить нужно. А это, знаете - ли, больших денег стоит. 

- Мое изделие. Кормить. Кто вам это сказал.

Не нужно его кормить…

Редактор поспешил с вопросом: 

- А чем же оно питается?

- Мне вам это объяснять. Только время терять!

- Если оно не ест и работает даром, так что же вы за него так мало просите?

- Милый Лев Ефимович, вы от цифры сто пятьдесят тысяч чуть не лишились рассудка, а назови я вам, скажем, триста тысяч. Впрочем, вы, когда его увидите, то с наслаждением выложите и все пятьсот тысяч. Хотите на него посмотреть. Хотите?

Лев Ефимович задумался:

- Ну, только, если ради интереса.

- Тогда с вашего позволения. - Профессор набрал номер. - Саша, будьте любезны, поднимитесь к нам.                                                            

Вскоре супруга Льва Ефимовича привела ассистента профессора на террасу.

- Присаживайтесь, Саша. Впрочем, я здесь не хозяин и приглашать к столу, так сказать, не волен. 

- Волен! Волен! – Заверил светоча отечественной науки Лев Ефимович. – Разумеется, волен. Присаживайтесь молодой человек. Пейте. Закусывайте. Одним словом, чувствуйте себя как дома.

А.В. Голик присел на стул.

- Вот, это и есть мое изделие. Человек искусственный.

Редактор-издатель недоуменно взглянул на А. В. Голика:

- Шутить изволите, профессор. Какой же это человек искусственный.

Это же ваш ассистент. Я видел его вчера на приеме. У него даже, кажется, есть жена и ребенок, а вы мне тут про артеаликуса какого-то толкуете.

- Для всех это, разумеется, мой ассистент, а вот для вероятных покупателей – это и есть Аrte aliquis.

Лев Ефимович подошел к ассистенту:

- Вы позволите ощупать вас молодой человек?

- Разумеется. Трогайте - сколько вам будет угодно.

Редактор- издатель дотронулся до ассистента:

- Профессор, вы меня разыгрываете! Я вам не верю – это самый что ни на есть живой человек! 

- Мало того. В этом, как вы выразились, человеке заложены энциклопедические знания. Он владеет десятью языками. Ему подвластна любая профессия.  Вам нужно написать статью? Пожалуйста, даете изделию тему. Оно незамедлительно пишет. Нужна дизайнерская работа - не проблема. Нужен бухгалтерский отчет. Получите. Оно все сделает для вас с превеликим удовольствием.  Работать может хоть все двадцать четыре часа.

- Когда же оно спит?

- Когда вы ему позволите. Профессор достал телефон. Набрал на нем цифры. Ассистент закрыл глаза. – С помощью кода вы можете управлять им делать из живого неживое и обратно.  

- Интересно. Интересно, а может оно что-либо продемонстрировать? Ну, там статью написать или…

- Дорогой мой, оно вам не то, что статью напишет. Оно вам роман настрочит, а вы свое имя подставите и литературную премию отгребете. У вас есть Лот Топ?  

- Конечно.

- Ну, так несите его сюда.

Редактор – издатель не заставил просить себя дважды.

– Чего изволите, Лев Ефимович?  - Поинтересовался Александр Васильевич.

- Можете дать мне политический обзор на минувшую неделю?

- У вас в стране?

- Берите шире. В мире.

- Без проблем.

Александр Васильевич подвинул к себе компьютер и так пошел выбивать своими пальцами по клавиатуре, что разглядеть их было практически невозможно.

 Не прошло и пяти минут, как обзор был готов.

- Хорошо.  – Почесав  бороду, сказал редактор – издатель. – Ну, а, скажем, можете набросать рекламный эскиз?

- На какую тему?

- На тему продажи недвижимости?

Александр Васильевич приник к монитору и через пять минут выдал  эскиз со слоганом «Нас рекомендуют родным и близким людям»

- Ну, как я вас заинтриговал, многоуважаемый Лев Ефимович? – Поинтересовался профессор Крашевский. 

- Да, есть не много.

- Так покупайте.

- Хм.  А это никакая нибудь хитрая засада… в том смысле, что ваше изделие какой нибудь заковыристый ход. Его купишь, а оно через день сбежит?

- Да, вы что!  Профессор сильно ударил по столу. Испуганно задрожали рюмки. Блюдо с селедкой под шубой драматически зависло над бездной.

На террасу с испуганным лицом выскочила Риточка. Лев Ефимович махнул на нее рукой.   Риточка понимающе кивнула и вернулась на кухню.

– За кого вы меня принимаете, любезный? Я от вас такого не ожидал. Все что угодно, но только не этого. Прощайте, дорогой мой, но руки на прощание я вам не подам. И интервью я аннулирую. Не дай Бог, вы опубликуете его без моего ведома. Я вас по миру пущу!

Лев Ефимович в своей жизни видал всяких грозных типов и слышал множество угроз - от кастрации до четвертования – в свой адрес. Однако при этом у него не дрожали не то, что поджилки, но даже и бровь, а тут бесстрашный редактор-издатель трухнул не на шутку. Хотя бояться, в общем – то было нечего. Ну не будет в газете интервью. Подумаешь! Главное чтобы была реклама. А вот как раз рекламу - то «маяк науки» и не давал. Так что, как говориться вот вам Бог, а вот порог! Но вместо того, что бы указать профессору на порог Лев Ефимович крепко схватил его за руку и застрочил извинительную речь.

- Чтттто вы! Чттто вы, прррофесссорррр. Я вовсе не тттттттооооо хотел сказатттттттьь.

Конечно же, лично вам я доверяю, но поймите и вы меня. Нужно же знатттть за чтттто оттадаешь свои деньги. Ведь правильно? Покорнейше, прошу садиться…

Профессор сел и сказал:   

- Хорошо. Я поставлю вопрос иначе. Сколько бы вы дали, положа руку на сердце, за мое изделие, Лев Ефимович?    

-  Я… как бы это сказать… не знаю.

 - Я вам помогу. Многоуважаемый Лев Ефимович, у вас в зале стоит 3D телевизор.

 Цена его семь тысяч долларов – как минимум. Вы же его, полагаю, даже не включаете.  Времени нет. Дела. Беготня. Разъезды.  

 Потом всяким дизайнерам плати! Журналистам плати. Компьютер сломался, опять плати.

  Изделие же вам и дизайн соорудит,  и статью напишет, и компьютер починит и…

 Вы же только что и будете сидеть. В потолок плевать. Телевизор ваш многотысячный смотреть...   

- Да, но на телевизор, профессор, была весомая скидка. Дизайнера всегда можно, как бы это мягче выразиться, немножко провести. Что тоже является формой скидки…

 - Я понял. Вы решили поторговаться. Пожалуйте, я согласен. Если берете два изделия, то тысяч пять я, так и быть, сброшу. Второе изделие моя ассистентка Вероника Львовна с блеском заменит вам жену! Ну, так как?

- Нет ассистентку, пожалуй, нет. Риточка не поймет. А вот этого гражданина… я думаю…

одну минуточку.

Лев Ефимович вошел в дом и направился  к себе в кабинет. Подошел к сейфу. Набрал код.  Щелкнул замок. Достал увесистую стопку дензнаков. Пересчитал. Часть сунул в карман. Остаток  закрыл в сейфе и вышел на террасу.

- Уважаемый профессор, у меня только сто сорок пять тысяч, но наличными. Давайте я возьму его за сто сорок пять и по рукам!

- Нет, Лев Ефимович, сто пятьдесят тысяч это фиксированная цена на одно изделие…  меньше хотел бы, но не могу. И потом я не беру наличными. Только банковским платежом. Вы переводите деньги на мой банковский счет. Я высылаю вам изделие.

- Погодите. – Заморгал ресницами редактор- издатель. – Это что ж получается, что я его не сразу получу? А этот…  как бы ваш…  ассистент?

- Александр Васильевич – образец. Согласитесь, дорогой Лев Ефимович, не стану же я возить по миру свой товар - лицом. Правильно – нет.  Если покупателю понравиться образец, то он заказывает у меня изделие с нужными для его рода деятельности  параметрами. После оплаты изделия приезжают к владельцу.

- А если оно не приедет?

- Дорогой мой, вы снова мне не доверяете. Ну, знаете - это уже переходит всякие границы. Я, пожалуй, все-таки пойду. 

- Профессор, - остановил его редактор, - но согласитесь…

- Я понимаю, ваше беспокойство и если вы дадите мне закончить. Я вам все объясню. Никакого подлога… того… поверьте… в этом…. нет. Можно мне продолжить?

Лев Ефимович кивнул.

- Так вот. Мы составляем купчую. Я возвращаюсь домой и отправляю вам  изделие. Оно приезжает. Вы переводите деньги на мой счет. Я звоню изделию. Оно передает вам пульт управления. Но не пытайтесь отобрать его силой. Оно прекрасно владеет приемами рукопашного боя и всеми видами боевого оружие. Вот так – то, мой дорогой! А вы говорите, что я беру за него непомерно высокую цену.

Согласитесь за такого бойца и миллион не деньги. Так вот. Получив от изделия пульт управления. Вы вводите в него код. С этой минуты оно слушается только вас. Если вас это устраивает, то мы тотчас же составляем купчую!? Вот бумага.

Профессор протянул голубой, лощенный официальный (с гербом и львом на титульной стороне)  лист Льву Ефимовичу.

Редактор – издатель прочел содержание листа и поинтересовался: 

- Вот здесь прописано, что в случае если я откажусь от изделия после заключения договора, то должен буду уплатить двадцать пять процентов от его стоимости.  Почему так?

- Неустойка, мой дорогой. Неустойка! А как же. Ведь я, уважаемый Лев Ефимович,  привезя изделия сюда, некоторым образом, понес финансовые потери. Паспорт выправит каждому. Визу поставить.  Билеты на самолет купить, а это… согласитесь… да-а-а… расходы. Да еще какие!

Лев Ефимович встал со стула и принялся ходить по террасе.

- Сто пятьдесят тысяч. Сто пятьдесят тысяч. Сто пятьдесят тысяч.

- Лев Ефимович. Да погодите вы. Сядьте и успокойтесь. Я понимаю сумма не маленькая. За такие деньги в вашем районе, пожалуй, и дом можно купить. Не так ли?

- Разумеется так, профессор. Именно, что дом!  

- Сто пятьдесят тысяч долларов с одной стороны деньги. Но если вдуматься, то не такие это и большие деньги. Все ваши бизнесы Льва Ефимович, а занимаетесь вы разными делами- делишками. Я простите, навел о вас справки. Ну, а как без этого. В кошелек ваш, упаси Бог, не заглядываю. Но могу предположить, что ваш годовой доход включат в себя несколько сто пятьдесят тысяч. Ну купите вы еще один дом. А он – сплошные убытки. Там подкрась, тут подбей. Трубу прорвало. Крыша потекла. В моем случае вы за сто пятьдесят тысяч покупаете практически все в одном лице и работника, и автомат, и…

Лев Ефимович перебил гостя:  

- Хорошо. Я согласен. Однако же скажите мне, а если он поломается.

Или вот у нас недавно случай был, мост упал и прямо на проезжающую под ним машину. Боже правый, всех до единого в лепешку. Представляете, Артур Карлович, вот только что в нем ехали люди, а через мгновение не люди, а блины. Чистые блины, профессор!

Я вот, что хочу сказать. Вдруг изделие  в аварию попадет или того хуже стихийное бедствие, какое не дай Бог, приключится?    

Профессор вытер платком лоб:

- Скажу вам честно, Лев Ефимович, допекли вы меня. Допекли, как упомянутый вами, блин! Да, ничего с ним не сделается. Оно ведь практически бессмертно. Оно само себя регенерирует. 

- Это как?

- Лев Ефимович, этого не понимают даже ученые мужи. И вам этого не понять. Вы давайте лучше приминайте окончательное решение. Нужно оно вам… изделие…  или нет. Берете  вы его или не берете.  

Лев Ефимович налил себе рюмку. Выпил. Выдохнув. Ответил:

- Пожалуй, я возьму  ваше изделие. Только один вопрос, когда я его смогу получить?

- Прекрасное! Правильное! Верное решение, Лев Ефимович. Я полагаю, в течение месяца…. Вы его получите. Я планирую пробыть здесь не более двух недель и как только вернусь на Родину, сразу его вышлю. 

- Это?

- Хотите именно это?

- А что есть и другие? 

- Разумеется, есть всякие: чернявые, белявые, рыжие, высокие, маленькие. Интересные дамочки. Любопытного поведенья. Но у вас, увы, жена муза и так далее в одном флаконе.

- Да, да. Вы абсолютно правы. Риточку я обижать не хочу. Такой уж я однолюб. Хотя по молодости. Бывало. Бывало. Случались романы – романчики-  романишки. Ха-ха-ха. Были, были рысаками. Но теперь уж нет. Так, что куплю одно и именно этого молодого человека. Я к нему уже несколько привык. Он мне определенно нравиться. 

- Благодарю вас, дорогой Лев Ефимович. – Воскликнул А.В. Голик. - Можете быть уверенным, что я вас не подведу!

- Ну, раз вы так подружились, то вышлю вам именно Александра Васильевича. Только смотрите за его очками.

Лев Ефимович заморгал выразительными ресницами:

- Какими очками?

- Видите – ли, дорогой Лев Ефимович, у каждого изделия, как и человека, есть свой бздик. У Александра Васильевича, например, любит напяливать на лицо…  по поводу и без оного…  солнечные очки.

Ассистент смущенным голосом произнес:

- Артур Карлович. Господин профессор….

- Ничего. - Дружески похлопав изделие по плечу, сказал Лев Ефимович. – Мы с Александром Васильевичем поладим. Правда, Александр Васильевич?

- Разумеется, Лев Ефимович, поладим.

- Ну, раз так то я ставлю свою подпись на вашей бумаге профессор.

   - Вот и замечательно! На этой радостной ноте разрешите откланяться, дорогой Лев Ефимович.

Профессор направился к двери. За ним бросилась Риточка:

- Профессор, а ведь пирог. Я ведь  капустный пирог в духовку  поставила. Такой пирог вы ни на одном приеме не откушаете!

- Не сомневаюсь, дорогая. Не сомневаюсь! Но в другой раз, дорогая Рита. В другой раз. Огромное спасибо. Ваше угощение - нечто! Но вот, только, пожалуй, жюльен был чуточку пересолен.

Риточка печально покачала головой:

-Ай.Ай. Ай. Яй. Яй.  Вы тоже это заметили, Артур Карлович! А что я тебе, Левушка, говорила. В жульен положи соли четвертинку, а ты мне. Нет, нет, да и бухнул пол чайной ложечки. Вот тебе и результат…  

Профессор с ассистентом вышли на улицу.

- В гостиницу? 

- В гостиницу, Саша, а куда же еще. Позволим себя после обеденную фиесту!  

  Профессор вошел в номер. Прилег на кровать. Захрапел.                                                             

                                                                  Загребок   

 

Профессор прилег всего на часок, а проснулся только в девять часов утра следующего дня.  Открыл глаза. Потянулся. Спрыгнул с кровати. Открыл жалюзи. Прочел вслух:

- Улыбкой доброю алел рассвет. Заря росою чистой умывалась.

Дрыхнете вы, господин поэт, как последний бездельник. А вам не баклуши следует бить, а делом заниматься. Марш под душ и к акуле бизнеса. К господину с выразительной фамилии Давидушкин. Без церемоний, как он выразился! Так и поступим, нагрянем без оркестров. Без маршей и тушей!   

Профессор позвонил ассистенту.

- Машину к подъезду, Саша.

- Но, я вернул ее на стоянку.

- Значит, сходите и заберите…

Артур Карлович сладко зевнул. Сделал несколько приседании – отжиманий и направился в душ. Решительно встал под ледяные струи и запел бодрый марш. Закочил мыться. Вытерся до красноты махровым полотенцем. До синевы побрился. Волос к волосу расчесался. Обрызгался дорогой французской водой и спустился в холл. Здесь его ожидал ассистент. Профессор спросил: 

- Где машина?

- Дожидается вас у входа, Артур Карлович.

Профессор вышел. Перед отелем стоял «Мерседес» черного цвета.

- Ну, вот это другое дело, Саша! Не то, что ваш шестидисковый чейнджер, как, стало быть, его «Hyundai»

Профессор сел на кожаное сиденье. Протянул визитку:

- Вот адрес. Езжайте.

Машина отправилась в путь. Артур Карлович открыл папку с бумагами и погрузился в чтение…

- Машина… тоже мне… видали мы…

- Что случилось, Саша, что вы бубните как старый дед?

- Мерседес, Мерседес… я всегда говорил, что от «Мерседеса» только название и осталось. Разве в Мексике могут собрать «Мерседес», скажите на милость…

- В чем дело, Саша?

- Дело в том, профессор, что мы заблудились.

- Как так? Я же дал вам адрес! В машине есть круиз контроль. Вы, что не знаете,  как им пользоваться… черт вас подери…

- Есть, да только он не работает. Клапана стучат. Скрипят амортизаторы. Бобина прокручивается…

- Нет, мой дорогой, дело было не в бобине, а просто мудозвон сидел в машине.   

- Согласен, профессор, что прикажите делать?

- Что делать, что делать. Разворачиваться и ехать назад в гостиницу.

- А где гостиница?

- Вы это у меня спрашиваете?

- У кого же еще!? С одной стороны кукурузное поле, а с другой свиноферма.

Не у свиней же мне спрашивать дорогу, право слово.

- Не дерзите, Саша! Накажу!

- Наказывайте, но куда ехать ума не приложу.  

- Вы же у нас ходячая энциклопедия. Поройтесь в ваших блоках памяти. Нет, лучше не ройтесь, а то боюсь, что так мы никогда не выберемся из этих дебрей…

 в которые вы изволили меня доставить. Ах, Саша, Саша! Давайте езжайте прямо. Выедем на большую дорогу на ней и спросим гостиничный адрес. 

Александр Васильевич нажал на газ. На оживленной улице А.К. Крашевский приказал: 

- Остановитесь, здесь. Нужно зайти вот в это заведение и спросить, как проехать к гостинице.

- Значит, я пошел.

- Нет, не значит. Сидите в машине. Не то и вы потеряетесь. Ищи вас потом. Я схожу. За одно и водички выпью. В горле пересохло. 

Профессор отворил  дверь заведенья  и вошел в прохладный сумеречный зал.

- Добрый день, профессор. - Артур Карлович слегка пошатнулся он неожиданности. - Где,  желаете присесть. У окошка или у стены? Зал свободный. Выбирайте место, какое вам по душе. Профессор поинтересовался:

- А откуда вы меня знаете? Я, например, первый раз вас, вижу… да-а-а… и почему я должен садиться. Я где вообще… 

- Вы в ресторане, профессор.

- Вот, как! И что же это за ресторан?

- Загребок. 

  - Какое милое название. Интересно - это производное от существительного «погреб», от глагола «загребать» или ласкательно – уменьшительное названия города Загреба? А вас, как зовут милая девушка?

- Людмила.  

- А я, стало быть, Руслан.

- Нет, вас не Руслан зовут, а Артур.

- Откуда же вы про это прелестная, Людмилочка, знаете.

- Так я же банкет в вашу честь обслуживала. Не помните меня?

- Нет, к сожалению.

- Ну, конечно, нас же там много крутилось. Так, что будете кушать профессор? 

- Принесите-ка мне, пожалуйста, для начала бутылочку минеральной воды, а там посмотрим.  

 Девушка ушла.   

Артур Карлович обвел взглядом зал. Столы. Стулья. Малороссийский рушник. В зал вошел мужчина. Поставил на стол бутылку «Боржоми» Граненый стакан:

- Ваша вода, профессор. Да вы не удивляйтесь. Я… это…хозяин этого заведения. Роман меня зовут Фамилия моя – значит Басок.

Профессор кашлянул:

- Добрый, добрый, Роман. Добрый то он добрый, да только очень жаркий.

- Тю, разве- то жаркий день, профессор. Это що сказать, что и холодный… у нас такая жарища бывает, что… это… хоть кожу стягивай. 

- А вы, пардон, откуда знаете, что я профессор?  

  – Да  я… такое дело. Спросил официантку, что это у нас за клиент. Она мне и сказала, что это профессор. В его сказала честь… того…

Короче, в консульстве банкет давали. Я дело такое…  в тот день не мог в консульство попасть, хотя меня и приглашали. У меня в заведении день рождения отмечали, а я мало того, что хозяин ресторана так еще и музыкант… по совместительству.

Люка, врубика мой музон.

- Слушаюсь, Роман Григорьевич.

Из колонок полилась фальшиво душевная песня.

- Хорошо, правда.

Артур Карлович кивнул.

Роман коснулся профессорской руки и сказал:

- Послушай, родной…

- А с каких это пор мы с вами на ты?

- Да ты не межуйся, профессор, у нас тут… понимаешь… это…все на ты! Страна, у нас такая. Так… що…уж, коль такое дело… сидишь ты у меня в заведении. Так ты уж дай мне… того… консультацию. Короче, у меня такое ё-мое в последнее время… не знаю, що  и робить. Голос у меня садиться и главное хрипит. Я уж это самое думаю, не того ли это у меня. Ну, ты понимаешь.  Так ты меня уж… это… освидетельствую.  

Артур Карлович поперхнулся.

- Ничего, ничего, профессор! Дай-ка я тебе по спинке постучу. Легонько.

И не дожидаясь разрешения, хозяин заведения сильно ударил Артура Карловича по спине.

- Кхе- кхе. Осторожней. Тише…. Кхе- кхе…  Я милейший, Роман, не знаю вашего отчества.

- Да, что ты выкаешь. Що ты как не родной, в самом деле. Ты давай на ты. Тут же все свои.

- Так вот, Роман, я профессор да. Но не медицины…

- Но профессор же! Так, что давай свидетельствуй. Если ложки там, какие надо… это… или еще чего… я мигом принесу. 

- Не надо нести ложки. Это лишнее.

- Если ты насчет бабла …это… беспокоишься… так я забашляю. Ты не боись!

 - И это лишнее. Вам нужно сделать анализы. Определить диагноз. Без него как лечить? Без него я вам, Роман, ничего путного сказать не могу. Хоть вы меня озолотите!

- Да, что ты в самом деле. Хороший доктор и без всяких анализов определит.

- Согласен, но я то не доктор.

- Ну, ты профессор, а это… как бы… даже больше, чем доктор.

 - Вот же вы настырный, какой! Ладно. Так и быть. Давайте ложечку.

Роман крикнул:

- Людка, принеси ложечку. Большую или маленькую, профессор.

- Маленькую.

Официантка быстро выполнила приказание

Крашевский взял чайную ложечку:

 - Откройте рот. Шире. Шире. А теперь скажите «А» Так. Так. Ну, что сказать…  миндали, миндалинки, миндалечки, а так все нормально.    

- А отчего же я тогда хриплю, и петь становиться трудно?

- Возраст, дорогой мой, возраст. Куда от него денешься. Беречь нужно горлышко. Беречь.  

- А кто же петь-то будет?

- Организуйте караоке - это сейчас модно.

- Нет, мои клиенты  к живой музыке привыкли. Без нее клиент… оп- ля… разбежится. А их и так хрен да маленькая редька!  

- Пригласите солиста.  

- Да, ты що, родной, он знаешь ему сколько башлять надо… ого - го! Особенно, ежели  местный. Я и так всем плачу. Официанткам плачу! Поварам плачу! Развозчикам плачу! А электричество поломалось. Знаешь, сколько электрик в час стоит? А труба лопнула – сантехник еще больше электрика берет.  Пожарники придут – готовь нал. Медицинская служба – опять же кэшью берет. Ты, что думаешь, милый, тут тишь и благодать. Нет, брат, шалишь. Тут народец тоже бакшиш любит. А почему нет! Всякий человек кушать хочет, и на курортах лежать.  Всем бабло гони, а где его взять?

 - Ну, если все так плохо, то закройте заведение. 

- Закройте!? Ну, ты ваще… даешь, а еще профессор! Да ты знаешь, сколько я на этот «Загребок» бабушек – бабулек положил. Нет, профессор, я хоть и жалуюсь, но скажу тебе так. Копейку другую я тут имею. А папа мой… покойный…  так он мне… это так   говорил. Ты, Ромка, всякую копейку береги. Лежит на полу цент, а ты  не проходи. Ты нагнись. Подними. Не развалишься. И я нагибаюсь. Спина болит, а я гнусь. Слышь, профессор, ты мне спину тоже погляди. Ноет чего-то… спина. Ну, так вот я что хочу сказать. Надо гнуться. Нагибаться. Нет, так тебя нагнут! Пригнут! Сядут и поскачут! Но в целом ничего. Я тут новый бизнес план разработал. Всех своих работничков на хрен выгоню! Китайцев возьму…  тут их целый пароход недавно подогнали. Они у меня за три копейки будут работать, да еще и пятки мои целовать. Они знаешь, какие работники! 

- Знаю я китайцев, Роман. Знаю. Они только вначале говорят, что готовы работать за три копейки, а потом как вцепятся вам в горло! Вы им и ресторан отдадите. Да, да лишь бы избавиться. Искать нужно таких чтобы бесплатно работали.

- Ну, ты даешь! Где ж таких взять? Таких еще не придумали!

- Почему же не придумали. Придумали, уважаемый Роман. 

- И кто же их придумал… китайцы что - ли? 

- Почему китайцы. Я и придумал.

 - Да иди ты!?

 - Не иди ты, а точно. Мои работники деньги за работу не берут.   

- А чем же ты с ними рассчитываешься…  едой что – ли?

- Я с ними не рассчитываюсь, дорогой Роман, я их продаю. А по поводу еды и прочего. Так им не нужно… да-а-а… ни еды, ни денег…   

 - Интересно. Денег платить им не нужно. Кормить тоже не надо. Чем же они тогда питаются. Воздухом что - ли?

- Этот процесс не совсем понимают даже специалисты. Все, что вам следует знать, Роман, так это то, что изделия мои изделия будут работать с высочайшей производительностью и даром.  

 - Изделия говоришь. Типа инопланетяне что - ли?

- Нет, не  инопланетяне, а  Аrte aliquis…

- Это еще что за хрень? 

- Человек искусственный. 

- А… Типа робот…

- Ну, можно и так назвать.

- Да, ну! На хрена мне роботы. Я даже у себя посудомоечную машину  не ставлю. А зачем она нужна. Знаешь, сколько по городу: студентов, нелегалов и всяких хмырей бегает.  Опять же китайцев целый пароход подогнали, а они лучше всяких роботов маньдячат.

- Вы меня простите, Роман, но я вам скажу… чисто по– дружески… вы только не обижайтесь. Так вот. Роста вы высокого. Плечи, что твои футбольные ворота. Брови кусты. Голова лес густой. Выразительный нос. Просто не нос, а сказка. Но, к сожалению, дальше его кончика, увы, ничего не видите. Я вам предлагаю будущее, а китайцы ваши позавчерашний день.  Студенты и нелегалы денег хотят за свою работу, а моим изделиям они не нужны. Потом человек сегодня хорошо работает, а завтра у него стресс…да-а-а… или… того хуже… напился и все у него из рук валится. Мои же изделия всегда в прекрасной физической форме и готовы работать двадцать четыре часа в сутки.

-Как двадцать четыре? Когда ж они спят?

- Они не спят.

- А что ж они делают? 

- Они отключаются. 

- Как это… не понял?

- Вот вы выключаете свет, когда уходите из ресторана?

- Выключаю.

- Так же и их будете выключать.

- Не, ты это что…  серьезно?

- Более чем.

Хозяин заведения взял паузу:

- Интересно. Интересно. Я это пойду… там… короче…  немного покумекаю,  ты пока посиди…

Из боковой двери в зал вошла дама.  За ней семенил Роман Басок:

- Это значит, Фирочка, профессор. А это, профессор, моя супруга.   

- Добрый день. Хозяйка этого заведения. Фирой меня зовут. Слушаю вас, любезный.

Профессор несколько минут с изумлением смотрел на хозяйку:

- Я, мадам, всегда думал, что паленовский барышни это все плод творческой фантазии. Но глядя на вас понимаю, что нет. Та же стать. Тот же румянец. Та же поступь. Тот же размах. Восхитительно! Восхитительно. Блеск, да и только!

Разрешите поцеловать вашу дивную ручку. Прикоснуться, так сказать, к прекрасному.

вы же точно сошедшая имею честь предложить вам некоторые любопытные изделия.

Отпустив хозяйскую руку. Вытерев губы. Крашевский (несколько старомодным манером) продолжил:

- Да, так вот, дивная вы моя. Есть у меня на продажу. Для вас, сударыня, один интересный и, я бы сказал, эксклюзивный товарец. Супруга вашего, милейшая, я уже посвятил в общие детали… так сказать… моего товара. Изделий, если вам будет угодно. 

 Это вроде как люди -  человеки, но с другой стороны и как бы аппараты. Работают они с высочайшей производительностью труда. Денег за свой труд не берут. Не спят. Не едят. Детей не родят. В декреты и на больничные листы, как себе хотите, они не ходят.

- И где ж они твои изделия, профессор?

- Изделие. – Уточнил Артур Карлович. – Со мной один экземпляр. Он ждет меня в машине. Хотите взглянуть?

- Отчего же не взглянуть. Так ты их обрисовал, что и не захочешь, а взглянешь.

Крашевский набрал телефонный номер:

- Саша, зайдите в заведенье…  

 Одну минуточку. Он сейчас придет.

- Людка.- Крикнула хозяйка. – Принеси-ка на кофе с эклерами.

Официантка немедленно выполнила распоряжение.

В ресторан вошел ассистент.

- Саша, подойдите, пожалуйста, к нашему столику.

- Вот это и есть мое изделие.

Фира с интересом взглянула на ассистента и сказала.

- Ну, садись, садись. Молодой. Красивый. Пей. Кушай.

. – Благодарю вас.

Ассистент подвинул к себе тарелку с эклерами и приянлся с аппетитом их есть.

Хозяйка сухо поинтересовалась:  

- Вкусное, пирожное? 

- Не то слово.

- Тебя как зовут?

- Саша.

- Санек значит. Ты давай, Санек, наливай кофе… не стесняйся, милый.

- Благодарю вас. Чашечку выпью с удовольствием. Я у меня сегодня, честно говоря, маковой росинки во рту не было. Крутимся мы с профессором. Целый день на колесах.

Хозяйка заведения оставила в покое ассистента и обратилась к Артуру Карловичу:

- Вот ты, профессор, давеча нам говорил, что изделие твое не спит, не ест, а оно вона как уписывает мои эклеры! Прямо таки за обе щеки!

Крашевский понимающе кивнул:

- Это, мадам, оттого, что оно включено в человеческий режим. Изделие имеет два режима работы: человеческий и автоматический.

Человеческий режим – это когда, скажем, нужно вам с ним пойти куда – то в гости. В гостях же принято есть, пить. А ваш спутник не делает ни того, ни другого. Тут уж непременно начнутся расспросы, почему он не пьет, не ест…  

- А куда мне его водить, когда он на кухне должен работать?  

 - Тогда вы переключаете его в режим автомата. Вот и вся недолга. 

Профессор набрал на телефоне цифры и Александр Васильевич тотчас же прекратил жевать.   

- Ага. Ладно. Ну, а по кухонной части он что умеет?

- Пойдемте на кухню, - предложил профессор, - там он вам покажет свои умения и навыки.

- Ну, пойдем.

Фира встала со стула. Пошла на кухню. Профессор и его ассистент последовали за ней. 

- Ну, показывай, Санек. – Подвигая к Александру Васильевичу ножи, кастрюлю, садки и прочая, сказала хозяйка. – Что ты у нас умеешь… это… можешь, а мы посмотрим… чего ты стоишь.   

Александр Васильевич аккуратно опоясался передником. Взял в руки нож. Чуть тронул лезвие. Неудовлетворенно хмыкнул. Несколько раз провел им по точильному камню.  В минуту искрошил кочан капусты. В две очистил ведро картошки. В три справился с горой помидор, огурцов и сельдерея.   

Из наструганных овощей приготовил салаты: орекьете вонголе, фин де клер, киприана, мадам Баттерфляй. Вслед за салатами последовал куриный бульон. Цыпленок табака с  запеканкой  из цветной капусты.   

- Ладно. – Сказала Фира. – Пошли в зал.

 - Ну, и сколько ж ты, профессор, хочешь за свое это изделие? 

- Сто пятьдесят тысяч, мадам, но не нашими.

Хозяйка заведения подпрыгнула и, нарушив закон гравитации, повисла  в воздухе.

- Сто пятьдесят тысяч. – Сказала она, приземлившись на место. – Ну, ты даешь. Сто пятьдесят… Я даже и не знаю… того, как они выглядят эти сто пятьдесят тысяч! Это ж, наверное, такая куча, что и на этом столе не поместится!?

В разговор вступил Роман Басок:

- Сто пятьдесят тысяч. Одуреть. Такие деньги может заплатить или идиот… это… или Марек Булкин. Хозяин массажного кабинета. Он в  месяц… это… знаешь. Короче. Сколько рубит! А у нас таких денег отродясь не было. Правильно, Фирочка, я говорю?

Профессор встал:

  - Простите за беспокойство, мадам, но мне, к сожалению пора.

Фира схватила Артура Карловича за рукав:

 - Ты давай, того, милый, не торопись. А ты, Рома, рот закрой и сиди тихо… понял.?

Ты, профессор, не горячись. Ты давай разумную цену… того называй. За разумную цену,  я у тебя трех Саньков, пожалуй, куплю.

 - Мадам, простите, но это фиксированная цена.

- Ну, как знаешь. Как знаешь… я, было, хотела к твоей кукле подступиться.

- К двум куклам. – Поправил супругу Роман. – Мы бы и женщину взяли… официанткой. Правда, Фира?

Хозяйка ударила супруга брошюрой «Меню» по голове.

- Молчи ты! Женщину он возьмет! Что бы ты с ней шашни водил. Знаю, я тебя кобеля.

- А мужика зачем? Может ты с ним тоже того…  этого… короче.

- Что ты мелешь дурак. Что ты несешь! Хоть бы человека постеснялся. Того … этого…

у него, поди и хреновины то нет. Есть  у него хреновина – то, профессор?  

Крашевский усмехнулся и ответил:

- Если нужно, мадам, то найдется. 

-Короче профессор, если не хочешь, называть разумную цену, то я куплю изделия у другого профессора. Он к нам  третьего дня приходил.  Предлагал свои игрушки по десять тысяч за штуку. Оно конечно, слов нет, твои получше будут, но и те…      

Профессор встал со стула:

- Ну, что желаю вам удачной сделки, мадам. Спасибо за угощение. Людмила, принесите мне, пожалуйста, счет за эклеры. 

- Да, ты погоди, профессор, сядь. Ну, хорошо возьму я их у тебя, а ежели они того… поломаются. Кто их чинить- лечить станет?

И сколько такая починку будет стоить?

- А зачем их чинить - лечить? Они сами себя чинят! Точнее регенерируют.  Допустим ожог он кожу, так она у него после определенной программы… он знает, как ее  включить… станет новой…

- Слышь, профессор! - Воскликнул Роман, - Если они не едят, не спят, работают даром, да еще и саморемотируются, то чего же ты за них просишь сто пятьдесят тысяч.

- А сколько же я, по-вашему, должен за них просить?

-   Миллион!

- Что ты несешь! Что ты мелешь! – Набросилась на супруга Фира. – Какой миллион! Миллионщик тоже мне выискался!

- Фира, да я так. Чисто теоретически. Не ест, не спит, не ворует. Такому и человеку цены нет, а тут вещь.

- Вот именно, что вещь. Всякая вещь гарантию имеет, а тут ничего. Только одни слова. Не есть, не спит, а если оно завтра и есть начнет, и спать и еще чего. К кому мне тогда обращаться. Где искать профессора, а может он вовсе и не профессор!?

- Вы, что себе позволяете!  - Крашевский сильно ударил кулаком по столу. На пол упало блюдо с эклерами. – Я не позволю, разговаривать со мной таким тоном! Не хотите покупать. Не покупайте. Я не настаиваю. У меня покупателей достаточно. Вот вчера, например, редактор «Отечественных помет» у меня одно изделие купил. И еще просит…

- Левка что - ли? – Поинтересовался Роман.  

- Да, Лев Ефимович Рек.

- Фира! Если эт… того… самое… Левка купил, то значит, и мы можем…

Левка  туфту не  купит!   

- Я может, и купила бы, но со скидкой, а профессор? Каждое за сто тридцать тысяч… наличными?!

- Нет, мадам, я не беру наличными. У меня фирма, а не какая-то лавочка. Если вы хотите купить изделие, то мы подписываем с вами контракт. Саша, покажите даме бумаги.  Вы перечислите деньги. Я высылаю вам изделие.

- А если, я пересылаю деньги, а изделие не приезжает?

- Нет, мадам, я вижу, что с вами решительно невозможно разговаривать.

- Да погоди ты! - Фира схватила профессорскую руку. – Сядь. Сядь. Не горячись. Давай так. Я Санька сейчас заберу, а потом переведу на твой счет деньги.

- Нет, мадам, у меня правила. Я не намерен их менять. Но так и быть…  исключительно ради ваших прелестных глазок и пышных форм готов сбросить по тысячи за каждое изделие.

- Вот это другой разговор, профессор. – Воскликнула Фира. – Вот еще бы и гарантии, какие получить. Так это… 

- В качестве гарантии, пожалуй, сброшу еще по пятьсот долларов.

- Вот теперь видно, что ты профессор! Понимаешь, как дела надо делать! Давай сюда свою бумагу…   

Выходя из ресторана, Артур Карлович поманил пальцем Романа Баска:

- Послушайте-ка, Роман, вы тут давеча говорили о некоем господине Булкине. Не подскажите, как мне его найти?

- Ты, что профессор, думаешь Мареку своих роботов подогнать?

- Ну, а почему бы и не поговорить?

- Нет, не пройдет у тебя этот номер. Марек даже за молоко и сахар денег не платит, а тут за роботов.

- Почему не платит? 

- А он это дело в церкви берет. Йеговым тут заделался! Да, за ним такие, брат, грехи, что его никакой Йегов не спасет! Короче он в церковь за молоком ходит. Там у них кофейный аппарат стоит. За кофе, конечно, деньги нужно платить, а молоко и сахар бесплатно. Вот за этим бесплатным молоком и сахаром он и ходит. А теперь прикинь, выложит такой человек сто пятьдесят тысяч за твоих куколок? Нет!  Хотя у него этих сто пятьдесят тысяч вагон и маленькая тележка!  Миллионер. Да, я так думаю, что уже и биллионер это наш Марек Булкин.

- Ну, а вы на всякий случай черкните мне его адресок?

- Да, зачем же чиркать. Я тебе его визитку дам.

Профессор с ассистентом сели в автомобиль.

- Как вам хозяева «Загребка» Саша. Не правда – ли, колоритные фигуры? 

- С точки зрения здравого смысла человекообразные роботы в кухне - не оправданы.
- О чем вы, Саша?

- А о том, зачем на кухне нужна человекообразность? Для секс – услуг, да нужна. И то, что вы собираетесь идти к Булкину – это вы абсолютно правы. Ну, еще там стюардесса, какая. Кстати, обратитесь в частные авиационные компании.  Но чтобы жарить бифштексы - зачем вообще нужно придавать изделию человеческий облик? Этому Роману Баску, что не один черт, простите, как оно…  изделие…  выглядит? Какая ему разница железный – ли это трактор или изящная девушка с нежной кожей!? Лишь бы бифштекс был вкусный. А на кухне как раз кожа только мешает - лучше керамика или термостойкий пластик.  

Профессор задумался. Почесал подбородок. Хмыкнул и сказал: 

- Вы правы, Саша. Но с другой стороны какая мне разница, где вас будут использовать? Никакой! Мне мои сто пятьдесят тысяч отдай, а дальше хоть вешай вас или пытай! Через год другой вы будете стоить сущие копейки. Нужно спешить, Саша, спешить. Конкуренты наступают на пятки.  

                                   

                                                                Конкуренты.

В дверь кабинета  с табличкой «Руководитель отдела молекулярных основ генетики» постучали:
- Да, да. Прошу вас.
В кабинет вошел молодой человек. На груди его болталась карточка "Виталий Ильич
Свербицкий" 
- Виталий, ну что это такое! Ну, сколько раз вам можно говорить. Вы же
все-таки… как никак… да -а… некоторым образом…  работаете в научном учреждении. К нам приходят солидные клиенты. Иностранцы приезжают. В конце - концов, работают красивые девушки.
А вы выглядите.  Простите, конечно. Как Страшила из «Изумрудного города»
Молодой человек сглотнул слюну:
- Вас, Павел Александрович, в нашем институте иначе как «Дракулой» не
называют. Но я же вам об этом не говорю.
- Ох, Виталий. Виталий. Кабы не ваша золотая голова... выгнул бы я вас к
чертовой бабушке! Ой, вышвырнул бы! А пока садитесь. Докладывайте. Почему задерживаете погрузку?

-Так ждали же упаковочные ящики…

 - Вот Моцарт, например, - Павел Александрович уменьшил звук в аудиосистеме, из которой лилась музыка австрийского гения, - Оперу «Женитьба Фигаро» написал за сорок два дня. Вот, что значит немец! Не то, что наши оболтусы. Прикажешь сделать к обеду. Хорошо, если закончат к ужину.

В. И. Свербицкий воскликнул:

-Маине кляине хендехох! Мы бы за час управились, кабы вы не приказали ждать спец тару.  

Хозяин кабинета хмуро взглянул на ассистента:

- Я здесь хозяин и мои приказы не обсуждаются.

- Так кто бы спорил…

- Хватит болтать. Мы с вами не в закусочной! Доложите, по форме, что с изделиями? Где они черт вас всех подери!    

- Да здесь они, Павел Александрович. В целости и сохранности.

- Не вижу.

- Они стоят в приемной.  

- Ну, так завозите сюда. – Решительно приказал руководитель отдела.  - Нас давно уже ждут  заказчики, а они, как вам известно, люди серьезные. Между прочим,  дважды мне уже звонили. Где, да где!? Когда, да когда? А где и когда я, увы, не знаю. Хотя и являюсь руководителем проекта.

Виталий выглянул за дверь кабинета и крикнул:

- Толя, завозите.

В кабинет въехала операционная каталка.

- Толик! Толик! Ну, что ж это такое право. Ну, с вами же невозможно рядом стоять. Так же нельзя. Я же подарил вам бутылку дорогой туалетной воды. Но я так подозреваю, что вы ее не на себя вылили, а в себя. 

 - А вы не нюхайте. – Недовольно буркнул грузчик. – Я не парфюмерный отдел…  

- А вы мойтесь, Толя.  Не пейте горькую, а душ принимайте. В баню ходите или в сауну. Их теперь, что чертей в преисподней! Вот и сегодня от вас воняет и снова вы жахом – мажахом. Сколько раз я вас просил. Не пейте на рабочем месте, Толя! После работы хоть залейтесь, но на работе ни-ни! Ох, нет на вас культа личности, господа хорошие! Ох, нет! А надо бы! Ой, надо! Но ничего я вам устрою такой культ, что мало вам не покажется.  Вот возьму и волевым решением,  в конце - концов, уволю вас, Анатолий. Уволю  к чертовой бабушке! Вот…

Грузчик не дал закончить руководителю отдела его монолог. Вульгарно плюнул на ворсистый ковер. Швырнул под ноги П.А. Златоуста  рабочие рукавицы:

-Ну и увольняйте, а ящики сами на склад катите! 

Толик направился к выходу.

- Да, постойте вы! Я только сказал, что уволю, но не уволил же. Погодите, Анатолий! Согласен. Не сдержан. Признаюсь, был неправ. Погорячился…

Но и вы меня поймите, Анатолий. Вдруг с вами не дай Бог по пьяной лавочке. – Руководитель отдела щелкнул себя по горлу. – Произойдет несчастный случай. Попадете, не дай Бог под эту… как ее… электрокару. 

Грузчик победно улыбнулся:

- Еще неизвестно с кем несчастный случай произойдет со мной или электрокарой. Я ж медный полтинник двумя пальцами гну. Не верите? Дайте полтинник - покажу.

- Не нужно, Толя! Я верю вам на слово…   

На столе загудел телефон:

- Златоуст слушает…. Добрый день, Игорь Николаевич. Разумеется, дорогой мой, разумеется. Все, все готово! Все в порядке. Можете забирать.

Когда конкретно…

Павел Александрович ладонью микрофон:

- Толя, вам пятнадцать минут хватит, чтобы довезти изделия до склада?

- Угу.

- Да не смотрите вы на меня волком. Оплатят вам сверхурочные.  

Руководитель отдела  освободил микрофон:  

- Игорь Николаевич, это снова я. Через пятнадцать минут можете подавать машину на склад. Что вы говорите? Спасибо. Да, Бог с вами - это вам спасибо. Да, Игорь Николаевич, если вас интересует что-то еще… наш перечень услуг и тарифы обозначены в каталоге.  Еще раз спасибо вам, дорогой мой. Всего вам доброго.

Павел Александрович подошел к качалке. Закрыл ящики. Шлепнул по ним печатью и приказал грузчику: 

- Катите, Анатолий, только осторожно. Ведь это эксклюзивный товар. В некотором роде, если хотите, Адама и Ева.

- Да уж не извольте беспокоиться, Павел Александрович, докатим в лучшем виде. Прямехонько в Эдемский сад.  А кому катить- то, Павел Александрович. Какой он из себя?

- Молодой человек приятной наружности. Волосы у него крашеные. Брюки кожаные. Узкие.

-  Пидор что-ли?

- Вот только ему…  это…  не надумайтесь ляпнуть.  А то я вас знаю!

Толик выкатил, оставив свой запах в кабинете, каталку в коридор.

- Год работы. – Провожая минорным взглядом груз, сказал Златоуст. – Почти год тяжелейшего, но очень интересного труда, Саша. Мы с вами, мой дорогой, можно сказать, произвели революцию  в науке!

- Революцию. Ерунда это, а не революция. Я вот слышал, что профессор Крашевский произвел революцию и, как утверждают, обскакал нас по всем статьям.

Профессор сверкнул взглядом и грозно изрек:

- Да я! Да я! Я вас. Вас я…. Ишь ты мне… распустился в конец!

- Извините  меня, Павел Александрович. Ляпнул, не подумав. Не иначе как бес попутал.

- Какой бес! Какой бес, когда вы и в Бога-то не веруете!

- Конечно, не верю.  Это просто фигура речи.

- А вот такую фигуру не хотите… вместо премиальных!  – Профессор скрутил огромную дулю. – За восхваления конкурента! Обскакал! И в чем же он нас, скажите на милость, обскакал. Тем, что изготовил живые изделия? Ну, изготовил, а теперь представьте себе, что у этой живой души перегорят мозги и зажарит она своего хозяина вместо свинины!  Потом… всегда найдутся религиозные противники с криками "это
противно господу, только господь может создавать человека по своему
образу» Вот так, мой дорогой, и сожгут вашего Крашевского вместе с его изделиями. Поповские выступления породят массу фанатиков, которым убить вашего Крашевского будет только в удовольствие…

А  профсоюзная буча по поводу "это грозит безработицей
живым людям и обвалом экономики страны» Культурный шок типа "некто полюбил девушку, а она оказалась не девушкой. Новый Ромео покончил с собой или стал маньяком и теперь режет всех девушек, чтобы проверить, на сколько у нее живая душа…

А наши с вами куколки… да… это… никого не трогают и не напрягают. Выполнила свою работу, плетью там своего хозяина отстегала… фешитизм с фистингом выполнила…  протер ее тряпочкой и в шкаф… да… до… это… следующего раза определили. Не жизнь, а одно удовольствие. Что собственно и требовалось доказать. Ибо счастье человеческое зиждиться на удовольствии и покое, а все остальное от лукавого! Вот этот ваш Крашевский… да-а… тот самый лукавый-то и есть! Впрочем, я заговорился. Держите.

 Руководитель отдела достал из стола увесистый конверт и протянул его ассистенту.

- Что это?

- Ваши премиальные. Держите.

Свербицкий взвесил конверт:

- По весу… это слишком много.

- Много? – Удивился П.А. Златоуст. - Как говорит наш незабвенный грузчик Толя, бывает только на собаке блох, а денег всегда мало. Берите, Виталий! Берите. Постригитесь. Побрейтесь. Купите себе приличную одежду, наконец, и отправляйтесь на Мальдивы. Непременно на Мальдивы. Чудный уголок! Райское место! Представляете, температура воздуха там  никогда не опускается ниже плюс семнадцати и не поднимается, выше вашего возраста, тридцати пяти! Вы бы хотели, Виталий Николаевич, оставаться вечно тридцати пятилетним?

- Не знаю. - Пожал плечами ассистент. – Мне кажется, что тридцать пять лет… это… уже… как бы… и много.

- Нет, дорогой мой ассистент. Тридцать пять это и не много и не мало. Это в самый раз.  Мальдивы жизни! Так что давайте прямо сейчас в турбюро.

Виталий Николаевич спрятал конверт в карман и сказал:

- Непременно, Павел Александрович. Обязательно сделаю, так как вы сказали. 

 - Вот и ладненько!

Руководитель отдела дружески пожал руку ассистенту и проводил его до дверей…

 

В небольшом кабинете. За массивным столом сидел статный мужчина. Настоящий полковник! Из магнитофона лилась песня «Течет река Волга» Убедительный в низких нотах, красивый и состоятельный женский голос подобно жаворонку, взлетал в высоту низкого помещения, а его верхние ноты как бы истаивали на лету.

В кабинете пахло: чаем, маслом, клубничным вареньем, свежим батоном.

«Полковник» пил чай с лимоном.

- Дры- дры.

В комнате загудел телефонный аппарат.

- Слушаю вас, Павел Александрович.

- А вы, Василь Васильич… откуда… это… знаете, что это я? Насколько мне известно, у вас нет определителя номера!? Откройте секрет!

- Это не секрет, товарищ Златоуст, а как сказал поэт… и опыт, сын ошибок трудных,
и гений, парадоксов друг. Я всегда по звонку… без всякого вашего определителя номера, точно знал…  да… такое дело…  кто ко мне звонит. Так мелочь какая пузатая… или начальство!  

 - Надо будет, чтобы вы меня этой премудрости научили, Василь Васильевич.

«Полковник» откусил кусок батона и произнес:

- На что оно вам, Павел Александрович. Вы ведь сами начальник.

- Да, уж начальник! Начальник, а с грузчиком Толиком справиться не могу. Сколько его не ругаю! Сколько его не наказываю, а ему хоть бы что! Пьет, извините, как сивый мерин. И воняет от него так, что хоть святых выноси! Ну, да Бог с ним с этим Толиком. Вы мне, Василь Васильич, лучше скажите, как прошла погрузка. Все в порядке? 

Василий Васильевич по-военному отчеканил: 

- Так точно, товарищ Златоуст!

- Василь Васильич! Ну, что вы, право, слово! Товарищ. Товарищ.  Времена товарищей, дорогой мой, прошли.

- Для кого прошли-канули, а для кого и остались. Я, знаете – ли, к господам не привыкший. И дед мой, и батя мой, и … да… гы…ы… и я по мере сил с ними боролся. Потом опять же…  такое дело… товарищ, как не крути, звучит куда лучше…  этого… ы…. вашего господина. Душевней. Извините за выражение, но когда вас дрючит товарищ, то оно как бы и ничего. Оно как бы и не по настоящему…  

- Интересная у вас философия, Василь Василич. Если вас товарищ саданул вас по правой щеке, то ему можно и левую подставить. Так что - ли?

- Если это вышестоящий товарищ, то почему бы и не подставить?

- Вас слушать, Василь Васильич, что бальзам пить. Но нам бальзам пить нельзя. Нам дело нужно делать. Так вы говорите, погрузка прошла благополучно?

- Конечно, товарищ Златоуст, благополучно. Хорошо прошла. Без сучка и задоринки. У меня по-другому и не бывает. Лично все проследил. Самолично все ощупал. Все бумаги подписал. Одним словом, заказчик остался доволен.

- Ну и, слава Богу. Спасибо за службу Василь Васильич! 

«Настоящий полковник» поднялся со стула и торжественно произнес.

- Рады стараться, товарищ Златоуст. - И после короткой паузы. - А что за секретность такая, позвольте поинтересоваться, Павел Александрович. И с того склада отправляем и с этого. Кутерьма прямо какая-то!

- Больно уж деликатный груз, Василь Васильевич.

- Понятно. Так я могу ехать домой?

- Разумеется, можете.  Завтра утром  заберете у меня премиальные

Руководитель отдела положил трубку.  Вытащил мобильник и набрал домашний номер телефона:

- Катенька. Катюшеночек  - это я… да- да… моя ласточка. Извини, задержался, но уже через полчаса буду дома. А что у нас сегодня на ужин? Что ты говоришь! Блинчики из ямса. Все бегу! Бегу, дорогой Катюшонок!  Бегу.  

Павел Александрович положил трубку, снял халат. Надел легкий летний плащ и спустился в гараж.

                                                    Контригра.

 

Игорь Николаевич Завадский, поговорив с профессором П.А. Златоустом, вышел из своего офиса. Сел в машину и направился прямиком в институт. Ровно к указанному часу он подогнал машину к складу.  Заглушил мотор. Вышел на платформу. Прошелся по ней туда обратно. Взглянул на часы. Покачал головой. Дверь склада открылась и  на платформу выкатилась операционная каталка.

- Вы что ли заказчик? Игорь Николаевич, кажется?

- А вы кто?

- Я грузчик Толя.

- Так вы что - ли Завадский… это…  будете?

- Я. 

- Да, а Павел Александрович, сказал, что вы будете в узких брюках, а на вас широкие.

- Сменил стиль. - Улыбнулся заказчик. – Обновил имидж.

 - Ну, тогда забирайте.

- Я?

- Ну, мне они, - Толя сплюнул под ноги заказчику, - Как бы и не нужны.

- Я имею в виду… Я что - ли их должен грузить в машину?   

Игорь Николаевич указал пальцем на ящики.

- Ну. - Неопределенно ответил Толик.  – Как бы это… да, наверное.

- Да, вы, что! Я их не только в машину не затащу. Я их даже не смогу оторвать от пола.

- Так не ё-мое не до заниматься, а того… это…  качаться . В спортзал ходить.

- Вот это уже позвольте мне решать! Чем мне заниматься.  А ваше дело ящики грузить.

- Это… того…

- Да, Да. А не это- того.  Так и в договоре написано. 

- Н е знаю я…

 Игорь Николаевич достал телефон.

- Так я вам - объясню. Точнее не я, а ваш непосредственный начальник. Как грузить и как обращаться с клиентами.

- Погоди. Погоди. Начальник. Сразу, понимаешь. Ладно, где машина. Показывайте.

Заказчик пошел по эстакаде. За ним, грохоча каталкой, поплелся Толик.

Игорь Николаевич остановился.

Толик поинтересовался:

- Эта что - ли? 

Игорь Николаевич кивнул и открыл дверь. Грузчик заглянул в салон.   

- Это че такое? Жмуровоз что - ли?

- Ну, да. – Ответил Игорь Николаевич, - машина из похоронного бюро. Давайте-ка мы с вами гроб… поставим в уголок, а на его место положим ящики.

Анатолий смерил взглядом тщедушную фигуру заказчика:

- Слышь, родной, я в институте работаю, а не в жмуровском бюро. Там за такие дела: гроб поставил, ямку вырыл, жмура… это… в костюм обул…

Там сам знаешь какой… за это дело… тариф идет. А мне за что корячится? Ящики привези, погрузи еще и гробы таскай. Нет, так дела не делаются.

- Но это ваша обязаность…

- Обязанность! Ишь! Я уже и так целый час из-за этих ваших изделий переработал. Павел Александрович мне про это… то… гробы… короче… не говорил. Вот каталог вам велел передать…   это как бы  да!  Держите. А гробы таскать это извини, подвинься.   

- Хорошо. Хорошо. - Завадский и вытащил портмоне.  – Про гробы, действительно, в договоре не сказано. Держите. 

Толик снял перчатки. Плюнул на пальцы и взялся (бормоча себе под нос, нечетные цифры) считать купюры:

- Нормально. Шчас сковырнем. 

Изделия были успешно погружены. Деньги спрятаны в карман.

- Ну, я пойду что – ли?  

- Да, да ступайте. Благодарю вас.  

        

 Игорь Николаевич влез  в кабину. Включил зажигание. Зазвучал Бах. Набрал телефооный номер. Приятно, но несколько манерный голос произнес.

- Вячеслав Станиславович Плесенский слушает. 

 - Славушка это ты? 

- Ах, Игорюша, я. Конечно я, родной. Кто ж еще здесь может быть. А ты где, милый Игорюша? 

- Я в районе застывшей музыки.

 Игорь Николаевич звонко рассмеялся.

- Я обожаю твой смех, Игорюша. Только я не понимаю, причем тут застывшая  музыка? Насколько мне известно, так называют архитектуру!? 

– Именно архитектурой я и любуюсь.

-Как же ей можно любоваться, Игорюша! От современной застывшей музыки с ее безликостью и отрешенностью можно только бежать без оглядки! От некоторых сегодняшних зданий просто стынет кровь. Помнишь тот билдинг, в котором раньше располагался наш офис? Это же не здание, а застывший до поры до времени монстр!

Вячеслав Станиславович взяв пилочку. Посмотрел на свои ногти. Отличные у него ногти. Существуй в мире музей ногтей, то они бы стали его лучшим экспонатом. Вроде «Сикстинской Мадонны»  Плесенский. спрятал пилочку:   

- Что это у тебя играет, Игорюша?

Игорюша нажав на газ, сообщил:  

-Бах. Бранденбургские концерты, а точнее концерт номер три соль мажор.

- О!  Это хорошая вещь. Особенно адажио. Я очень люблю Брандербурские концерты  в исполнение оркестра под управлением Караяна. Изумительная трактовка. И вообще мне нравится жемчужина с пороком.

- Не понял, Славушка?

- Жемчужина с пороком. Так, мой дорогой,  называется барокко…  к эпохе, которой и относиться музыка Баха.

- Славушка, а мы с тобой люди порочные или распущенные?

Водитель звонко рассмеялся.

- Боже мой, Игорюша, какой у тебя смех. Не смех, а горный ручей.

- Ты не ответил на мой вопрос, Славушка?   

Игорюша достал из головы «Мефистофеля» карандаш. Покусал его. Вернул карандаш на место.

-  Любовь, Игорюша, не может быть ни порочной, ни распущенной она просто любовь.

Если ты, разумеется, меня любишь, а не делаешь вид.  

- Как тебе не совестно, поросенок ты этакий! Я тебя пупсика не просто люблю. Я тебя ОбОжаю!    

Славушка поцеловал микрофон и проворковал: 

- Спасибо, Игорюша. Спасибо, милый. Я тебя тоже очень, очень чмоки. Ты скоро приедешь?

- Скоро барсик… Скоро!      

- Прошу тебя, Игорюша, будь внимателен. Сегодня ветрено и сыро. Дорога скользкая, а ты у меня такой лихач!  

Игорь Николаевич выключил телефон. Повернул машина вправо, и тут ему под колеса бросилась молодая девушка. Водитель резко нажал на тормоза. Колеса запищали. Запахло жженой резиной. И. Н. Завадский выскочил из машины:

- Девушка! Милая! Ну, так же нельзя. Нужно же все-таки следить за дорогой. Автомобиль это же вам не санки…  ей Богу.

- Ой, простите меня. – Виноватым тоном сказал девушка. - Я в таком состоянии, что совсем ничего не соображаю. У меня… понимаете… как бы… неприятности на работе.

- Неприятности, милая девушка, они пройдут, а вот жизнь назад не воротится. Внимательной нужно быть, не взирая на стрессы. Вы такая бледная. Испугались?

Ну, ничего, ничего… все в порядке. Все, слава Богу, хорошо закончилось.

- Ой! – Девушка прижала руку к левой груди. – Боже мой, как больно.

- А ну-ка быстренько, садитесь в машину. Да. Да. Я отвезу вас в больницу.

- Нет, нет…

- А я говорю да!

Водитель усадил девушку на переднее сиденье. Захлопнул дверь.

- Мужчина… Извините, не знаю, как вас зовут?

- Игорь.

- Игорь, не нужно в госпиталь. Со мной все в порядке. Правда. Не нужно. Я здесь живу… неподалеку. Так, что вы, если это, возможно, подбросьте меня до дома.

- Конечно, возможно, что за разговор. Вы точно в порядке? 

- Точно. Точно.  

- Куда ехать?

- Тут недалеко. На втором светофоре налево.

Игорь Николаевич нажал на газ и поинтересовался: 

- А на какой такой работе вас расстроили. В посольстве что - ли?

- Почему в посольстве?

- Потому что это район диппредставительств. Хотя для дипломатического работника вы слишком хороши. Туда, как правило, берут фригидных дурнушек.

- Это почему же дурнушек?

- Потому что фригидных дурнушек шпионам не очень то хочется соблазнять. Шпионы любят длинноногих блондинок. Как раз, таких как вы.  

- А вы что же шпион? 

Игорь Николаевич звонко рассмеялся: 

- Почему же шпион. Отчего шпион. Разве я похож на шпиона, баловница?

- У вас такой красивый. Заразительный смех. Просто прелесть. А я что же  значит, по-вашему, красивая?

- Еще какая! И с такой красотой под колеса! Впрочем, не будем о грустном. Мы с вами сейчас музончик бодрый врубим.  Любите музычку?

- Кто же ее не любит?

- И то, правда!

И. Н. Завадский нажал на кнопку «Play» Из колонок грянуло. 

 «Мальчик хочет в Тамбов. Ты знаешь чики-чики-чики-чикита»

- Ну, вот и мой дом. - Сказала девушка, как только прозвучала кода. – Спасибо, что подбросили.

Водитель остановил автомобиль:

- Ничего. Ничего. Не стоит благодарности. Давайте-ка, я помогу вам дойти до квартиры. Мало ли чего…

- Что вы! Что вы! Сидите. Я сама… 

Девушка открыла сумочку.

- Что вы делаете… Вы что, собираетесь мне платить?! 

- Ну, да. Я ведь виновата перед вами.

Игорь Николаевич осуждающе покачал головой: 

- Ну, как вам не совестно. Ой- ой. Я же вас чуть не убил… тьфу

-тьфу, а вы мне за это еще собираетесь платить. Нет, я не….

- Нет, нет, я должна. Я обязана.

Девушка вытащила из сумочки, но не портмоне, а крохотный баллончик. Сильно нажала на кнопочку. В салоне запахло черемухой.   

И. Н. Завадский дернулся и затих. Девушка пощелкала перед его лицом пальцами. Достала из сумочки телефон.  Набрала номер и сказала в трубку всего одно слово:

- Готов.

Вышла из машины. Пошла по центральной дороге. Повернула на тихую улочку. Здесь ее ожидала голубое авто.  Девушка открыла дверь. Села. Включила  зажигание. Нажала на газ и скрылась в туннеле…  

Из особняка вышли двое молодых людей. Они открыли заднюю дверь катафалка. Вскрыли ящики с изделиями. Один из них достал из кармана телефон:

- Влад…

 - Кому Влад, а кому Владислав Сергеевич. Что там у вас?

- Ничего.

- Что значит ничего?

- То и значит, что в ящиках ничего нет.

 - Совсем ничего?  

 - Ну, не то, чтобы совсем. Так какая-то херня…    

Что нам делать… Хорошо ждем.

Вскоре из дома вышел мужчина. Он залез в катафалк. Ножом ковырнул ящики. Отворил гроб.

- А ну идите сюда.

Молодые люди выполнили команду. Мужчина похлопал их по карманам.  

- Да, вы что Владислав Сергеевич!

- Рот закрой. Взяли этого и в подвал.

 Молодые люди вытащили И. Н. Завадского из салона. Подхватили его за руки за ноги. По затейливо скрипящей лестнице отнесли тело в подвал. Усадили Игоря Николаевича в стоматологическое кресло. Стянули грудь кожаным ремнем. Запястья наручниками. На голову надели шлем с электропроводами.

- Дайте-ка напряжение.

И. Н. Завадский дернулся и произнес:

- Э - ы – ы. 

Владислав Сергеевич кивнул в сторону лестницы:  

- Свободны, молодцы.  

Молодые люди поднялись по скрипучей лестнице. Хлопнула дверь. Заурчал мотор…

Наступила мертвая тишина. Хозяин похлопал пленника по щекам:

- Просыпайся, петушок… золотой гребешок. Петь пора, а ты дрыхнешь…    

- Как. Где. Почему. Что петь?  

- Про то, где куколки профессора Златоуста?

- Какие куколки? Кто вы? По какому праву…

- Слышь, петушок, - прервал его хозяин подвала, - вопросы здесь буду задавать я, а ты  будешь их внимательно слушать и подробно на них отвечать.

- Вы, что же следователь? 

- Можно и так. 

- Гестапо?

- Че это гестапо?  

- Да вы же на вид вылитый эсесовец. Вас и гримировать не нужно. В форму одел… и в эти как их…  семнадцать мгновений весны. Борманом.

Владислав Сергеевич сильно ударил Игоря Николаевича по лицу.

- Молчи, падла! Отвечай, где те херовины, что ты вез от профессора? 

- Какие херовины? Не знаю я ни про какие херовины.

- Хорошо не хочешь по хорошему. Будет, по-моему.

Вячеслав Сергеевич подошел к небольшому шкафу. Открыл створки. На стол, что стоял рядом с креслом, легли: наконечники, щипцы, долото, молоток…  

 - Я вообще - то хотел стать врачом. 

Пленник иронично усмехнулся:   

- Доктором Менгеле что - ли?

- Стоматологом. Умник.  Даже в медицинский институт поступил. Но время на дворе наступило не стоматологическое. Перестройка, ускорение, а там ваучиризация подоспела…

Но сегодня сбылась моя мечта. Быть мне стоматологом! Вырву тебе все зубы…  без наркоза. Где куколки, сучонок!?

Вячеслав Сергеевич включил бормашину.

Игорь Николаевич истерично взвизгнул:

- Ай!

- Где куколки. Я в последний раз тебя спрашиваю.

 - В машине. Машине. Машине! 

- Их там нет. 

- Как нет. Я их сам туда грузил… с грузчиком как, стало быть, его? Толик, кажется... Точно! Толик. Я их должен был доставить в офис…

- К пидорору… этому… как его… Валюша. Катюша… 

- Он не пидор. И зовут его не Катюша, а Вячеслав Станиславович. 

- Он тебя как последнего лоха под конкретные вилы подставил, а ты мне, что он не пидор. Самый натуральнейший!     

- Он меня не подставлял!

- А кабы не так, то ты бы в этом подвале не очутился.  А вообще-то….

Слушай. Может ты того…

Короче, дружка своего кинуть решил. Спихнул…  кому-то… по дороге куколки, а? Ну, давай. Давай. Давай. Колись и кати себе дальше на своем катафалке.      

- Да вы что! Как и где я мог реализовать этих, как вы их называете, куколок? Ведь вы же, как я понимаю, вели меня от самой лаборатории. Потом девица эта, что под колеса мне бросилась. Она ведь тоже ваша. Когда же я мог их спихнуть. Я. Я физич…

- Я.Я. Дырка ты для болта! Ладно. Посиди тут пока тут. Я пойду… того…  кое с кем перетру.

Владислав Сергеевич вышел в соседнюю комнату. Подошел к столу. Снял трубку телефонного аппарата. 

- Николай Иванович. Это Влад.

-  Докладывай.

- Так… это… докладывать… того…собственно нечего.

- Что значит нечего?

- То и значит. Клиент у меня в подвале, но куколок при нем нет.

- А где ж они?

- Он говорит, что не знает.

- Значит, ты плохо его спрашивал. 

- Хорошо я его спрашивал, Николай Иванович. Я плохо не умею. Видно он не при делах. Пустили они нас по ложному следу. 

Николай Иванович задумался:

- Да. Такое дело. Может он и, правда, не при  делах.  

Но ничего! Мы их найдем! Где бы они миленькие не гуляли! Короче так. Кончай этого кукольника и сматывай с точки удочки.

- Что значит кончай?

- А то и значит… или мне тебе инструкцию прочесть?

- Но он же не при делах, за что же его…

- Владик, ты часом, не Жан Жака ли Руссо начитался?

- Ничего я…  это… того… э…  не начитался… …

- Так хватит бубнить и выполняй приказ. Ишь гуманист мне нашелся. На все про все… Полчаса тебе. Время пошло.

В трубке раздались гудки.    

 Владислав Сергеевич вернулся в подвал. Тихо подошел к креслу. Остановился за спиной узника и резко крутанул ему голову. Раздался неприятный треск. Игорь Николаевич уронил голову на грудь. Навеки затих его игривый яркий голос и  звонкий смех.

«Хозяин подвала» поднялся по ступенькам. Вошел в комнату. С кресла поднялся человек в спортивной куртке.

- Слышь, Череп. На улице стоит катафалк. Погрузишь в него человечка, что в кресле подвальном сидит и доставишь его в котельную. Пусть Степанович из него барбекю сделает. Потом машину отвезешь в наш гараж и пустишь ее под пресс.

- А че это я. Чуть  какая мутня… так сразу Череп. Тоже мне… эт…  молодого… э… нашли. Пойдут… эт… всякие разборки. Менты там. Следаки начнут рыть.  Меня же, ясен пень, крайним пустите. На хрен мне… эт… не упало.   

- Слышь, доктор Ватсон. Ты давай… того… не мути тут сюжеты, а выполняй приказ.  Не серди меня. Сердитый, ты знаешь, я лютый.

- Ладно...

Череп вышел. Владислав Сергеевич загнал в проигрыватель компакт диск. Нажал на кнопку и запел вместе с магнитофонным певцом.

«Как упоительны в России вечера…»

                                                         Пробежка

Павел Александрович Златоуст проснулся,  как обычно, рано. Принял ледяной душ. Надел спортивный костюм и вышел во двор. Поднял глаза к голубым небесам. Глубоко вздохнул. Шумно выдохнул и побежал. Красив бегущий профессор П.А. Златоуст. Ягуар. Да, что там ягуар. Олимпийский бог. Пробежав квартал, Павел Александрович направился в парк.

Динамик, что висел на воротах, встретил «руководителя молекулярного отдела Златоуста П.А.» песней «Бегу. Бегу Дорогам нет конца»

«Ах, Арлекино» Подхватил Златоуст и побежал по центральной алее.

Неожиданно профессора нагнал его сосед Валентин Петрович Задушайло.

 - Добрый день, Павел Александрович.

- Добрый. Добрый. Рад вас видеть в полном здравии, Валентин Петрович.   

 Хотя на самом деле Павел Александрович был ужасно недоволен присутствием В. П. Задушайло. П.А. Златоуст любит бегать в одиночестве. Так и ритм бега можно держать, и вслушиваться в свой организм. А как в него вслушаешь, если: то о погоде, то о поносе, бубнит вам под ухо малосимпатичный человек?

- Как дела? Как успехи!

- Слава Богу. Слава Богу, ничего. А вы как, Валентин Петрович.        

- Нормально. Бегаю вот понемножку. Форму, так сказать, держу.  Да бег - замечательная штука. И для нервов и для души. Но, правда, только по утрам. Вы же, Павел Александрович, я знаю, и вечерком любите пробежаться? 

- Люблю и вечерком. 

- И не смотря на погоду… да… интересно.

Профессор остановился:

- Это допрос, Валентин Петрович?

- С чего вы взяли?

- Много вопросов задаете. И потом вы же у нас представитель органов. В министерстве МВД служите.   

-  Служу, служу. Хлеб жую... Ха-ха. Два вопроса - вы называете много?  Ох, не знаете вы, Павел Александрович, что такое много…

- Для утра, два вопрос… это, пожалуй, что и много! Давайте конкретней, что вас интересует, уважаемый Валентин Петрович?

- Ничего меня не интересует! Бог с вами! Что вы, профессор. Я затем это говорю… да… чтобы…  некоторым образом…того…  вас предупредить.

П.А. Златоуст усмехнулся:   

- О том, что я у вас на крючке… или как это у вас  называется!? 

-На каком крючке, что вы такое себе вообразили, право. Ха-ха. Я хочу вам сказать, дорогой мой, что в нашем районе объявился маньяк.  Убивает своих жертв молотком. Это ж надо! Да. Такое. Понимаешь ты. Безобразие творится. Так, что будьте осторожны, профессор.

- Мне нестрашны маньяки. Я любого скручу одной левой.   

- И откуда же у научного работника такая сильная левая рука?

Профессор Златоуст вновь остановился. Несколько секунд молча смотрел на чиновника из МВД:

- Нет, это все-таки допрос!

- Да, нет же! Ха- ха - ха. Никакой это не допрос - уверяю вас! Просто мне, действительно, интересно. Ведь научные работника это, как правило, физически слабые люди. А вы приятное исключение. И бегаете вы, и маньяков одной левой крутите. Как же это может быть. Интересно.

- Ничего интересного! Родился я таким. Природа создала меня физически и интеллектуально развитым.

- Вот просто так?

- Именно так.

- Везет же некоторым! А я в школе учился. Затем в ПТУ. После в академии. В спортзале спину по шесть – восемь часов  гнул.  У нас знаете, какая физическая подготовка в  академии МВД была. Ого - го, была подготовочка!  Уж как нас там мочалили. Ох, как выжимали! Выйдешь из спортзала, а тут тебе на шею прыг уголовный кодекс. За ним криминалистика. За ней следственная практика и всякое другое разное.  А вы вот просто родились и все. Даже завидно!

Павел Александрович решил сменить тему и поинтересовался:

- Ну и что ваш это молотобоец? 

- Какой молотобоец?

- Да тот, который людям молотком голову пробивает?

- А почему «молотобоец»?

- Как же его еще назвать! 

 - А здорово вы придумали! Нужно будет товарищам из оперативного отдела сказать, чтобы они этому маньяку дали оперативную кличку «молотобоец»  Нет, все-таки как не крути, а хорошо родиться сразу  с головой и мышцами.

Чиновник взглянул на часы и воскликнул:

 - Батюшки светы! Заговорился я с вами, профессор и на службу опоздал.

- Мне тоже пора.

Соседи побежали к дому….

 

Поздним вечером. Собираясь на пробежку. Профессор Златоуст достал из шкафа металлическую трубу. Супруга, зевнув, поинтересовалась: 

- Паша, ты зачем берешь с собой палку для штор. Она же старая и ржавая. Давно  собираюсь ее выбросить, да все как-то руки не доходят. Зачем она тебе, милый?   

- Хочу сегодня поупражняться… растяжкой мышц спины, котенок.

Руководитель отдела положил трубу на плечи и сделал несколько движений.

- Вот видишь!  А ты о чем подумала?

- О маньяке!

- О каком маньяке, Катюша?

- О котором пишут в газетах. 

- Ну, что ты право, дорогая, разве можно верить желтой прессе. Они же только и умеют, что из искры пламя раздувать.

- Чтобы они не писали, но ты уж осторожней там, в парке… Паша.

- Непременно, дорогая.

П.А. Златоуст поцеловал супругу и вышел из квартиры. Спустился на лифте на первый этаж. Вышел из подъезда глубоко вдохнул, выдохнул и побежал.

Профессорская супруга, как только муж исчез из вида, сняла телефонную трубку. Набрала номер.

В шикарных (с видом на шумный проспект) апартаментах зазвонил телефон. Молодой человек (архи приятной наружности) поднял трубку и волнующим женское воображение голосом, сказал:

- Алло.

   - Марсик – это я. – Проворковала супруга А. П. Златоуста. – Он только что убежал. Мы можем немножечко поворковать.

 - Одну секундочку, Котеночек, у меня вторая линия. - Промурлыкал Марсик и нажал   кнопку.

- Слушаю. – Произнес низкий мужской баритон.

- Он только, что вышел.

- Понял.

Марсик вновь нажал на копку и промурлыкал:  

- Je suis la me voila…  что значит, а вот и я Котеночек…

 

Павел Александрович миновал арку.  Выскочил на улицу. Пересек широкую площадь. Вбежал в парковые ворота. В парке было темно и пустынно. Молчал динамик. Потом неожиданно заговорил мужским голосом:

- Здравствуйте, дорогие друзья. Нашу вечернюю программу мы начинаем с первого концерта для фортепьяно с оркестром Петра Ильича Чайковского. Это произведение хотели бы послушать Раиса Владимировна Ладынина из поселка «Дальний» и профессор Артур Карлович Крашевский.

П.А. Златоуст плюнул себе под ноги:

- Тьфу ты! Чтобы тебя! И здесь ты меня достаешь профессор…

Павел Александрович сделал малый круг. Пробежал средний. Закончил большой.

 Швырнул в кусты металлическую палку и трусцой направился к выходу.

В парковых воротах профессор уткнулся во что-то огромное. Он поднял глаза и увидел перед собой человека в соломенной шляпе. Человек нажал на кнопочку маленького баллончика. В лицо профессора ударила упругая струя. Запахло черемухой.             

  

                                                                    Груз.

 Над Роялвилем взошло солнце. Лучи его осветили небольшой самолет частной авиакомпании «North Jets»

- Сто первый. Сто первый. Борт второй. Просим посадку. Сто первый. Ответьте второму. 

- Слышу вас хорошо борт второй. Посадку разрешаю.

- Понял. Снижаюсь.

«North Jets» коснулся бетонной полосы. Дрогнул. Шатнулся. Выровнялся. Уверенно побежал и остановился возле огромного ангара. Как только стихли моторы.

Из «cargo» (что стоял неподалеку от ангара) вышло двое мужчин. Один из них при ходьбе слегка прихрамывал. Другой несколько подскакивал. Мужчины «подтанцевали» к  самолету.

Один из них заглянул в черные внутренности и громко крикнул:  

- Эй. Алло. Есть там кто… это… нибудь?

- Есть, а вам чего?

- Мы за грузом WM.

- А вы, собственно, кто?

- Мы, собственно, грузчики. Так тут он… груз… то MW?

 - Тут, тут.

- Давай его сюда.

- Ишь какие шустрые. Вы сначала квитанцию на груз покажите.

- Вот, квитанция. Смотрите. 

Мужчины отвернули лацканы пиджаков. Сверкнули золотые жетоны.

- Ок. Порядок в танковых войсках. Забирайте ваш груз.

К грузчикам подполз розовый плотного картона ящик.

Один из грузчиков ухватился за ящик с левой стороны. Другой с правой.

- Ты че творишь. Че ты его хапаешь… лапаешь. Че ты рвешь.  Вот так надо. Хватай во тут. 

- Тут. Тут! То ж мне…  нашелся… командир бля…

- Че ты бурчишь! Че ты шебуршисься! Мне  из-за тебя мудака под пресс подать не в жилу. Тяни, давай и тихо. Усек?

Грузчики, наконец, вытащили ящик и понесли его к машине. Осторожно впихнули его в фургон. Вернулись к самолету:

-Давай второй.

- No problems. Держите.

Из темноты выполз голубой ящик. Грузчики, немного поспорив, отнесли его в машину. Здесь меж ними вспыхнула настоящая свара:  

- Кто так крепит? Кто так вяжет…. Ты, что придурок? Я же тебе сколько раз показывал!  Вот так. Этот ремень сюда. Этот в другую  сторону. И нечего тут  морские узлы вязать.

- Ну, давай! Давай! Вяжи - туда. Крути - сюда! Крутяка сраный. Ты в прошлый раз наукреплял. Накрутил. Все к едрени фене разбили. Вот так надо крепить! Вот тут  зажимать! Вот тут отжимать. Понял, крепежник…  

- Не учи ученого, мудозвон.  Учит он тут. Тоже мне пидаргог..

- А вот за это можно и ответить!

 - Ответить! Видали мы таких ответчиков! В кабину давай…эт… садись. Ехать пора. Заказчик ждет.

- Ничего успеем.

Мужчины залезли в салон. Водитель включил зажигание. Машина дернулась. Слегка подскочила.

- Тихо,  ты! – Закричал пассажир. - Что ты бля в натуре! Не грузить. Не возить. Не баб пердышить!  

Машина выпрямилась и резво побежала к выезду. У надписи  «Exit» автомобиль не заглушая мотор, остановился.  Водитель провел желтой пластмассовой карточкой по экрану монитора. Шлагбаум взлетел к утренним небесам.

Автомобиль тронулся с места. Выехал на широкую асфальтированную дорогу. С нее на бетонную скоростную автостраду. Водитель включил радио. Зазвучал приятный женский голос:

 - Представители ведущих мировых конфессий осудили создание искусственного  человека. И ранее они неоднократно высказывались против создания жизни искусственным путем, однако поток критики резко усилился после того, как на прошлой неделе представители компании «Clonic» заявили, что нарушат закон, противоречащий развитию науки. В связи с этим было сделано соответствующее заявление…

- Выключите ты эту мутату. Поставь что- нибудь реальное… пацанавское!

- Легко.

 Из динамиков грянуло «Владимирский централ. Ветер северный»

На словах «Этапом из Твери. Зла немерянно» машина въехала в огромную лужу. Столб грязной воды обрушился на безногого нищего, что сидел у обочины.  

Безногий резво вскочил. Вместо культей у него оказались крепкие ноги! Схватил в руки кирпич, который подпирал надпись на картоне « Help» и метнул его в машину.

- Fuck you. – Воскликнул, тормозя машину,  водитель. – Ну, я тебе сейчас нагну!   

  - Сиди тихо! Дыши ровно!  

- А если бы он стекло разбил?

- Какое в фуре на хрен стекло? Она же из железа! Стекло….

 Ну, выйдешь ты. Даешь ему в рог. Он гвалт поднимет. Полиция. Скорая. Че да как?  Что везем? А что мы везем. Ты знаешь? И я не знаю. Может там такое лежит, что легко на вышку потянет. Ну, что зенки вылупил. Зря что - ли шеф просил  груз тихо… без шума доставить… прикинь, если мы зависнем в участке… кранты нам. Если не полиция под статью подведет. Так шеф порвет на английский флаг.  

- Ок! - Согласился шофер. – Поехали…

На последних аккордах «шансона» машина остановилась у парадного входа.  Над ним золотыми буквами было написано «Жилой комплекс Райские  Ворота» 

 Грузчики вышли из машины. Достали голубой (помеченный буквой «M») ящик. Подхватили его и вошли в «Райские ворота»

На встречу им метнулся швейцар:

- Мы к мадам Фриш.  

- Это туда.     

Вскоре грузчики стояли перед нужной дверью. Водитель  нажал кнопку звонка.   

  Двери растворились. 

- Здрасте, мадам.  

- Доброе утро. 

Дама прикрыла нос рукой, поскольку от «прихрамывающего» нехорошо пахло. Никто из-за этого запаха не хотел работать с ним в паре. «Подпрыгивающий» же был напрочь лишен (спортивная травма) обоняния.       

- Поставьте его… вот сюда.

Грузчики осторожно положили ящик возле мраморной статуи. Дама протянула им денежную купюру:       

-Возьмите. Это вам.  

- Спасибо, мадам.  

 Мужчины вышли из квартиры. Дама опрыскала прихожую дорогим парфюмом. Подошла к ящику. Открыла его. Минут пять она, зачаровано глядела она на его содержимое. Затем взяла в руки брошюру «Правила пользованием изделием»

- После использования. - Прочла она в слух. – Изделие нужно протереть тряпочкой смоченной в растворе. Раствор прилагается.

Дама достала из ящика бутылку с красноватой жидкостью и отнесла ее в свою спальню.

 

Грузчики вернулись в машину.

- Ну и рожа… эта… ну, короче, у этой мадам  Фриш. Так и просит кирпича. Ни хера.. э… у них тут баб нет. Куда им до наших… хоть они дуры… баб.

- Тебе, бля, какая разница. Она тебе голи перекатной и с такой рожей все одно не даст. За ее бабло… знаешь, сколько в этом билдинге стоит самый дешевый апартамент?  Лимон - не меньше. Так если у нее на такую хату нашлось, то уж сотня – другая  на симпатичного мужика всегда найдется. Поехали.

Водитель нажал на газ. Машина покинула территорию комплекса «Райские ворота»  и выехала на шумную улицу. С нее свернула на тихую улочку. За ней побежали цветущие каштаны.

- Стой. Стой. Вот этот дом.

Водитель остановился.  Пассажир достал телефон. Набрал номер. 

- Мистер Григ?

- Да это я.

- Мы насчет вашего заказа.

 -Да. Да. Пожалуйста, входите.

Мужчины подхватили ящик и понесли его к дому.

В дверях их уже ожидал хозяин дома.

- Пожалуйста. Пожалуйста.

 - А куда нам… э… эт… его поставить.  

- Вот сюда… будьте любезны.   

Грузчики бережно опустили ящик на пол.

Хозяин дома вытащил из кармана купюру:  

- Пожалуйста, возьмите. Это вам.  

Грузчики поклонились и в унисон произнесли:

- Благодарим!

Вернулись к машине. Водитель крутанул зажигание и поинтересовался.

- Сколько он тебе типов дал?

- Двадцать долларов.

- Во жмот! Баба ни рожи ни кожи и то сотню дала. А этот крейзи. Мудила! Дом миллионов пять стоит, а он двадцать долларов…   надо было кинуть ему их обратно в его козлиную рожу.

- Кинуть. Кинуть. Ты давай крути руля. Если шеф узнает про такие дела. Он нас так кинет, что и собирать нечего будет. Понял? Жми, давай на педали.

 Машина тронулась. Цветущие каштаны какое- то время бежали за ней вслед.

«Cargo» выехала на центральную улицу. Каштаны пропали. Перед авто возник черный длинный туннель…

Как только машина повернула за угол. Затих шум ее мотора. Хозяин дома опрыскал прихожую освежителем воздуха. Подошел к ящику. Открыл его и минут пять, затаив дыхание, смотрел на его содержимое…

 Взял в руки брошюру. «Правила пользованием изделием»

- После использования. – Прочел он в слух. – Изделие нужно протереть тряпочкой смоченной в растворе. Раствор прилагается.

Мужчина достал из ящика бутылку с красноватой жидкостью, и отнес к себе в кабинет.                                                             

                                                             «Парадиз»

Вечерело. Артур Карлович Крашевский принял душ. Расчесался. Надел чистое белье. Обрызгал себя туалетной водой. Посмотрел на отражение. Воскликнул:

- Херувим! Чистый херувим! Стало быть, пора и в «Парадиз»

Он снял трубку и приказал:

- Саша, подавайте машину к центральному входу. И возьмите с собой Веронику.

Профессор, напевая веселый мотивчик, спустился в холл.

Взял с журнального столика книгу в мягком переплете. Вышел на улицу. Вошел в небольшой скверик. Сел на удобную (под цветущими каштанами) лавочку. 

Вечерний зефир ерзал в густой кроне. Сонно щебетали птицы.

Крашевский открыл книгу. Читать не стал, а предался рассуждениям:

 « …Литература исчезнет, когда мир станут населять бесполые люди. Да, да! Она умрет. Ибо что такое литература? Это  девяносто процентов - романы о любви. Но бесполым людям не нужна любовь. И, следовательно, литература им тоже ни к чему» 

- Артур Карлович, карета подана!

Крашевский встал. Бросил книгу в мусорный бак и направился к машине. Александр Васильевич открыл профессору заднюю дверь автомобиля.

- Простите, Артур Карлович. Я, кажется, заняла ваше место? 

- Да уж… кажется.

– Но это я не по своей воле!  Это мне Александр Васильевич велел. 

–  У всякого Федорки свои отговорки. Друзья мои, мы же договорились, всяк сверчок…так сказать… знай свой шесток. А тут!? Ну-ка марш на свое место.

Вероника Львовна села рядом с водителем.

Александр Васильевич виноватым тоном произнес:

- Понимаете, Артур Карлович, я значит того... 

- Я было и тово, да жена не тово - ну уж и я растово!      

- А…

- Не просто а, а ехать пора, мой дорогой. Трогайте!

Александр Васильевич повернул ключ зажигания. Нажал на газ. Машина отправилась в путь.

- Куда мы едем, профессор…

- Зачем вы надели эту дурацкую шляпу, Вероника!

- Но мне нравится... потом это не самая большая беда…

- Не то беда, что рано родила, а то беда, что поздно обвенчалась. Если я сказал нет, то это значит, нет. Дорогая моя, если вы не слушаете меня. Соответственно не будете слушать вашего потенциального хозяина? Он же меня из-за вашего строптивого характера по судам затаскают. Обещал одно, а вышло совсем другое. Сулил послушного работника, а на деле…

Быстро снимите шляпу и отдайте ее мне. 

Вероника Львовна сняла шляпку и протянула ее профессору. Артур Карлович выбросил ее в открытое окно.

Авто свернуло на тенистую улочку.

- Саша включите что-нибудь легонькое. Классическое.

Зазвучал Шопен.

-Хорошая улочка, не правда - ли. Приятные на вид особнячки. Почти на каждом мемориальная доска. Здесь жил такой сякой… Может и мне купить симпатичный особнячок. На нем со временем прибьют дощечку.  

«Здесь жил профессор Артур Крашевский»

 Вот этому, например, с башенкой…  очень подошла бы мраморная доска с моим именем. Очень славный особнячок. Крайне приятное строение. Глаз не оторвать. В башенке я бы устроил себе кабинет. Нет, пожалуй, лучше сказать, кабинетик. Ибо я бы уже не работал, а только сидел бы за столом, да глядел на сад.

- Профессор, но ведь там нет сада!

- Нет, так будет! Впрочем, можно завести огород! Да. А почему нет? Куплю у редакторши семена и буду выращивать помидоры. Чем же еще мужчине на склоне лет заниматься, как не огородничеством. Друзья мои, что может быть лучше сорванного с  собственной гряды  помидора… только что огурец...

- Вот и наш «Парадиз», - Александр Васильевич заглушил мотор.  – Выходите, Артур Карлович.

- Мне идти с вами, - Поинтересовалась Вероника, - Или оставаться в салоне? 

- Последнее.

Профессор вышел из машины. Направился к заведению. Остановился у входа. Над ним «фиолетом» мерцала надпись «Paradise»

Артур Карлович толкнул дверь. Зазвенели китайские колокольчики. Послышалась сентиментальная музыка. Запахло ладаном.    

 - Добрый вечер. Здесь есть кто. Ау. Ау.    

- Да, сэр. Вас слушают.  

Профессор подошел к бюро и увидел даму:   

- Добрый вечер, мадам… как вас… простите… звать величать?

- Алла.

- Боже мой! Боже мой!  Какое чудесное имя. Добрый вечер, Аллочка. Извините, что обеспокоил. Дело… видите-ли… некоторым образом… в том, что я хотел бы поговорить с господином Булкиным… такое право дело 

- А вы простите, кто такой будете?   

- Я то… Я много кто. Но в данный момент я профессор. - А.К. Крашевский достал из кармана свою визитку.  - Прибыл, некоторым образом, на научную конференцию… и решил заглянуть на огонек… лицезреть… некоторым образом… выказать участие… господину Булкину.   

- Булкину. Выразить. Понятно, а скажите, любезный, у вас назначено рандеву (Аллочка поставила два ударения разом) с Марком Соломоновичем?

- Рандеву нет. Я экспромтом.

- На нет и суда нет. Он очень этого не любит. Он у нас лютый…  хоть и на Боженьку похож. Его все так и называют Боженька. Но без рандеву я вас к нему не допущу… хоть вы и профессор.

- А в виде исключения, - Артур Карлович протянул даме солидного достоинства купюру, - можно к Боженьке попасть?  

- Вы, что, профессор, у нас так не принято! Нет, нет, нет…   

- У вас! У нас! Какая разница. Всеми мы люди – человеки. Берите, чудная, берите! На чулочки, на платочки. Или купите себе солнечные очки. Они так пойдут к вашим выразительным глазкам.

- Да, что вы, профессор, какие очки. Я тут в этом «Парадизе» как крот в норе сижу. Неделями света Божьего не вижу.

- Тогда купите себе платье или костюм. На вашу фигурку - просто блеск!

- Нашли мне тоже фигуру. Пятьдесят второй размер.

- Пятьдесят второй? Вы изящны, Аллочка, как скрипичный контрабас работы великого Амати!  Ну, если не платье и очки, то нитку жемчуга…  на вашу пухленькую шейку!

Артур Карлович ловко всунул даме бумажку в разрез блузки.  

- Ну, ладно, считайте, что уговорили. Я мигом…

 Вы уж тут проследите, профессор, чтобы не проходили без рандеву.   

- Не беспокойтесь, дивная вы моя, не волнуйтесь. Все будет в лучшем виде. И пехота не пройдет! И бронепоезд не промчится!  

Дама поднялась на второй этаж. Осторожно постучала в дверь:

- Можно к вам, Марк Соломонович…

  Профессор обвел взглядом приемную. Два потрепанных  кресла. Хромой журнальный столик. Небольшой аквариум с «золотой» рыбкой. Артур Карлович приветливо улыбнулся рыбке и поинтересовался: 

- Ну, а где же  наши гурии, что встречают праведников у ворот Рая? Где, за какими дверями скрываются эти жрицы продажной любви…

 - Профессор, вас ждут!

- Благодарю вас, мадам.

Артур Карлович поцеловал пальчики секретарши и резво взбежал  на второй этаж. На небольшой площадке его встретил седой пухленький человек.

- Добрый день, господин Булкин. Впрочем, может быть, я ошибаюсь и вы кто-то другой? То уж в этом случае… прошу великодушнейшим образом меня извинить.

- Не волнуйтесь, уважаемый,  вы нисколько не ошиблись. Прошу вас… проходите.  

 - Только после вас, уважаемый Марк Соломонович…  только после вас!

  - Нет. Как себе хотите, а в мой кабинет гости проходят первыми.

- Но я ведь незваный гость, а они, как известно, хуже татарина.     

- Татарин вы… или еще, какой грузин. Мне без разницы. Но если вы не войдете в кабинет первым, то мы с вами  вынуждены будем разговаривать на лестнице.

- Хорошо. Если вы так настаиваете. Я так и быть войду первым.

Хозяин «Парадиза» открыл дверь. Скрипучие петли запели «Радуйтеся людие»  

Артур Карлович вошел в кабинет. Маленькая комнатка. Допотопная мебель. 

- Прошу вас. - Булкин указал на жидкий табурет.   

 - Весьма милый стулец. Сами мастерили?

- Нет, что вы! Я его на улице поднял. У меня тут все с улицы. Телефон. Лампа. Несгораемый шкап. Все вещи добротные. Вот попробуйте-ка, профессор, столкнуть шкап с места.

- Да зачем же пробовать! Я и так вижу - вещь солидная. Я, кстати сказать, не  представился. Меня Артуром Карловичем зовут. Можно просто Артуром.

- Что вы, родной мой, как же можно? Никак нельзя. Какой же вы.  Бог с вами, Артур!

- А кто же я?      

- Вы.  Вы…. Того… это…  Знаем, знаем, что в вашу честь банкет в консульстве соорудили. Кстати, профессор, может, вы… того… подзакусить чего желаете? Так вы без церемоний! У меня, конечно, таких разносолов как в консульстве нет, но коврижка со стаканом лимонада всегда найдется.

Хозяин Парадиза принялся открывать несгораемый шкап.

-  Не стоит беспокоиться. Я не голоден.

Марк Соломонович закрыл створки и продолжил:

- Кроме того, известно мне, что дельце вы…  в нашем городишке…  одно интересное имеете. Продаете кое-что.

 Артур Карлович выдержал паузу:

- Однако же быстрехонько у вас тут информация циркулирует. Но с другой стороны оно даже и лучше. Не нужно, как говориться, ходить вокруг да около. Да расточаться мыслью по древу...

Не скрою, дорогой мой, есть у меня на продажу весьма любопытный товар. Думаю, что вас он тоже может заинтересовать.  Например, прекрасная девушка  Вероника. Я вам ее сейчас представлю. Моя ассистентка.

Профессор достал телефон.

- Не нужно, господин профессор, звать вашу ассистентку. Не ну…

Марк Соломонович вытер платочком вспотевший лоб. Помолчал. Смущенно кашлянул и несколько взволнованным голосом  сказал:

- Скажите, профессор, правда – ли…  то… это… что у вас есть мальчик?

- Пардон,  какой такой мальчик? 

- Да уж какой, какой… обыкновенный: ручки, ножки, головка…. говорят он тоже ваш… как бы…  ассистент?

- Ах, вот вы о чем. Разумеется, есть.

- Разрешите осведомиться на продажу или как?

- Безусловно, на продажу. У меня  все на продажу. 

- И сколько ж вы за него хотите?

  -Сто сорок пять тысяч.

- А что так? Вы ведь своих куколок, я слышал, по сто пятьдесят тысяч продаете, а за мальчика сто сорок пять… просите. Он что же у вас дефективный что – ли?

- Нет не дефективный. Просто в нем живого веса меньше. И потом…  Марк Соломонович я не торгую куклами, я продаю высококачественные изделия! Куколки, понимаешь.   Тоже мне Карабаса нашли!

- Да, вы не волнуйтесь, профессор, не волнуйтесь. Скажите, а…мальчик этот ваш… тоже… высококлассный?

- Других не держим, Марк Соломонович. Только высококлассных…

 Воля ваша, Марк Соломонович, но на что вам, скажите на милость, мальчик. У вас же кабинет здоровья, а не детский сад. 

- Коли я вас спрашиваю о мальчике. Стало быть, он мне нужен. Правильно? 

- Ну, нужен. Так нужен.

- Скажите, профессор, а я могу на этого вашего мальчика посмотреть?   

- Да хоть прямо сейчас!

- Вот прямо сейчас! Вы что ж вы его в кармане прячете?

Профессор звонко рассмеялся:

- Да, нет. Ну, что вы, Марк Соломонович, он у меня хотя и мальчик, но вовсе не с пальчик.

- А какой же он?

- Так я вам его сейчас привезу. Вот и увидите…

- Что вы, профессор, как же его можно сюда доставить. Он же несовершеннолетний. Нас же с вами за это дело по судам затаскают и в острог упекут! 

- Как говорится, если гора не идет к Мухаммеду…

Одним словом, поехали ко мне в гостиницу… там, его и улицезрите.

Профессор достал телефон:

- Саша, готовьте машину. Мы с Марком Соломоновичем едем в гостиницу…

Пойдемте, Марк Соломонович, машина ждет

 - Нет, профессор, я только на своей машине езжу!

- Тогда поезжайте за нами.

Хозяин спустился в гараж. Артур Карлович пошел к своей машине. Открыл дверь. Уселся.  

- Едем, Артур Карлович. - Глядя на профессора в зеркальце заднего вида, осведомился ассистент. – Или как?

- Нет, подождем хозяина этого сарая. Он сейчас выедет из гаража на своей машине и поедет за нами. Представляю, какая у него колымага.

Би-бип. Прозвучал клаксон.   

Профессор оглянулся, и чуть было не лишился чувств. Из дорогущего кабриолета на него смотрело благообразное лицо хозяина «Парадиза»

- Вот это номер!  Вот это ход! Ну, Марк Соломонович! Ну, оригинал!  Скупердяй свет не видал, а какая машина.

- Такие люди, - сказал ассистент, - как правило, либо серийные убийцы, либо тайные эротоманы.

- В самое яблочко, Саша. Прямешенько в десяточку!  

Как вы думаете, зачем он едет к нам в гостиницу?

…не буду вас интриговать, друзья мой он едет за нашим Жоржиком.

- Как за Жоржиком. – ассистентка удивленно вскинула бровь. - Зачем ему Жоржик?

- Как зачем. Для трали-вали…  это мы не проходили…  это нам не задавали.   

- И вы продадите?!

- Разумеется, а зачем же я, по-вашему, его сюда привез.

- Я полагала, что вы предложите Жоржика бездетной паре, а вы продаете его педофилу. Так нельзя профессор! Я не позволю! 

- Ишь ты не позволит она, а вы ему вообще кто: брат, сват или  воинский начальник…

- По паспорту я ему мама.  

- Ах, вот оно что. По паспорту вы мне тоже ассистент, а на самом деле…

Вот приедем сейчас в гостиницу. Я вас, милая моя, отключу. Лишу жизнеобеспечения. Была мама, а стала...  уж вы простите за пошлость каламбура... куском кала. Хотите? Не хотите… тогда сидите и ровно дышите. И позвольте мне решать, что и кому я должен продавать…

Мальчики нужны бездетным семейным парам, кто бы спорил. Но где эти пары? Их нет. Пары хотят жить для удовольствий, а не мальчиков растить – воспитывать.

Они нужны только педофилам. Не смотрите на меня как Ленин на буржуазию! И бунтующее не хлопайте вашими пышными ресничками. Продам! Продам я Жоржика. Спасу от Булкина реального мальчика. А это дорогого стоит, милая Вероника. И вы…

Профессора перебил ассистент:

- Смотрите. Смотрите, что он творит!

Профессор выглянул в окно и увидел несущийся по бульвару автомобиль хозяина «Парадиза».

- Ну и Шумахер этот наш Булкин. Ему бы не «Парадизом» заведовать, а на формуле один зажигать! Ну, лихач! Ну, гонщик!

Автомобиль профессора остановился на светофоре.

«Биб-бип» Прозвучал клаксон. Артур Карлович выглянул в окно.

- Здравие желаю, профессор. 

- И вам не хворать, а что же это вы, батенька мой, носитесь как угорелый. Вас же за такую езду остановят. Прав лишат! В острог закатают!

- Пусть вначале остановят, дорогой профессор.

Автомобиль Булкина сорвался с места и пропал из вида…

Александр Васильевич остановил машину у гостиницы. Артур Карлович вошел в холл. Там он увидел улыбающееся богобразное лицо хозяина «Парадиза»  

- А вот и я, милейший профессор. Пятнадцать минут уже вас дожидаюсь.   

- Весьма рад. Весьма рад. Милости прошу… да-а-а… к нашему шалашу, уважаемый Марк Соломонович. 

Крашевский кивком головы указал гостю на лифт. 

                                                  

                                            Щекотливая просьба

Профессор с «боженькой» вошли в номер:

-Ну, как вам мои апартаменты. Согласитесь неплохо. Люкс. Президентский номер!

- Ничего. Ничего. Живенько. Миленько.

- Да, вы присаживайтесь, присаживайтесь не топчитесь в дверях, Марк Соломонович.

- Куда же мне сесть-то… у вас так много стульев. Вот только, пожалуй, если в это креслецо?

- Да какое же это креслецо, друг мой, это банкетка для  макияжного зеркала…

- Ничего, что банкетка. Я и на ней посижу. Я ведь не царских каких-нибудь кровей. У меня родители из портных. Вы знаете, профессор, какие мой папа шил бостоновые костюмы.  Если бы я умел шить такие костюмы, я бы так здесь стоял. О! Я бы стоял… как это как ее…  звезда на Спасской башне!  Этот Тимур… этот, прости Господи, мне в подметки бы не годился. Хотя у него такой дом. Такие хоромы! Белый дом… я был там на экскурсии… ковырнул я тот дом гвоздиком. Фанера. А дом Тимура и атомной бомбой не развалишь.  

 - Что такой богатый человек этот ваш Тимур и его команда?

Марк Соломонович даже слегка подпрыгнул на банкетке.

- Какая команда, профессор, откуда вы знаете про его команду?

- Книжка так есть «Тимур и его команда»

- А в этом смысле. Нет. Клуб его так называется.   

- Состоятельный человек?

- Состоятельный? Богатый…  как Али – Баба! Но это не фамилия его. Вы от его фамилии просто обхохочетесь. Белобрюшко. А! Каково! Не знаю, какое у него брюшко, но душа и руки у него черные… как у негра задница… простите.   

– И чем же он таким занимается этот господин с веселой фамилией?

- О, чем он только не занимается. Антикваром. Колбасным бизнесом. Нефтянкой. Ритуалом.

Золотая жила, я вам скажу профессор, похоронный бизнес! 

-Да ну, вас, право слово,  в самом деле, Марк Соломонович. На дворе ночь, а вы про мертвецов. Дурная примета.      

Давайте - как мы лучше с вами по глотку. Коньячка. Капнет. Хряпнем.

Артур Карлович достал из бара бутылку «Хенеси» Наполнил рюмки.

- Скажите, профессор, могу я вначале бросить взор на мальчика, а уж после выпить?

- Да как вам будет угодно.

Артур Карлович снял телефонную трубку:

- Саша, приведите мальчика.  Ну, ваше здоровье, Марк Соломонович.

Пейте, пейте…

- Но я вначале…

- Не сопротивляйтесь здесь я хозяин!

Булкин выпил. В дверь номера постучали:

- Да, да. Прошу. Входите.     

   В проеме показалась кучерявая детская головка.

- А это ты, мой милый. Проходи, проходи, моя радость. Мы только, что о тебе говорили, а ты уж тут как тут.

Мальчик вошел в номер, закрыл за собой дверь и учтиво поздоровался:

- Добрый вечер, профессор. 

- Радость моя! Милый мой, что за профессор. Какой я тебе профессор. Я тебе дядя Артур.  

Наш дорогой гость, - Профессор кивнул в сторону г. Булкина. - Может подумать, что ты не мальчик, а Бог его знает что такое!

- Что вы! Что вы!– Замахал руками Марк Соломонович.  – Ни в жизнь не подумаю, а подумаю, что это очень хороший, воспитанный и благонравный мальчик. Тебя как  зовут мое золотко.

- Его зовут Жоржиком, а это Жоржик. Господин Булкин. Марк Соломонович. Подойди, познакомься. 

- Ну, что вы, профессор! Какой я господин. И тем более Марк Соломонович. Для такого чудного мальчика…  я просто дядя Марек.

   Мальчик поклонился и сказал:

- Рад знакомству.

- Боже мой, какой нежный голосок. Какие ручки. Ножки. Головка. Кудряшки. Крылья и готовый ангелок.

- Вот вы ему их подарите. Ведь вы же у нас боженька.

- Боженька, а вы откуда про него знаете…

Ах, Алла… вот вернусь в «Парадиз» я ей язычок – то укорочу. 

   Держи, Жоржик.

Марк Соломонович, вытащил из кармана леденец и, протянул его мальчику.

 - Вот этого не нужно, мой дорогой Марк Соломонович, у него строгая диета.

- У такого маленького и уже диета. Диатез что - ли?  Ну, ничего, ничего. Дядя Марек тебя вылечит. Дядя Марек в два счета поставит тебя на ноги.

- Да нет у него никакого диатеза. Просто у него особая форма питания.

- Какая же? 

- Когда приобретете мальчика, то я вам все объясню и разъясню.

Берете?

- Да как же такого миленького… не взять, что вы такое говорите!

- Тогда я ознакомлю вас с деталями…

Профессор вытащил текст договора: 

- …Вас это устраивает? 

-Разумеется, только у меня к вам будет одна… маленькая… щекотливая просьба. Отдайте мне вашего мальчика на одну ночку. Всего на одну, профессор. Я оплачу. Назовите цену… в разумных пределах, конечно, я заплачу.

Артур Карлович так опешил, что потерял голос. Наконец, заговорил:

- Нет! Нет и нет! Я не согласен! С какой это стати я должен вам его отдавать.

- Ну, как же профессор. Прежде, чем купить вещь ее нужно примерить. Правильно?

- Представьте себе, господин Булкин, - ответил Крашевский, - что вы идете в секс шоп и говорите продавцу. Сэр, дайте-ка мне на ночь секс куклу, а утром я…

Марк Соломонович крепко схватил Крашевского за руку:

- Профессор, при мальчике… такие вещи… ну нельзя же. Он ведь ребенок еще совсем!

- Это кто мне говорит? Боже правый! Как ваша фамилия, дорогой вы мой.  Песталоцци. Макаренко. Вы, что же с ним в игрушки будете играть. Сказки на ночь рассказывать! Знаю я ваши сказки, Марк Соломонович.  Кроме того, мой дорогой, носитесь вы не как боженька, а как последний сорванец. Выпили опять же...

- Это вы меня специально напоили!

- Специально не специально, а в нетрезвом состоянии мальчика я вам не отдам.  

Вот представьте, Марк Соломонович,  летите вы на всех ваших парах - парусах, а вас цап- царап и останавливает полиция. Предъявите-ка, сэр, ваши права. Вы, предъявляете. Вам, а ну-ка дыхните. Боже мой, пьяный за рулем! Ночью с мальчиком…   

Кстати, он вам кто? И что вы на это ответите, Марк Соломонович. Как представите Жоржика?

Хозяин «Парадиза» не моргнув и глазом, заявил:

- Сыном! Я представлю его своим сыном.

Профессор усмехнулся и продолжил:

- А документы на сына… есть у вас? Что вы им предъявите?

Булкин достал свой батистовый платочек и, махнув им в сторону профессора, ответил:

- Ну, что вы, профессор, Бог с вами, протокол, документы – это же вам не ГАИ, а полиция.

- Так оно бы и хорошо, Марк Соломонович, кабы здесь было ГАИ. От него ведь откупиться можно, а от полиции, если, что не откупишься. Свезут вас родного в участок. Там вы как на духу все и выложите. И правильно сделаете. Я бы на вашем месте тоже бы все выложил. Чего срок одному тянуть. Нет, лучше уж разделить его с кем-то. Сдадите вы меня, господин Булкин. Приедет в мой номер полицейский наряд. Закрутит он мне белы руки. В обезьянки. Потом в суд. Там приговор и конец научной деятельности профессора Крашевского… в лучшем случае… ну, а в худшем… лучше даже и не думать. И все из- за того, что повелся на ваши жалкие копейки.

- Ну, почему же копейки. Может я вам. Это. Того… ну-то… тысячи предложу.

- Да хоть себе и миллионы. Хоть озолотите меня. Засыпьте бриллиантами.  Но я мальчика я вам не отдам. Профессор взглянул на настенные часы:

-Боже мой! Боже мой! Заболтался я с вами. Простите, Марк Соломонович, но Жоржику пора в постель. Режим. Режим и еще раз режим.

М.С. Булкин встал с банкетки и произнес:

- Ах, как жаль. Ах, как жаль.

- Ничего. Не переживайте, подписывайте договор. Неделя максимум и мальчик в ваших руках.   

- Точно.

- Точнее не бывает!

Марк Соломонович поставил в договоре свою размашистую подпись.

– Ну, теперь баю – баюшки - баю.  Жоржик быстренько дуй в свой номер!

Мальчик направился к двери.    

- Погоди, Жоржик, погоди. – Остановил мальчика г. Булкин. – Дай мне на прощание поцеловать тебя в лобик. Это хоть мне можно, профессор? Всего один нежный поцелуй. Можно?!

- Можно. Я ведь не зверь, какой. У меня тоже сердце есть.

Хозяин Парадиза поцеловал Жоржика и нежнейшим голоском проворковал:

- До встречи. До скорой встречи. Мой мальчик. Мой Жоржик. Мой милый ангелок!  

Марк Соломонович с профессором довели мальчика до номера. Спустились в холл. Вышли на улицу.

- Какой вечер! – Воскликнул М.С. Булкин. - Ах, профессор. Может быть, все-таки уступите мне  Жоржика на эту дивную ночь!? Даже не на ночь, а всего на несколько часов… 

- Действительно шикарный сегодня вечер. И не нужно портить его нытьем, Марк Соломонович. В этом вопросе я непреклонен. И не уговаривайте. Я не уступлю, а вот осерчать могу. Я обижаюсь на два счета! И, как правило, навсегда! Вот разобижусь на вас.   Вернусь в номер и изорву ваш договор в клочья. Да, да, да, я такой, уважаемый господин Булкин. Я ведь, Марк Соломонович, поверьте, в покупателях не нуждаюсь. В мире любителей малышни знаете сколько? Правильно. О-го-го и еще столько же. Так, что садитесь в машину и езжайте к себе домой. Не искушайте профессора Крашевского! Домой! Домой!  

- Какой домой! Какой домой, профессор! Я сейчас прямиком в офис и уж там до утра. У нас по ночам самый кос начинается. Клиент, знаете ли, как налим на клев, в основном идет в кабинет ночью. Так, что я в офис. Их там одних оставь. Девочек моих, я имею в виду. Все украдут! За ними, профессор… за девчонками моими, глаз да глаз нужен. У бестии свет не видал! Я им всем и документы сделал, и работой обеспечил. Работайте. Живете. Радуйтесь. Роялвиль это вам не Мухасранск! А они за это… волками на меня зыркают. Обмануть норовят. Вот уж, правда, так, правда! Сколько бабу не корми, а все одно не в коня корм.

- Ну, что ж, Марк Соломонович, - Сказал А.К. Крашевский, протягивая, г. Булкину свою изящную ладонь. - Желаю вам плодотворной рабочей ночи!

   Хозяин «Парадиза» сел в машину. Профессор только что собрался помахать ему вслед рукой. Не успел он ее поднять, как «Бентли» Марка Соломонович уже исчез за поворотом.   

 

 

                                                           Неожиданный визит.  

                                                          

В номере Артура Карловича звучала джазовая музыка. Гармонию септаккордов нарушил стук в дверь. 
Профессор отложил бумаги. Встал с дивана.

- Да, да. Одну минуточку. Я сейчас открою. Одну секундочку.
Крашевский подошел к двери и потянул ее на себя:
- Не понял? Простите, а вы…

В лицо профессору ударила тугая струя. В номере запахло лавандой.
Артур Карлович потерял сознание. Упал на пол. В номер вошел молодой человек. Он взял хозяина номера за ноги и потащил его в спальню. Там он уложил профессора на широкую гостиничную кровать. Ноги и руки привязал к кроватным ножкам. В рот всунул красный шарик. Сильно постучал профессора по щекам. Артур Карлович открыл глаза. Дернул ногой. Попытался поднять руку. Посмотрел по сторонам. Рядом с кроватью он увидел незнакомца.   

– Кто вы черт вас подери!?
Однако вместо слов раздалось нечленораздельное. 

-Му-ры-му-св-си-г-ст-уг- ры- му.

- Я рекомендовал бы вам слушать, а не мычать. Я быстро…

- Му- гу- у.

- Я же вам, сказал, профессор, что я буду, короток. Вы же, не смотря на это,   продолжаете, мычать. Я ведь могу и заставить… вас… слушать.

Незнакомец поиграл устрашающими бицепсами. 

- Ну, так как… будете слушать или мыкать?

Профессор моргнул.

- Ну, вот и договорились. И так, профессор, сейчас я вас развяжу. Вы позвоните своим изделиям и передадите их мне. Предупреждаю. Одно ваше неверное движение. Я вышибу вам, а заодно и вашим…  или что там у них…  изделиям мозги. По стрельбе из пневматического оружия имею разряд мастера. Кроме того. На всякий случай. Вдруг вам взбредет в голову. Владею приемами боевых искусств, как востока, так и запада.  Молодой человек разрезал веревки. Артур Карлович выплюнул шарик.:
- Что это все…
В висок профессора уткнулось холодное пистолетное дуло. Незнакомец красноречиво произнес: 
- Тсссс. Набирайте номер телефона ваших игрушек.
Артур Карлович покорно выполнил распоряжение:
- Саша? …Зайдите, пожалуйста, в номер…

Нет, не один. Приведите всех. Что, что… ничего. Есть срочное дело.
- Отлично. Великолепно. Когда они войдут. Вы скажите вашим куклам…
- Они не куклы они…
- Тссс. Мы же договорились, профессор, говорю только я. И так вы скажите им, что я
их новый хозяин. Понятно?
- А как же мне им объяснить весь этот беспредел. Весь это беспорядок. Все эти ваши штучки- дрючки.

Артур Карлович отшвырнул красный шарик.

- Не волнуйтесь, профессор, объяснять буду я.
В дверь постучали. Артур Карлович негромко крикнул:
- Входите, Саша, входите.

Александр Васильевич вошел в спальню. Увидел веревки. Шарик.  Незнакомого человека. Принял боевую стойку.
- Уважаемый, скажите этому клоуну, чтобы он принял стойку смирно. 
- Саша и вы друзья мои. Не нужно никаких эксцессов. С этой минуты вы поступаете в распоряжение этого молодого человека.
- Как это поступаете. Для этого вы должны
нас  перекодировать.
- Сделайте это сами. У меня дрожат руки.
Ассистент взял трубку и сказал:
- Диктуйте, Артур Карлович.
- Е39t42/KRA63SWE. Затем кодируете этим шифром модуль LPG3
Ассистент, выбил символы, и нажал на кнопку Enter.
- Вот и все. – Сказал профессор незнакомцу. - Возьмите мой телефон и
пользуйтесь.
- Отлично! Прощайте, профессор. За мной мои новые друзья!

Профессор, растирая затекшие руки, спросил:
- Разрешите поинтересоваться… так исключительно из
любопытства, кто вас навел на меня…

Незнакомец не ответив, закрыл за собой дверь.

 

Чуть ранее инцидента в номере профессора Крашевского.

 

                                                           Три валета.

 Хозяин «Парадиза» отъехал от отеля. Остановил машину. Вытащил телефон.

- Тимурчик, ты?

- А ты кто?  

- Марек из «Парадиза»

- А, Боженька!  

- Я, Тимурчик, я. Скажи, что это за шум такой у тебя?

- Да, шумим, брат, шумим. Ты чего звонишь, родной?

- По делу, Тимурчик, по делу!

- По делу. Ночью!

- Да, какая же ночь, Бог с тобой!  

- Так рассказывай… только шустро.

- Не телефонный разговор… 

- Вот даже как. Ну, дуй ко мне в клуб.

- В клуб?! Как же мы с тобой в таком грохоте разговоры-то будем  вести?

- Не волнуйся, Марек. Найдем тихое местечко. 

Марк Соломонович засунул трубку в карман. Включил зажигание и полетел  в клуб «Timur and His Company»

  - Куда. – Остановил Булкина охранник заведения. – Чего надо?

 – Ты вот, что, милый, звякни-ка своему патрону… Тимуру, то есть…  и скажи, что приехал Марк Соломонович Булкин. Хозяин «Парадиза»

Охранник вытащил рацию:

-Тимур Александрович, это я Вася… какой, какой…  секурщик Вася. Какой секурщик? Ну, охранник - значит. Тут вас это… короче… какой-то человек спрашивает.

Охранник закрыл ладонью микрофон и спросил у хозяина «Парадиза» 

- Вы кто такой? Вас как зовут?

- Тебе, милый мой, к отоларингологу нужно сходить! Уши прочистить! Я же тебе уже сказал. Булкин моя фамилия. Марк Соломонович.

- Ну, извините. Не расслышал. Такой  грохот… Тимур Александрович, к вам мистер Булкин? Слушаюсь. Идите вас ждут.

  М.С. Булкин пошел по коридору и вскоре уткнулся в двери с надписью «Три валета»

Марк Соломонович хотел перекреститься. Но вместо этого сплюнул через левое плечо и 

постучал в дверь.

- Заходи, Боженька.  

Хозяин «Парадиза» вошел и оказался в густо накуренной комнате.

- Ну, садись, садись. Карты тебе не сдаю. Знаю, что ты у нас только в дурачка.

  Ты давай, пока я буду сдавать колоду, калякай про не телефонные  дела свои.  

Марк Соломонович осторожно кашлянул.

-  Простыл что - ли, Боженька, в своих парадизах?

- Да нет, накурено тут у вас.

-  Картишки, милый, табачок любят.

- Курить - здоровью вредить. Бросай ты это дело…

- Ты че… приехал мне лекцию о здоровой и полезной пище читать.    

Ты за дело говори, а нечего тут… понимаешь.

 - Мне бы с глазу на глаз перетереть.  

- Не боись… тут все люди свои. Проверенные.  

- Ну, свои так свои. Так вот. Тут к нам в город приехал… недавно… один кукловод…

- Кукловод? Это еще, что за ё мое?

- Это такое Ё - мое, Тимурчик, что дальше некуда… продает он куколок, а они такие, брат, забавные. Дивные, право слово, куклы.

 Марк Соломонович принялся  излагать суть дела. Рассказ так увлек Тимура, что он бросил карты на стол и слушал повествование с открытым ртом.

- И для какого… такого… поца ты мне все это рассказал?  - Закрывая рот, спросил Тимурчик.

- Чтобы ты их, Тимурчик, у него конфисковал. 

- А на, что мне они.

- Ну, ты даешь! Ты же за каждую такую куколку с Хасанчик по триста штук зеленки скосишь!  

-Хасанчик. А ему на что они упали?

- Как на что, дорогой ты мой! Им же чего не скажешь. Они все сделают. Нажмешь на одни кнопочки. Вот тебе и блядь в массажном кабинете. Нажмешь на другие  - получи террориста смертника. Этих камикадзе… ну террористов… их же, как бомбы взрывать… учить нужно. Учителей нанимать, а тут программку ввел и все дела.  Ну, может не за триста тысяч ты ему их втюхаешь, но за двести пятьдесят – легко.

Я у тебя мальчика куплю. Сотку хоть сейчас дам.

- Чего так. Хасанчику по триста, а тебе за сто?  

- За наводочку, Тимурчик, за наводочку.

- Чё то я не пойму, Боженька. Что тут не то. Чё ты в темную играешь. Ты бля в натуре чего их у профессора этого сам не купишь. Мне наводочку даешь. Колись, Боженька, чего ты там замутил. Забадяжил.

– Ничего я не бодяжил. Не мутил. Просто тебе хочу дать заработать.

- Заработать. Во дает. Ты же меня на конкретный гоп - стоп подписываешь. Статью шьешь… 

- Да, какой гоп – стоп! Какая статья, что ты, в самом деле. Шейнин тоже мне «Записки следователя» А мальчик мне нужен… так это… того…

Короче, старый я уже… как бы… детей Бог не послал. Помру… и пока не завоняю…  никто и не хватиться.

- Ладно, уговорил. Завтра разберемся.    

-  Ты, что! Какое на хрен завтра… в натуре… его реально прямо сейчас брать нужно!

- Что ты гонишь! Что ты кипешишся! Время уже… ночь… как я к нему в гостиницу-то проникну?

-  Элементарно, Тимурчик, легко! Я у него в номере шляпку свою забыл. Я ему сейчас отзвоню. Попрошу заехать за шляпой. Вместо меня пусть в его номер зайдет твой человечек…  только нужно такой, чтобы еще  в компьютерах подсекал…

– Вот же тебя тыркануло, Боженька! Вот же ты меня, грузишь, задачишь…

- Тимурчик, ты будешь играть или будешь тут в натуре магазин «Детский Мир» открывать? – Обратился к Тимуру партнер по карточной игре.– Если тебе куклы интересней буры, так я пошел.

- Чего ты, в самом деле. Нельзя что - ли с человеком перетереть пять минут.

- Каких же пять минут. Ты уже мульку эту реально полчаса бодяжишь! Или стяги тасуй или базар свой толкуй.

- Тебя бы, Корень в террористы. Ты бы без всякой программы, а так для удовольствия народ бы мочил.

- Ты на себя посмотри.  

- Я и смотрю. Где это телефончик пацанчика моего? Ага, вот он. 

Тимурчик набрал номер.

- Зайди-ка ко мне, мил человек. Дело есть. 

Вскоре в номер вошел человек.

- Слышь, - сказал ему Тимурчик, - Поедешь сейчас в гостиничный номер. В нем живет профессор с куклами… ну типа электронных людей. Он их как-то там по телефону настраивает…

 Короче, пушку ко лбу приставишь, он тебе все сам правильно объяснит.

- Гасить?

- Два метра в тебе росту. Пятьдесят шестой размеры шапки. Высшее военное училище, а ты… Тебе, что тут бандитский Петербург!? Гасить. Пусть себе светит - научное светило.  Строит тут, понимаешь, новые хижины дядей Томов. Подрывает гад основы либерализма и демократии.

Давай, Боженька, звони, забивай стрелку. Но с тебя не сто штук, а сто пятьдесят.

- Чего это?

- А за спешку.   

- Договорились! Только уж и я того… с ним  поеду, а когда он дело сделает. Я мальчика заберу…  и  домой.  

- Поедет он! Ездила - тоже мне нашелся! – Вступил в разговор партнер по картам.

– Будешь здесь сидеть и тихо. Пока игрушки эти твои не привезут. Там разберемся, что и почем. Может этот твой пацаненок на весь лимон тянет, а ты нам за него какую-то сраную соточку даешь.

- Извините любезный, - как можно деликатней сказал Марк Соломонович, - но я не с вами эту тему вел, а с Тимуром…

- Ты, баклан еще попи…

- Слышь, Корень. – Одернул приятеля Тимур. – Боженька, человек правильный. Все понимает. Давай, Марек, звони своему профессору.

Хозяин «Парадиза» набрал номер.

- Алло. Кхе. Кхе. Добрый вечер, профессор. Вы уж простите, что я в столь позднее время. Я, видите – ли, дело такое, потерял свою шляпу. Обыскался совсем. Будьте любезны. Посмотрите, пожалуйста, не у вас ли моя шляпа.  Где лежит? Я так полагаю, что на трюмо… ну…  то самое,  которое возле банкеточки стоит. Я на ней имел честь у вас сидеть. Хорошо, конечно, подожду. Простите за беспокойство…

Лежит, говорите, цела и невредима! Вот же счастье, какое! Это же, профессор, уж вы простите, не просто шляпа – это подарок. Я короче…  одним словом, позвольте мне за ней заехать… завтра? Нет, дорогой вы мой! Завтра я должен уехать из города… по делам. Вернусь, а вас уж и след простыл…

 Не нужно вам ехать в мой кабинет. Вот еще чего! Стану я такого уважаемого человека беспокоить… по пустякам. Нет. Нет. Моим девочкам отдай только. Потом вовек не сыщешь! Я буквально на минуточку, профессор, на секундочку… вот благодарю. Вы, пожалуйста, дорогой мой…  на всякий случай… предупредите в регистрационном бюро, что к вам должны зайти. Вот спасибо. Крайне благодарен. Уж я мигом. Одна нога здесь, а вторая у вас! 

Марк Соломонович нажал на кнопку end и спрятал трубку в карман.

 

Хозяин ночного клуба достал новую колоду. С хрустом разорвал ее рубашку, и ловко перебирая в руках карты, сказал:

- Ну, коль такое дело, то может все-таки, сыграешь в картишки?

Марк Соломонович покусал кончик своего галстука. Махнул рукой. Воскликнул.  

- А сдавай, Тимур!  

На одном кону Марк Соломонович взял банк, имея на руках двадцать одно. 

На втором у него случилось очко при игре в темную.

Так прошел час. В дверь постучали:   

- Ну, заходи, кого принесло?

- Вот получите, Тимур Александрович, как просили ваших куколок.

- Мы, не куклы!  - Решительно возразил Александр Васильевич. – Не нужно, не зная истинную суть дела, вешать на нас ярлыки – куклы. Ни какие мы…

- Ух, ты!  – Воскликнул Тимур. – Куклы и базарят. Вот дела. Я когда пацаном так у моей сеструхи они только «ма-ма» вякали, а теперь.

- Держите. – Сказал человек, положив пульт управления на карточный стол.  – Кируйте.

 - Так я же в этом не секу. Ты давай, колдуй их на меня.

- Чего там колдовать. Пишите в строчке ваше имя. Нажимаете на «Enter» и все дела.

- А чего это на тебя колдовать. – Возразил Корень. – Тут и другие люди есть.

- Это кто ж у нас тут еще люди?

- Я…

- Ты не люди. Ты  хер на блюде! А ну-ка. Вышвырните-ка отсюда этого пса шелудивого, что б не смердел тут мне, понимаешь!

Работники службы безопасности схватили Корня и потащили его к двери.

- Ты, что творишь, падла. Я те… ответишь, бля, ты мне  за этот беспредел… в натуре.

- Иди! Иди! В натуре он. Отвечу я. Я фаршу не ответчик. Пошинкуйте его меленько ребята.

В комнате наступила тишина. Марк Соломонович кашлянул:

- Слышь, Тимурчик, давай перебьем пацаненка на меня и я пойду.

  - Боже мой! – Воскликнула ассистентка Вероника Львовна. – И это педофил здесь!  

- Это кто здесь педофил?

- Вот он. 

- Боженька что - ли?

Ассистентка кивнула.

- Ах, ты пидор вонючий! – Закричал Тимурчик. – Ах, ты ж сука! Мне ж теперь после тебя… падлы… всю мебель в кабинете придется менять. Как же я на диван сяду. Когда на нем твоя пидорская жопа сидела. Я те сука на части порву. На фарш пущу. Пацаны, тащите и этого козлопаса в фаршировочный цех!     

- Да ты, что Тимурчик! Кому ты веришь. Я ее… это… того… короче… реально к себе в салон как блядь у профессора не купил… вот она на меня и катит. Не хорошо, Тимурчик, не хорошо… Педофил. Какой же я педжофил. Пацана на старость… вот и все дела.   

Тимур, ты же мне слово дал. А мазу нужно держать. Давай пацана и разбежимся как люди… что нам, в самом деле…

- Не верьте ему. - Сказала ассистентка. – Никто меня в его кабинет не продавал. Он это сейчас придумал. Я все слышала. Профессор нам говорил. Педофил он. Не отдавайте ему мальчика!

- Вероника, права. – Вступил в разговор ассистент, - Этот человек хотел купить мальчика для сексуальных целей. 

- Тим…  

- Ну-ка пошел отсюда вперед жопой! Пошел, пошел. Пока я тебе глаз твой шоколадный не порвал. Кеша!

В дверях показался богатырского вида человек.

– Вышвырни-ка отсюда и быстренько этого козла.  

- Бусдел. Пошли что – ли… папаша.

Кеша вывел Марк Соломонович в коридор. Довел до двери. Отворил ее и сильно ударил хозяина Парадиза  в копчик.

- Ай- яй-яй. Ай, ай. Ой- ой. Вот сволочь что б тебя! Но ничего, мерзавец, придет и мой час. Я тебе этого копчика… падла… никогда не забуду.

Марк Соломонович пошел к стоянке. Неожиданно хлынул ливень.

Марк Соломонович увидел неподалеку автобусную будку. Влетел в нее. Сел на лавочку. Вытерся платочком. В это время загрохотал гром. Сверкнула молния.  

- Боже мой! – Только и успел воскликнуть Марк Соломонович. Молния ударила в будку. Она хоть и была металлическая, но вспыхнула точно стог высушенного сена.

 Тело хозяина Парадиза» доставили в морг. Работники сняли с него одежду и были несколько обескуражены. Труп Марка Соломонович был абсолютно черным, а  ягодицы девственно белыми.  

 

                                                          Розыск

 

На берегу озера сидел человек с удочкой.  На волнах прыгал гусиный поплавок.

Пахло тиной. Рыбой. Полевыми цветами. Скошенной травой. На другой стороне озера  одинокая гармонь старательно выводила песню «Огней так много золотых»

К человеку подошел молодой парень и протянул телефон. 

- Кто?

- Му- у- у.     

-Не у-у – гу- гу. Пень ты стоеросовый, а  консул Поцелуйников. Так. Так. Ну, давай, давай послушаем  голубчика. Премудрого нашего  пескаря.

Генерал Николай Иванович Ежигода (так звали человека с удочкой)  нажал на кнопку, и на мониторе возникло лицо консула В. Т. Поцелуйникова.  

- Слушаю тебя, Виктор Тимофеевич, как живешь, можешь. Как там твой начальник. Посол. Дрючит тебя бедолагу? 

- Благодарю вас, Николаев Иванович, живу, как говориться, хлеб жую. А начальник. Так  простите за грубость…  гавно начальник. Всем говорит, что вы похожи на лошадь и ржете как конь.

- Ну-ну. Пусть мелет Емеля…  пока его неделя. А как там, Виктор Тимофеевич, мое дело?   

- Есть информация, Николай Иванович, но я вижу вы не один, а дело–то служебное.   

- Да это мой, как сейчас говорят, бодигарден, но ты не обращай на него внимания. Глухонемой он. В моем детстве о таких говорили «мамка с печки сбросила» 

- Как же вы с ним общаетесь?

- А чего мне с ним общаться. Он же не Спиноза. Говори, дорогой, слушаю.

- Хорошо. - Согласился консул и принялся докладывать. – Начну я, пожалуй, вот с…

- Погоди, погоди. – Прервал консула Н.И Ежигода. – Я сейчас. Так, так. Ну, давай, давай.  

А что б тебя черти задрали и на сковородке адской поджарили. Тьфу, на тебя!

- Почему на меня? Я что-то не то сказал, Николай Иванович?

- Да это я не тебе, Виктор Тимофеевич, это я рыбе. Рыбачу я у себя на даче.

Дача – это Николай Иванович несколько преуменьшил - потому что за спиной у него находился окруженный вековым лесом и огромным озером в стиле «бионический хай – тек» коттедж.

- Ну, говори, Виктор Тимофеевич, а я к кострецу пойду. Там у меня в котелке ушица подходит…  

Николай Иванович алюминиевой ложкой зачерпнул жаркую гущу.  

- Ох, запах! Такой право, запах, что прямо, как сейчас говорят, мозг выносит! На-ка, братец, понюхай. Чувствуешь, какой дух!?

-  Да, действительно, хорошо пахнет. Даже через провода чувствуется!

- Вот и я говорю, что хорошему делу и провода не помеха.  Я тебя, дорогой мой, дела свои добрые рассказал, показал и даже дал понюхать. Ты же, Виктор Тимофеевич, как тот Емеля, у которого его неделя, плетешь, плетешь, а хорошее мне не рассказываешь. Нарыл, ты чего я тебя просил? 

- Да я ведь, Николай Иванович, хорошо на десерт…  припас.   

Н.И Ежигода выпил рюмку холодной водки, понюхал горбушку  и сказал, опуская ложку в ароматную гущу:

-Давай-ка ты, Виктор Тимофеевич, под мою чудесную ушицу рассказывай про десерты свои, а я послушаю. 

Генерал кивнул охраннику на пустую рюмку. 

- А дела у нас такие, Николай Иванович, не дела, а я бы даже сказал, настоящие чудеса, да и только. Шандарахнуло тут у нас… намедни… молнией… хмыря  одного. Представляете сам черный как головешка, а жопа ничего. Жопа того…  белая абсолютно.

Н.И. Ежигода поперхнулся, закашлялся.

- Ну, ты, Виктор Тимофеевич, даешь. За едой да такие новости. Пошел ты к чертям свинячим, не буду с тобой совсем разговаривать.

- Погодите, погодите, Николая Иванович, сейчас пойдут симпатичненькие новости. Помер Максим, как говориться и…

Но Максимушка этот не простой оказался, а знатный…

И значит по этому скорбному делу…  местный поэт…. из бывших наших. Сэм Маргун его зовут. В память об этом хмыре сочинил того… этого… декларацию какую-то. Типа ода. Короче…  это…  как ее… мгы- ы…  возьмемся за руки друзья…  чтобы, как говорится, не пропасть поодиночке…

Так вот… это… того… сообщил мне этот поэт, Николай Иванович…  конфиденциально, что де объявился в нашем городе некий профессор. Я его знаю. Мы в его честь в консульстве… даже… это… банкетик соорудили. Фамилия у профессора Крашевский. Слыхали про такого?

- Нет.

- Так вот, оказывается, торгует профессор этот в Роялвиле некими изделиями. Изделия эти, как сказал поэт, чего у них не спроси - все знают! Чего не прикажи все сделают! Считают и решают они быстрей самого быстрого компьютера. Посмотришь на них  люди, а присмотришься так и не люди  вовсе…

 Ба! подумал я себе, а не те ли это куколки, что ищет мой многоуважаемый Николай Иванович! Я значит, того…  поэта этого быстренько спровадил, а сам на аппарат и вам сообщаю. Нашел я ваших куколок Николай Иванович. Разыскал!

Генерал поскреб небритый подбородок:

- Федот это, Витек,  да не тот. Я ведь ищу куколок профессора Златоуста, а не изделия Крашевского.

- Выяснили! Выяснили мы, Николай Иванович, и насчет Златоустовских куколок. Они тоже у нас в Роялвили обрящутся…

- Это еще что за обрящутся?

- В смысле обитают. Но по всем параметрам куколки Златоуста и в подметки изделиям Крашевского не годятся.  

- А как ты это знаешь? Ты что ж их видел, щупал, нюхал, на зуб брал… 

- Не видел, не щупал, не нюхал и не кусал,  а все это дело передал нашему консульскому аналитику. Тот значит, порылся, где ему надо. Нашел… того…  чего… искал. Покумекал и сделал вывод. Изделия  Крашевского не просто много лучше, кукол Златоуста, а это, можно сказать, революция в науке.  Право слово живые души, Николай Иванович, да и только!  

- И где же они изделия эти?

- Пока неустановленно, но это дело нескольких часов, максимум дня.

- Ну, давай рой землю, Виктор Иванович и найди ты мне эти изделия. Эти, как ты говоришь, души живые.

- Есть, Николай Иванович, разрешите выполнять? 

- Беги, родной, беги! 

Виктор Тимофеевич взял под козырек и пропал с экрана….

 

Николай же Иванович Ежигода нажал цифру «2» 

- Алло, слушаю вас, Николай Иванович?

- Хмыров, ты что – ли?

- Так точно, товарищ генерал.

- Слышь, Хмыров, сколько раз я тебе уже говорил, что товарищи кончились, а ты все одно… как тот Емеля… чья стоит неделя…

- Прошу извинить, господин генерал.

- На этот раз прощаю, а следующий раз… если ошибешься… уж не взыщи… накажу. Короче, дело такое. Профессор этот… как его… Златоус. Златогуст…

- Златоуст, господин генерал, Златоуст его фамилия.

- Ну и чего тебе уста эти златые успели рассказать?

- Да, ничего, господин генерал, я его только что голубчика повязал и везу к себе на точку. Там все и выпытаю.

- А не нужно, Хмыров, ничего из него выпытывать.

- Как так?

- А вот так. Выведали уже люди и без всяких твоих этих стоматологических заморочек.

- Но я…

- Да, знаю я, что головка ты для разводного ключа. Работать нужно, Владик, по-новому. Время же на дворе, брат, первая половина двадцать первого века, а ты все работаешь по методам конца века прошлого. Профессор этот где?

- У меня в машине в безсознанке лежит.

- Ты чего его замочил что - ли?

- Да нет «черемухой» слегка прыснул.

- А где ты его взял?

- Кого?

- Кого, кого – хера моего! Профессора спрашиваю, где взял?

. – А… так это… ну, я его типа…  в парке я его взял.

- А чего он там делал в парке – то?

- Бегал.

- От тебя что - ли?

- Да, нет для здоровья.

- О, это хорошо! Это дело! Я все тоже хочу начать бегать. Для здоровья. Да вот такие работнички, как ты не дают. Ты давай, Вадя, того. Ты этого профессора к себе на точку не вези, а отвези его обратно в парк. Положи на лавочку. Пусть он себе от черемухи твоей очухается, да и домой бежит.

- Как так?

- А вот так, Владик, молча. Машину остановил. Профессора выгрузил и мне доложил. Понятно.  Не слышу ответа?

- Так точно, господин генерал.

- Вот и славно! Вот и выполняй, милый.     

  В. С. Хмыров спрятал телефон в карман и отдал распоряжение  водителю:

- Слышь, разворачивайся и езжай назад в парк.

- С какого такого бодуна, Вячеслав Сергеевич?

- Вот у тебя забыли спросить с какого. – Злющим, отбивающим всякую охоту к спору, голосом ответил Хмыров. – Я сказал. Ты машину развернул и доставил объект к месту назначения. Понятно?

- Так точно, товарищ подполковник.

- Слышь ты. Я тебе уже тысячу раз говорил. Товарищи кончились. Вышли все погулять. Ты же, как кукла заводная. Товарищи. Товарищи. Ты посмотри на меня, да на себя. Рожа да кожа. Потный всегда. Ни фамилии у тебя. Ни имени - толком нет.

- Почему…  меня Гена зовут.

- Гена крокодил. Наше солнце проглотил. Какой я тебе Гена... бля... товарищ.

Водитель остановил машины.

- Дальше, Владислав Сергеевич, поедете сами, а я пошел. Не хочу я ваши наезды слушать.  

Водитель открыл дверь.

- Да, погодите ты. – Схватил его за руку В.С. Хмыров. – Ну, чего ты пыхаешь. Ну, все нормально. Все пучком. Вставил мне Ежигода пистона. Я тебе. Обычное дело, Гена. Ну, проехали?

- Проехали. Поехали. - Водитель завел мотор. – Вы, Владислав Сергеевич тоже не серчайте на меня. Потею, говорите. Так я же целыми днями и ночами за баранкой. Жена вон недавно сказала, что я ваще стал похож на рвотный порошок.

- Да, нормально ты выглядишь, Гена. Мы с тобой дельце это закончим в баньку съездим. 

Водитель хитро улыбнулся: 

- В подвал ваш стоматологический что - ли.

- Да нет. В подвал я других вожу, а мы с тобой в настоящую финскую сауну поедем. Дроболызнем по соточке. Девочек позовем. Рубахи поменяем.

Владислав Сергеевич замолчал и через минуту продолжил:

 - Эх, жаль, что этого профессора нельзя ко мне в подвал доставить. Ох, дал бы я ему оторваться. Очень я, профессоров этих не люблю. Вся беда от них. Всю землю отравили. Мышей своими химикатами извели. Орлы дохнут. Птенцов кормить нечем. На месте леса с муравейниками химический завод строят. Вот ты мне скажи, что дороже контрацептивы…

- Это еще, что за хрень, - поспешил с вопросом водитель, - господин подполковник?

- Бабы, чтобы не забеременеть пьют. Так вот ты мне и ответь, что важней муравьи или  контрацептивы?

- Чего - это дело тоже нужное. Людей будет меньше – муравьев больше.

-  Ты шире смотри, а не только на баранку свою… Гена. Вот все кричат. Церковь. Попы мракобесы! Инквизиция, инквизиция.  Борьба с наукой и прогрессом.  Джордано Бруно. Я бы, Гена, этого Джордано вместе со всеми другими умниками – профессорами, прежде чем сжигать, все бы зубы им подлецам у себя в подвале без наркоза выдрал, а уж потом бы сжег, да медленном огне.

- Это чего так, Вячеслав Сергеевичи? Вроде нас в школе учили… это.. м… у... короче… как польза от науки.

- Вот именно, что м… у… гну, а не школа. Да, какая у нас на хрен школа-то была: пионерские сборы, да политинформации вот и вся школа. А как бы нас правильно учили, то знал бы ты, Гена,  что от науки этой никакой пользы, а один только вред. Батюшка Серафим  «Вознесенской» церкви, в которую я хожу, так прямо и говорит. От науки этой самой,  говорит, один только вред… и того…  томление души. Вот так, Геник, а батюшка знает, что говорит. Всех профессоров этих надобно половить, сжечь, а самим к земле вернуться. Сеять.  Пахать. Жать. О душе печься!  Вот, что человеку-то нужно, а не это аш два со четыре. Вот тебе оно нужно, Гена. Ну, был  ты, положим, крокодилом.  Оно… дело такое… и нужно было бы. Вода крокодилу дом родной!  А человеку ни с боку, ни с припеку. Тебе как человеку оно до лампочки. Потому как первое - вода и есть вода, а второе, что это еще очень даже неизвестно, что она со два четыре.  Потому что есть некоторые профессора, которые говорят, что может оно и пять или даже шесть. Нет у них, Гена, единства, а в религии - есть. Там, брат, единая троица.  Отец. Сын. Святы дух.

И никаких тебе со четыре…

Машина подъехала к парковым воротам.  Владислав Сергеевич с Геной  выгрузили тело профессора Златоуста. Положили его на лавочку. Под песню, что лилась из паркового динамика «Бегу, бегу, дорогам нет конца» направились в машину.

 

Консул В. Т. Поцелуйников закончил разговор с Николаем Ивановичем.

- Принесите-ка мне чашку шоколада, Маша.  – Попросил он секретаршу. – Только покрепче.

- Ваш шоколад с «покрепче», Виктор Тимофеевич. Что-то еще?

- Нет, ступай, милая. Мне тут кое с кем приватно нужно поговорить.

- Поняла, Виктор Тимофеевич. Меня уже нет.

Секретарша вышла из кабинета. Консул сделал глоток горячего шоколада. Набрал номер. Би- би. Пошли гудки. Би- би- би – би-би…      

- Тимур Александрович, что так долго не отвечаешь, - поинтересовался консул, - прячешься от меня что - ли?

- Да, вы что, Виктор Тимофеевич, как можно. Просто я свою трубку в другой комнате оставил. Мешает она мне, когда я в очке.

- А ты играешь, значит. Смотри, Тимурчик, так и жизнь проиграешь.

- Да, я вас умоляю, Виктор Тимофеевич, чего уж там от моей жизни-то осталось. Плюс минус десять лет и играй не играй, а нет Тимурчика. 

- Ну! Ну!  Ну! Ты мне это прекращай. Минус – плюс он.  – Пожурил собеседника консул. – Ты мне вот, что скажи, где у нас в данный момент обрящутся изделия профессора Крашевского.

- Какого Крашевского?

- Ты, Тимурчик, дурака – то не включай, не нужно! Ты давай четкий и внятный ответ на поставленный тебе вопрос. Где изделия профессора Крашевского? 

- Да не в курсе я, Виктор Тимофеевич. Чес…

- Вот только про честь мне свою говорить не нужно. На месте твоей чести-совести короли – валеты давно растут. Давай, быстренько и по существу. Где изделия, которые ты насильственным образом отнял у профессора Крашевского.

- Вы откуда знаете?

- О чем?

- Насильственном захвате. Профессор что - ли доложил? Или кто из моих орлов. Ух! Уж я его порву! Будет он у меня как английский флаг реять!

- Какая разница кто сказал. Перед тобой поставили четкий и ясный вопрос. Изволь четко и внятно на него ответить. Где изделия. И нее говори, что не знаешь. Потому как я знаю, что у тебя они!

- Честное слово, Виктор Тимофеевич, не у меня. Слово даю, были они у меня… недавно, а сейчас нет.

- А где ж они?

- Да я дурак их Хасанчику проиграл. Хотел продать, а потом думаю, дай поставлю, их на кон. Поставил и не поверите, на темной взял десятку … надо было даму… и проиграл. Всех дочиста проиграл даже  Жоржика.

- Какого Жоржика?

- Да мальчика. Такой, знаете, славный пацаненок. На ангелочка похож.

Жоржиком звали. Я его у Боженьки, можно сказать, отбил.

- Какого еще Боженьки.

- Которого молнией шандарахнуло.

- Ты, что плетешь. Обнюхался что - ли?

- Чего это я плету… шандарахнуло его будь здоров. Сам как головешка, а жопа белая!

- Как же Боженьку может шандарахнуть?

- Так это же не настоящий, - засмеялся Тимурчик, - боженька – это Марек Булкин. Хозяин «Парадиза» Знаете такого?

- Я все знаю, Тимурчик, мне по штату все положено знать. И нужно мне, Тимурчик, знать, где изделия профессора Крашевского.

- У Хасанчика они.

- Вот ты их у Хасанчика назад забери и мне в консульство доставь.

- А как же мне их  забрать - то, Виктор Тимофеевич?  Карточный проигрыш – это святое.

- Так, что ж… мне их у него забирать… так что - ли?

- Да как же вы у него их заберете. Он же религиозный фанатик - этот борец за свободу степных народов! Нет, он вам их не отдаст ни под каким предлогом. Потому что вы для него - враг номер один!

- Что ж ты, Тимурчик. С врагом-то то моим, а стало быть, нашим… сел играть-то?

- В картишки, Виктор Тимофеевич, все братишки.

- Ты мне, брат, экспромты, понимаешь, не рассказывай. Ты давай-ка лучше начинай быстренько искать своего Хасанчика. Вызволяй изделия обратно. Не то, как бы вместо экспромта…  не пришлось тебе, брат, эпитафию на свой надгробный памятник писать.

Понятно тебе?

- Так точно, господин консул, понятно.

Тяжело вздохнув, ответил хозяин ночного клуба.

- Ну, так ноги в руки и выполняй.

- Есть, господин консул.

Тимур Александрович Белобрюшко встал со стула и нажал кнопку «End»    

 

 

                                         КОМСА                                          

 - Проходи Хасанчик. Садись, дорогой. Как тебе мой новый дом?

- Какой же это дом, Ренат. Дворец, дорогой!

- Ну, дварэц не дварэц, а сам строил. Вот этими руками. Мужчина, что должен. Правильна. Сад пасадить. Дом построить. Сад вон, какой у менэ. Апельсины. Мандарины. Яблоки. Груши. Спасибо, дарогай, что пришел. Гостю всегда рад. Особенно такому уважаемому как ты, Хасанчик.  Давай садэсь к столу. Вино наливай. Сам виноград растил. Сам его вот этими ногами топтал! Хорошее вино. Слушай, да! Пей. Закусывай.  Шашлык. Курица. Хурма. Финики. Кушай не стесняйся. Ешь, дарагой, а то все бегаешь. Все носишься, как угорелый. Натощак все. Не хорошо это для желудка, Хасанчик.  Для желудка суп хорошо. Бери харчо. Лаваш бери. Свежий… сам пек. Какой мягкый. Какой душистый. Женщина прама, а не хлеб. Может танцовщиц позвать. Танец живота тебе станцуют! Хотя нет. У нас с тобой мужской разговор будет. Женщины в мужских делах ни к чему. Правильно я гавару?

- Конечно, правильно! Верно, говоришь, Ренат!

- Вот и харошо. Вот это дело… понимаешь. Ты кушай, дарагой. Не стесняйся.   

- Спасибо, Ренат. – Гость взял кусок хлеба.  – И, правда, хороший хлеб. Мягкий. Настоящий. Как хозяин этого дома. Видный. Красивый мужчина!  

- Нашел мне тоже видного! Красивого! Волосы накладные. Зубы вставные. Артрит. Радикулит. Пиявок вчера на поясницу ставил. Противные гады, но помогают. А был когда-то видным. Ничего не могу сказать. Вот таким как ты у нас…

 Красавиц. Орел. Летаешь, чужие гнезда разоряешь!

- Какие такие гнезда, Ренат?

- Тебе лучше знать, какие, Хасанчик. Я тебя сколько раз просил. Да, ты кушай, кушай. Бери хачапури… с сыром. Лобби кушай…

 Не хады ты по чужим женщинам. Гаварил, слушай…  

- Но это… как бы… мое личное дело, Ренат...

- Нет, Хасанчик!  - Решительно остановил его хозяин дворца. – Нас все  касается. Куда ты свой хер тыкаешь… нам тоже не все равно. Партийную этику блюсти нужно. Вот недавно драка ты учинил… опять такое дело… нехорошо совсем.

- В «Парадизе» что – ли. Ну, тоже нашел мне драку.  Мужчина я горячий. Ты слышал, Ренат,  хозяина «Парадиза» Боженьку -  молния убила. Сам черный стал, а жопа совсем… как этот стол  белый! 

- Хасанчик, дорогой…. зачем слушай… про жопа за обедом гаварыш. Аппетит портишь.  Не хорошо, дарагой. 

- Прости, Ренат. Прости, родной! 

- Прощаю, Хасанчик, раньше думай, что гаварыш. Ты наливай вино. Наливай. Пей. Не сматры на меня. У меня гипертония. Мне много нельзя, дарагой. Давление скачет. Как конь шальной, честное слово… прама.

Вот, что я хотел тебе сказать, Хасанчик. Люди наши…  проверили… этих… твоих… куколок. Вынесли свое решение. Большее дело ты совершил, Хасанчик. Комса выносит тебе благодарность.

Гость болезненно скривил лицо:

-Ренат, как-то не очень… это… комса… надо бы поменять название организации. 

- Почему не очень, дорогой? Как раз хорошо. Комитет освобождения малых степных анклавов.

- Не звучит… это…

- Не звучит, ему, понимаешь ты… Мы дарагой. Так сделаем, что оно звукнет и реально бухнет. Мы… с твоими куколками… так громыхнем. Так ухнем – бухнем, что кое-кому реально жарко станэт. 

Я тебе прама скажу. На конкретный монумент, понимаешь, куколки тянут! Реальный памятник тебе ломится! Как штыр стаять будешь!

- Ну, так уж и монумент – памятник. Уж если кому и ломится так это тебе, а  я так… туда сюда гуляй.    

- Ну–ну. Не межуйся, Хасанчик. Вышел он… гулять туда – сюда… такое дело, панымаешь. Дело ты хорошее совершил… реально стоящее. Куколок добыл харошых. Слов нэт. Держи! От меня лично. Сабля! Лучший подарок настоящему мужчине. Хорошая сабля. Вся у брыллиантах. Носи, дарагой, бейся ею с нашими врагами. Дай я тебя поцелую, дарагой…

 Но тут дело такое, Хасанчик. Надо нам профессора… этого… на нашу сторону… понимаешь… завести совсем. 

- Вряд - ли он согласиться.

- Ты не перебивай старших, Хасанчик.  Хочет он. Не хочет. Согласится, нет. Кто его про это спрашивать будет. Мешок на голову ему набросишь и в подвал. Там пушку к голове поставишь. Все правильна панэмать станет.

- Зачем я набросишь, Ренат?

- Потому что ты один только и знаешь профессора этого. Такое дело, панымаешь…

- Ты что Ренат! Плов у тебя конечно хороший, а информация неправильная совсем… слушай, дорогой! Не знаю я совсем профессора никого. Не видел его никогда даже! Честью  клянусь! Куколок этих я в карты выиграл у Тимурчика.

- Не хорошо, дарагой! В карты играешь! Этику нарушаешь. Исправляться нужно, дарагой! Так, что давай…. мешок на голову профессору бросай…   

- Легко сказать бросай. Где ж его найти… профессора этого? 

- Вот у Тимурчика и спроси, где профессор этот живет. Дай ему пару хрустов. Он и скажет.

- Да я спрашивал. И хрусты обещал. Тимур ответил. Не знаю совсем, где это профессор. Ноги сказал, сделал.  

- Ноги, Хасанчик, они не железные. Они отдыха требуют. Покоя, а где его туристу найти.

Правильно в отеле – мотеле. Как думаешь, в каком он остановился?

- Зачем спрашивает, Ренат, чего не знаю. Их… ты в курсе… сколько в Роялвилы? Что мне по всем бегать что - ли… 

- А ты что хочешь, дарагой чтобы я со своей мигренью, гастритом, колитом, понимаешь,  по городу бегал, так что ли?  Не уважаешь совсем ты меня, Хасанчик. Прямо плюешь на старика.

- Ренат! Да ты что! Я за тебя в огонь и воду…

- В воду не надо и в огонь не прыгай савсэм… да. Пусть туда враги наши прыгает. 

Профессора ты мне найди. Очень тебя прошу. Очень профессора этого мне нужно. Прама хоть режь надо. Найди ты мне, где этот  куклодел живет….

 Так и быть, Хасанчик, разрешаю тебе его не брать. Я это дело другим орлам паручу. Они все как надо сдэлают. В этом… как его…  лучшем… понимаешь,  виде абработают. Шум, пыль поднимать не будут. Тихо его повяжут. Как барана глупого скрутят.  Такое дело… совсем… панымаешь.

- Ренат, дорогой! Вдруг я его не смогу найти? Вдруг эта информация закодирована? Может спецам… это…   

- А ты, Хасанчик, раскодируй. Не то тебя орлы наши горячие так печенки – селезенки раскодируют…. месяц… максимум два…  кровью писать будешь совсем…

 не за столом прости, говорю… 

Ты кушай, дорогой! Не обращай внимания на старого человека. Мне много нельзя. Желудок у меня, понимаешь. Ты плов бери. Хороший плов. Вкусный. Сам варил. Сам урюк собирал. Прочему не собрать для друга. Сам барана валил! Для харошего человека, почему не завалить! Чай наливай. Кофе пей. Халву бери. Лукум, щербет кушай. Пахлава пробуй. Грильяж бери «кулодеятеля» ищи…    

- Может не надо его искать, Ренат. Может это… как – нибудь без него…

Пусть спецы наши... того. Ну, короче, разберут куколок. На части. На кусочки. Мозги пусть свои включат….

Профессора брать… лишний шум подымать. Проверь. Нехорошо получится. Совсем плохо, говорю тебе.

- Нет, Хасанчик. Как я сказал, дэлай. 

- Ну, Ренат. Дорогой. Как друга прошу. Пошли ты на это дело кого – нибудь другого. Молодого. Быстрого. Резвого.

- Так ты у нас такой и есть. Быстрый. Резвый, что степной сайгак. От любого уйдешь. Любого обскачешь.

- Ренат, дорогой…

- Ты пей вино, Хасанчик! Пей. Бешбармак кушай, а на жалость мою не дави. Нет ее у меня!  Ой, ой, ой, ее, ей. Засиделись мы тут с тобой! Давай, дарагой. Шагай. Действуй. Быстро. Эффективно. Что не доел, то я тебе заверну.  Покушаешь дома. Жену угостишь. Вот фрукты тебе ложу. Вот сладости.  И смотри, Хасанчик, не летай по чужим гнездам, а то яйца оторву и заставлю скушать. Ты меня знаешь! Двадцать четыре часа тебе даю.   

- Вдруг я его за это время не найду?

- А ты, Хасанчик, найди. Разбейся, а то ведь наши горячие парни тебя так разобьют…

- Ты это уже говорил, Ренат.

- Прости дорогой, старый стал. Совсем ничего не помню.  Вообще давай, дарагой, ищи «куклодеятеля»  Пошли, Хасанчик, я тебя до двери провожу.

Гость и хозяин направились к выходу.

- Прощай Ренат.

Гость обернулся, но никакого хозяина не обнаружил.

- Ренат ты где? Куда делся?   

- Т-с-с. – Ответил ему неизвестный мужчина. – Туда ходи. Дверь там.   

 Хасанчик вышел из дворца. Сел в автомобиль и поехал выполнять задание Рената. На все про все у него оставалось двадцать три часа и двадцать пять минут.           

 

                                               Армагеддон

А.К. Крашевский порядочно трухнул. Как только агрессивный визитер исчез с его изделиями, он покинул номер. Спустился в холл. Вышел на улицу. Отворил дверь «Мерседеса» и нажал педаль газа. Машина взвизгнула. Профессор крепко схватил баранку и сломя голову полетел по ночному городу. Неожиданно Артур Карлович увидел летящий ему на встречу автомобиль. Он резко крутанул руль и чудом избежал лобового столкновения. Профессор остановил машину. Взглянул на свое отражение в зеркале и сказал: 

- Хватит, профессор, летать сломя голову. Так и на тот свет попасть можно.  Мне туда  рановато! Мне пожить еще нужно! Разобраться что к чему. Понять, чьих это рук дело. Одним словом, надобно собраться и решить, что делать.  

Артур Карлович решил выйти из машины. Сделать парочку приседаний – отжиманий, но в эту минуту с неба хлынул ливень. От сотворения своего не видел город Роялвиль такого мощного ливня. Профессор остался в машине. Глубоко вдохнул носом воздух. Выдохнул. Сильно ударил рулевую колонку.

   - Идиот! Идиот! Дурак! Свинья! Как ты мог! Как ты мог болван заводить дела с эмигрантами? Зачем они тебе? Какой в них прок? Только, если водки выпить, да поностальгировать. 

 Профессор сделал небольшую паузу. Заполнил легкие воздухом. Шумно выдохнул его обратно и продолжил «самоэкзекуцию» 

- Ты, что себе говорил, когда уезжал – а? Ты говорил…

Да, что там говорил….

 Ты клялся! Бил себя в грудь! Рьяно уверял, что никогда. Ни под каким предлогом! Ни под каким соусом.  Даже под дулом пистолета не станешь связываться с иммигрантами. Только с местными жителями.  Говорил, идиот? Клялся? Не отпирайся. От себя не отопрешься. Обещал, а приехал и слово, данное нарушил. Повелся на кренделя и фуфеля! О, клятвопреступник! О, пустобрех! Ну, какого черта! Какого беса потащился ты к эмигрантам? Зачем ты к ним направился?  Ведь тебя же дурака познакомили с отцами города Роялвиль. Отрекомендовали. Ну, так и сидел бы себе в гостинице, да осматривал город и окрестности.  Пока тебя бы не вызвали нужные люди. Местные жители, в отличие от наших  дикарей,  люди цивилизованные. Понимающие. Обходительные. Ни за что бы в номер с револьвером не вломились. Ничего бы силой не отняли. Потому что личная собственность для них не пустой звук, а закон. Живут по понятию «уважай чужое - не потеряешь свое»

Потому что они люди, а наши суки и подонки! И в первую очередь этот педофил Булкин.

Это его…  тут и экстрасенсом не нужно быть…  работа. Это он направил этого костолома в мой номер. Больше некому. О, разрази его Сатану молния с неба на землю!

В эту минуту в небе сверкнула (озарив стоянку фиолетовым светом) молния. Послышался   такой грохот, что в машине  задрожали стекла. 

 

В небе сверкнула именно та молния, которая превратило М.С. Булкина в головешку.   

 

Как только стих жуткий грохот тотчас же прекратился и ливень. В салоне стало холодно. Артур Карлович вышел из машины. Сделал десяток быстрых приседаний. Резких наклонов. Раза три стремительно обежал машину. Покрылся приятным румянцем и легкой испариной. Шумно выдохнул. Забрался в салон. Принял решение.  

-Поживу до самолета…  не вылезая из номера, в каком нибудь дешевеньком мотеле. Если меня начнут искать, то вряд - ли в нем найдут. Затем прямо в аэропорт. Сдам машину. Сяду в самолет. Вернусь домой и начну восстанавливать справедливость. Ой, поплачете! Ой, и польете вы у меня горючие слезы! Кровью будете, кто меня обидел, писать! Ой, пора навести порядок. Устроить страшный суд! Дайте срок, и небольшой… я его вам устрою!

Профессор набил в поисковике «адреса пригородных мотелей»

Через тридцать минут он входил в мрачный холл мотеля.

 Получил от хозяина ключ.

Как называется ваш отель, сэр? – Поинтересовался Крашевский.

- Армагеддон

 - О это то, что нам нужно. – Улыбнулся профессор. – Спокойной ночи, сэр.

Артур Карлович открыл дверь и вошел в тесный мрачный пахнущий химикатами номер.

Принял душ. Лег в постель и сказал в потолок:

- Вот уж, правда, от тюрьмы да от суммы не зарекайся. Встал в президентском номере, а спать ложусь в каком-то жутком клоповнике. Ну, да Бог с ним с номером! Университетское общежитие поклоповитее было….

 Но там я точно знал, что утром проснусь. Зубы порошком натру. Яичницу с салом съем. На лекции побегу. Здесь же никакой уверенности, что завтра я вообще встану с кровати.  Зубы больше не почищу. Яичницы не съем…

Вот все говорят, что я величина.  Научное светило. Дурак я, а не светило. Известный профессор, а хоронишься как нашкодивший школяр. Высечь бы тебя. И на соль голыми коленями…

С этими мыслями профессор заснул. Утром его разбудил рев мотора. Артур Карлович  открыл глаза.

- Где это я.

Профессор встал с кровати. Подошел к окну. Раздвинул жалюзи.

- А это «Ангелы ада» ревут. Моторы крутят. Ну, и пусть себе крутят, а мы будем одеваться, обуваться. Думать будем, как жить дальше.

В это время из отеля вышло несколько мужчин.  

Они что-то сказали мотоциклистам. Они сели на свои машины. Крутанули газ.  Мотоциклы сорвались с места. Покинули территорию мотеля. На дворе стало тихо. В кустах орешника  «вит- вит» засвистела невидимая птица. От шума и бензинового запаха у профессора разболелась голова. Артур Карлович задернул занавеску. Сел в шаткое кресло и принялся тереть виски. Боль стихла. Гость «Армагеддона» отправился в душ. Помылся. Высушил феном голову. Расчесался. Стряхнул пыль с одежды. Оделся.  

- Схожу-ка я в ресторан. Хотя в этом клоповнике он вряд - ли наличествует. А если и есть, то можно только себе представить какая здесь кухня. Какая… никакая. А кушать, однако хочется. Схожу, пожалуй, посмотрю. Хотя нет. Мне  из номера лучше не высовываться.  Лучше позвонить в регистратуру. Заказать чашку кофе с круасаном.  

Вот и номер телефона имеется. 

- Добрый день. – Поздоровался профессора.

- Чем могу вам помочь, сэр? 

- Можете, мадам. Я хотел бы сделать заказ. Это возможно?

- Для вас, сэр, ничего невозможного нет!

- Приятно слышать. 

-  Тогда я попрошу вас. Милая леди. Одно кофе и один круасан.

- Черный? С  молоком? Со сливками? Круасан. Простой? С джемом? С  маслом?

- Не могли бы мне пояснить, что вы имеете в виду, мадам?

- Я спрашиваю кофе вам простой, со сливками или молоком? Круасан с повидлом, джемом или маслом?

- Давайте все простое. Круасан без всяких джемов. А кофе. Двойной экспрессо. И принесите все это в мой номер. Это возможно?

- Разумеется.

- А как скоро?

- Практически мгновенно, сэр.

- Вы?

- Простите.

- Я спрашиваю. Вы, мадам, доставите все это в мой номер?

 - Да.   

А.К. Крашевский положил трубку и направился к зеркалу.  Пригладил волосы. Подошел к окну. Открыл жалюзи. Чахлые деревья. Щербатый асфальт. Пыльный «Мерседес»

- Да весьма унылая картина. По каким таким дорогам я вчера летал. Черт его знает, куда меня занесло. Может отсюда до аэропорта Бог знает сколько верст?

На соседском балконе Артур Карлович увидел женщину. Она кормила грудью малыша.  

- Боже мой! Как я завидую этому малышу. Какая безмятежная! Какая счастливая у него жизнь! Вот так бы жить всю свою жизнь тихо, мирно и покойно. Нет, все гоним. Все куда – то спешим. Летим! Эдемские сады ждем. Девственных гурий ищем. Вот и я добегался.  Во всякой пище вижу не еду, а приманку.

В дверь вежливо постучали. 

- Одну секундочку. – Сказал профессор.

Он застелил кровать. Поправил мебель. Еще раз подошел к зеркалу.

Пригладил волосы. Хлопнул себя по щекам. Крикнул:

- Прошу вас, мадам. Дверь открылась. На пороге (с подносом в руках) стоял мужчина.

- Кто вы. - Поинтересовался профессор.

Человек поставил на стол поднос и ответил:

- Собирайся, дарагой, ехать надо… такое дело… понимаешь. Шум не падымай, а то рызать буду. Мамой клянусь.  

- Кофе то можно выпить и круасан съесть?

- Кушай, пей я ж не звэр какой нибудь… панимаишь. Только бистро давай… туда… сюда…   

Профессор взял чашечку. Поднес ее к губам и плеснул кофе в лицо неизвестного мужчины. Схватил его за волосы и сильно ударил лицом об стол. Послышался неприятный хруст. От этого треска Крашевский возбудился. Щеки запылали. Глаза загорелись. Ноздри раздулись. Волосы вздыбились.  

Артур Карлович приподнял голову и леденящим душу голосом прошептал:

- Говори, сука, кто тебя послал?  

- Очень… плоха… русский панимать… савсэм…

Профессор еще раз ударил мужчину о стол.  

- Больно, гаварю, слушай. Зачем так сылна бьешь! Твою маму. Нос ломаешь. Что я тебе сдэлал.  На дварэ меня еще два ждут. Порежут тебя на рэмни. Небом клянусь. 

- Я тебе еще раз спрашиваю, кто тебя послал? Отвечай чурбан!   

- Зачем ругаешься, слушай. Я не чурбан. Я училище военная учился…  два года.  

Ренат меня послал.

- Кто такой этот Ренат

- Плохой человек, слушай. Канкрэтный звэр. Жизнью клянусь. Ты, дарагой, отпусти меня и поехалы к нему. Здоровья добра, панымаешь искать. Патаму что Ренат если узнает, что ты быкавал в натуре… не слушал его команды… бить будет, пытать будет… мамой клянусь.  Лютый он  цынк просто… пыздес яхши

- Зачем он тебя послал?

- Тебя, дарагой, вязать и к нему возить… такое дело…     

- Зачем я ему?

- Нэ знаю. Мамой клянусь.  Зур рахмат тебе даю, нэ знаю зачэм ты ему. Балшой ты видно человек. Серьезный мужчина.

- А где он живет, Руслан?

- В доме он. Во дворце, слушай, подвал в нем ест… нехароший… страшный совсем подвал, дарагой… шайтан в нем жывёт.  

- Где этот дом находится. В каком городе.

- В нашем городэ.

- В каком?

- В Роял вилы, слушай. Другой не знаю. Мамой клянусь.

- Как далеко отсюда до города?

- Сто километров… прямо езжать.

- Сколько ты говоришь с тобой человек.

- Два челавек. Руслан. Рахман. Братья мои. Звыры люди, если со мной что случится. Зарежут тебя как баран. Чэстное слова тебэ даю.  

- А кто эта баба, что у меня заказ принимала. Она с вами?

- Что спрашиваешь…  чего не знаю.

- Конкретней.

- Блядь какая – то Рената. 

- Так ты говоришь, что лютый твой Ренат?

- Ой, лютый. Шакал прама… честно тебя гаварю. Поехали, дарагой, Богом тебя прошу. Порежет он тебя. Порвет, а сам приедыш вино пить будешь. Плов кушать. Девочка будут. Поехали.

- Ну ладно. Уговорил. Звони своим приятелям. Пусть в номер идут. Сдаюсь я.

- Правильно делаешь… чэстная слова! У бруках телефон. Дай мне. Я братьям позвоню.  

Профессор залез в карман. Вытащил в телефон.

- Какой номер.

- Жмы на адин.

Артур Карлович нажал на кнопку и подставил телефон к уху мужчины.

- Рахманчик, это я Сармат. Взял я профессора. Заходите. Двэр? Открыта, слушай двэр. От кого мне пратаца!?  

Профессор нажал на кнопку «End» Приподнял голову Сармата и с силой ударил ею по столу. Тело затащил в ванную. Содрал металлическую палку. Замер возле входной двери. В комнату вошли двое мужчин.   

Артур Карлович, как только дверь стала закрываться, выскочил из своего «схрона» и ткнул палкой одного из вошедших в кадык. Мужчина ойкнул и упал на пол. Второй отскочил в сторону. Развернулся и нанес Артуру Карловичу удар ногой. Профессор отвел тело назад. На мгновение замер. Нога пронеслась возле профессорского лица. Деревянный шкаф разлетелся на куски. Крашевский выпрямился и нанес короткий сильный удар в область сердце. Неизвестный рухнул на своего товарища.

Профессор подхватил тела и отволок их ванную комнату. Порвав на тонкие лоскуты душевую штору. Замысловатым узлом (кошачья лапа) связал тела. Всунул каждому в рот кляп из махровых полотенец. Покончив с телами, Артур Карлович подошел к зеркалу, поправил волосы, помассировал лицо. Поправил сорочку. Отряхнул брюки и пошел в регистратуру:

- Я хочу, снять номер еще на сутки. Это возможно?

- Девиз нашего заведения. – Хозяин указал на плакат перед конторкой. – Для нашего клиента ничего невозможного нет.

- Прекрасно. Сколько я вам должен?

- Пятьдесят.

Профессор вытащил кошелек. 

- Да, кстати, сэр Я сейчас ненадолго отъеду. Прикажите вашей горничной не трогать мой номер. Во-первых, там все в порядке, а вторых я оставил на столе кое – какие бумаги… не хотелось бы, чтобы их видели посторонние. Это возможно?

- Разумеется. Все будет в порядке,  сэр.

 Профессор быстро пересек стоянку. Влез в свою машину. Нажал на газ. Вскоре он выехал на федеральную трассу.    

 

                                           Абрикосовый торт с марципаном

На тридцатом километре пути Артур Карлович увидел дорожный столб. На нем надпись.

«Приглашаем в Саунтаун» Профессор воскликнул:

- А и пригласимся! Почему нет! Побриться. Переодеться. Позавтракать. В конце всех концов.

А.К. Крашевский свернул с трассы. Выехал на тенистую улочку. Припарковал машину на стоянке возле плаза «Ротшильд»  Первым делом купил бритвенный станок. В магазине готовой одежды приобрел: тенниску, брюки, обувь, пару  отменных носков. В примерочной переоделся. Надевая летние туфли, сказал, глядя на себя в зеркало:

- Теперь можно и позавтракать. Внутренности играют… нужно прямо сказать… бравурные марши.

Артур Карлович вышел на улицу. Осмотрелся. На глаза ему попалась вывеска «Китайский Буфет».

- Нет, с китайцами я связываться не буду. Я им не канцелярский планктон, кушать жареные гвозди. Мне эти китайские выкруантасы  хоть сахарной пудрой обсыпь, да в меду вываляй. Я в их сторону даже и не посмотрю.

Профессор перешел на другую сторону. Вскоре он увидел небольшое заведение. Над ним размашистой латиницей сообщалось «Ristorante Italiano»

- Вот это то, что нужно. Лучше итальянской кухни ничего в мире нет. Пасты. Сыры. Риволи. Соус песто. Пармезан. Звучит как песня.

Крашевский вошел в помещение. Ресторан был пуст. Негромко звучал Вивальди.  Артур Карлович присел на ажурный венский стул. Негромко кашлянул. Услышал позади себя торопливые шаги.

- Добрый день.

Профессор поднял глаза:

- Вы?

- Кто… я?

- Марлон Брандо!?

- Нет. – Улыбнулся мужчина. – Я не он. 

- Что вы говорите? Вылитый. Просто как две капли воды. Простите… вы говорите по-русски. Вы что же русский?  

- Нет, синьор, я самый, что ни на есть итальянец. Пьетро Лоренсо. Хозяин этого заведения.

- Где же вы, простите, столь блистательно выучили русский язык? И как поняли, что я русский? Может вы тоже из Ренатовской компании? 

- Нет, я не из компании у меня собственное заведенье. А то, что вы русский так это у вас на лице написано. Голова в плечах. Руки за спиной. …  Язык же я выучил в лагере…

- Каком, простите?   

- В сибирском лагере для военнопленных.

- Для каких военнопленных?  Какие в наше время пленные?

- О нет. Конечно не сегодня. Это было во время войны. Я воевал под Сталинградом. Был взят там в плен. Попал в лагерь. Освободился из него, только после смерти Сталина. Более десяти лет языковой практики! Да какой практики!

 Мужчина улыбнулся. В электрическом свете сверкнули превосходные зубы:   

- Но этого не может быть!

- Почему не может?

- Да потому что вам на вид лет шестьдесят!

- Боже правый! Шестьдесят лет. Да, что вы! Шестьдесят лет синьор, мне исполнилось тридцать лет назад.

-  Вы. Вы. Вы хотите сказать, что вам девяносто лет?

- Именно девяносто. В прошлом месяце исполнилось.

- Невероятно! Откройте секрет, синьор Пьетро, раскройте тайну. Я ведь… да простите, забыл представиться. Профессор Артур Карлович Крашевский. Я многие годы занимаюсь проблемами старения. Видел на своем веку многое. Но такое чудо. Впервые! Раскройте секрет?

- Секрет, профессор, прост. Итальянская  кухня! Паста, красное вино и свежие овощи! 

Выбирайте.

Хозяин протянул Артуру Карловичу меню.

–Не нужно меню. Я доверяю вашему вкусу. Чрезвычайно голоден. Готов съесть вола! Что вы посоветуете?             

- Итальянский воскресный обед на шесть персон, который включает в себя:

Кростини с фасолью.

Кростини с помидорами.

Кростини с грибами

Фокача с сыром, сладкими перцами и чесноком.

Лосось запеченный с картофелем и оливками

Курица запеченная в соусе с кусочками лимона изюмом и кедровыми орешками.

Абрикосовый торт с марципаном.

Парфе с пралине.

- Тащите!

Синьор Пьетро  удалился. Прошло минут пять. Из кухни выползла золотая тележка.  На ней огромный поднос. На нем множество: тарелок, вазочек, стаканов, бокалов…

Затем появились тоненькие усики «крестного отца» 

 

- Прошу вас, профессор кушайте на здоровье!

- Артур Карлович пригубил вино. Вытер рот салфеткой:

- Превосходно! Изумительно! Изумительный букет. Как долго вы держите это заведенье, синьор Пьетро?

- Да уже более сорока лет.

- Сорок лет! А как у вас с клиентурой?  Я заметил, здешний народ предпочитает фаст фуд, приличной еде.

- С вами трудно не согласиться. Но клиентуры у меня достаточно. Слава Богу. Слава Богу.   Ко мне приезжают из Роялвиля и даже со столицы.

- Что вы говорите? Но ведь это добрая сотня километров.

Синьор Пьетро сел на стул:

- Вы попробуйте мой суп, профессор и тогда поймете, отчего они так далеко едут.

Профессор зачерпнул ложкой суп. Влил его в рот. Прожевал. Воскликнул:

- Великолепно! Ради такого супа можно и нужно пересечь океан.

- Благодарю вас. Кушайте.

Артур Карлович принялся за еду.

- Синьор, профессор. Вы с таким аппетитом и с таким изяществом кушаете, что я попрошу вашего разрешения посидеть возле вас и посмотреть на вашу трапезу.

Артур Карлович, занятый «кростини с грибами» кивнул.

Отодвинул тарелку. Вытер жирные губы салфеткой. Подвинул к себе новую тарелку: 

- Вот вы говорите, что десять лет отсидели в лагерях. Как же в них можно прожить без  «Фокача с сыром» и абрикосовым тортом с марципанами?

 

- Человек, синьор профессор, привыкает ко всему. Даже к жизни без марципанов. Кстати сказать, жизнь в лагере. Возможно, была самым лучшим периодом в моей жизни! Это была настоящая жизнь…  

- Настоящая. – Перебил хозяина Крашевский. – Да лучше уж руки наложить, чем жить такой настоящей… в кавычках… жизнью!

- Бывали, не скрою, такие моменты. Но я, человек верующий. Захандрив, твердил. Надо испить чашу до дна. Какая уж досталась.

- Извините, синьор Пьетро. – Наливая в стакан минеральной воды, сказал профессор. – Но разрешите с вами не согласиться. Что значит, какая мне досталась? Допустим, я пригласил бы вас в гости и вместо прекрасного «Бордо» налил бы вам отменой бурдашки! Вы бы  ее выплеснули, а меня отчитали. Правильно, между прочим, сделали бы! Ведь хозяин должен быть уважителен к гостю. Так почему же мы приглашенные на

этот праздник жизни должны пить. Простите, не за столом будет сказано. Поданную нам творцом урину.  Не лучше ли выплеснуть ее и дело с концом?   

И главное хорошо бы всем одинаково… так нет одному  херес, а другому черт знает что! 

 Коль вы человек религиозный, то позвольте напомнить вам, что говорил Христос.

Какой из вас отец, когда сын попросит у него хлеба, подаст ему камень? Или, когда попросит рыбы, подаст ему змею вместо рыбы?  Или, если попросит яйца, подаст ему скорпиона? Нет, синьор Пьетро, я вами не согласен, ибо чашу с таким напитком следует выплеснуть. И самым решительным образом! Зачем - пить мочу! Я вас спрашиваю - зачем!?

- Так повел мне Бог.   

- Да, нет там. – Профессор поднял глаза к потолку, - никакого Бога! Нет. Там вообще ничего нет! Поверьте, мне я знаю. Я, но это строго между нами, сам создал Аrte aliquis. Верите – нет?  

- Охотно верю, профессор, но одно но. Аrte aliquis…

- Но они… уверяю вас… гораздо лучше людей натуральных. Скоро только они и будут населять эту Землю.

- Дорогой мой профессор. – Иронично улыбнулся синьор Пьетро, - При таких темпах загрязнения окружающей среды вскоре на Земле не сможет жить даже Аrte aliquis.

- Моим изделиям и не нужно жить на Земле. Для них не проблема трансформироваться в облако. Луч. Вселенную, в конце – концов! 

Я знаете - ли…

- А вы надолго в наши края, профессор. – Поменял тему разговора синьор Пьетро. – Где изволили остановиться?

- Нет не надолго. В понедельник должен уже вылетать, но, знаете – ли, обстоятельства слаживаются таким образом, что мне нужно вылететь как можно скорей. В идеале прямо сегодня. Но это, увы, это нереально. Лето… вряд – ли… можно найти свободное место.     

- Считайте, что вам повезло! Мой внук владелец крупной «travel agency» и я уверен, что он поможет вам. Я ему сейчас позвоню.

- Буду вам весьма признателен.

Синьор Пьетро вытащил свой мобильный телефон, набрал номер и вскоре протянул телефон своему посетителю.

-…

Крашевский возвратил трубку синьору Пьетро и сказал:

- Невероятно! Я вылетаю сегодня вечером. Билет ждет меня в офисе вашего внука. Что бы я делал без вас, синьор Пьетро? Пропал бы! Пропал, как швед под Полтавой!  Во- первых бы ни в жизнь не улетел. Во-вторых, - Профессор вытер жирные губы. - Я бы никогда так не поел, как у вас. Кстати, сколько я вам должен? 

Хозяин ресторана пошел к кассе.  

Артур Карлович налил себе бокал вина. Пригубил. Обвел  взглядом ресторанный зал. Внимание его привлекли две пары.  

За столиком у окна. Средних лет непривлекательный мужчина с соблазнительной особой нежнейшего возраста.

За столиком у входной двери в заведение. Мускулистый Аполлон с безобразной Горгоной.  

Профессор подумал.

«Как странно распоряжается судьба. Впрочем, судьба здесь не при чем. Просто у невыразительного господина и безобразной мадам водятся деньжата, и  неплохие, коль скоро с ними спят такие, прямо таки созданные друг для друга красавцы.

Их бы взять и поменять местами. А в идеале отдать очаровательную особу нежнейшего возраста мне. Уж я бы нашел, что …»

- Ваш счет.

- Держите. - Профессор вытащил из кармана крупную купюру. – Сдачу не нужно. 

- Но это сли…

 Хозяин заведения помог Крашевскому подняться.

– Позвольте. Я провожу вас до двери.

Артур Карлович бросил восторженный взгляд на симпатичную особу и вышел на улицу.

- До встречи, профессор.

- До свиданья, синьор Пьетро.

Хозяин заведенья еще долго махал рукой Артуру Карловичу.    

 

                                                             Доверительный разговор

 

   Шеф полицейского департамента г. Роялвиль Ник Сэндвич припарковал машину на стоянке. Заглушил мотор. Снял деловой костюм. Вытащил из мешка одежду для садовой работы.

Он надевает ее в своем загородном доме. Косит в ней газон. Пропалывает грядки. Наводит порядок на клубах. Сгребает осенние листья.

Переоделся. Вышел из гаража и направился к стоянке такси.

Открыл дверь.

- Свободны.

- Да, сэр

Мистер Сэндвич залез в салон.

- На восьмую авеню, пожалуйста.

- Точнее, сэр? 

- Я покажу, где остановить машину. 

- Нет проблем, сэр.

Машина побежала по широкому проспекту. Водитель посмотрел в зеркало заднего вида:

- Скажите, почему вы подняли цену на огурцы?

- Какие огурцы, простите?

- Ливанские. Маленькие. Я всегда их у вас покупаю. Вы ведь на западном рынке торгуете овощами. Не так ли. Конечно так! От вас и сейчас так вкусно пахнет зеленью. 

- Вы не ошиблись. – Решил подыграть таксисту шеф полицейского департамента.

– Торгую. Еду как раз к новому поставщику. Прежний взвинтил цену. Покупатели стали разбегается.

- А на качестве огурцов это не скажется?

- Нет. Нет. Что вы. У него прекрасный товар. 

- Это хорошо. Огурцы у вас замечательные. Я говорю про ливанские. Маленькие. Вы ливанец?

- Я то…- Шеф департамента полиции задумался. – Да, пожалуй, что и ливанец.

- А как вас зовут?

Пассажир опешил. Он не знал ни одного ливанского имени.

Вспомнил название восточного ресторана:

- Баша… Меня зовут Баша.

- А меня Гога.

- Вы, наверное, перс. У вас такие роскошные усы и шевелюра.

- Нет, я грузин.

- Грузин. Это что за страна такая?

- Джорджия.

- Не знаю… к сожалению.

- Мы маленький, но очень гордый народ.

- Очень рад, знакомству. Остановите, пожалуйста, вот здесь.  

Шеф полиции вышел из кабины и оказался на схождении двух дорог. Одна из них уходила вверх. Другая шла вниз. Мистер Сэндвич протянул водителю купюру:

- Держите. Сдачу оставьте себе.

–Спасибо.

 Машина оставила сизое облако. Мистер Сэндвич разогнал его рукой. Кашлянул. Подтянул мятые брюки. Достал черные очки. Шапку  с эмблемой клуба «New York Yankees»  Пошел по улице ведущей вниз. Ее тишину взорвали напряженные фортепьянные аккорды Рахманиновского концерта.

Шеф департамента вздрогнул от неожиданности. Оглянулся. За ним неспешно шла огромная черная птица. Мистер Сэндвич остановился. Топнул ногой. Крикнул: 

- Fuck you!

Птица взмахнула крыльями. Пролетела с десяток метров. Села на ветку дерева и противным дискантом произнесла:

- Fuck you too!

Шеф департамента возмутился. Поднял с асфальта кусок арматуры и бросил в птицу.

Послышался звон разбитого стекла. Мистер Сэндвич резво побежал вниз по улице. На мгновение замер у поросшего плющом забора. Резко потянул на себя калитку и оказался на небольшой бетонной площадке. Перевел дыхание. Стал неспешно спускаться по лестнице. Она привела шефа департамента в маленький фруктовый садик. В ветвях деревьев приятно чирикали краснокрылые птички. Упоительно пахли цветы. В живописном  пруду плескались цветные рыбы. У небольшого фонтана шефа департамента дожидался консул В. Т. Поцелуйников.    

 Виктор Тимофеевич с распростертыми объятиями, бросился на встречу мистеру Сэндвичу. Крепко прижал его к себе. В засос поцеловал. Облобызал щеки. Глаза. Лоб….    Нацеловавшись, консул торжественно воскликнул:

- Добрый день, многоуважаемый. Добрый день, мой славный, сердечный друг! Рад видеть вас в добром здравии. Как ваши дела? Как детки?

Как поживает ваша супруга?

- Благодарю вас, господин посол, - Вытирая дружеские поцелуи, сказал шеф департамента. - Она в порядке.

- Консул. Консул. – Поправил его Виктор Тимофеевич. - Консул, мистер Сэндвич. До посла, увы, не дослужился…

Очень. Очень. Весьма, так сказать, рад. Прошу вас, мой дорогой друг…

Я, зная, что вы прямо со службы, велел приготовить небольшой обедик. Так, что милости прошу, как говорится, заморить червяка.

 Консул открыл дверь. В небольшой симпатичной комнатке был накрыт стол на две персоны.

- Садитесь, любезный мистер Сэндвич.

- Что значит, заморить червячка? – Присаживаясь, спросил шеф департамента. – Объясните, господин консул.

- Это такая наша старинная присказка и означает она слегка подкрепиться.

Виктор Тимофеевич наполнил рюмку гостя холодной водкой.    

- О! Я знаю ваши подкрепления. Они равносильны нашим плотным обедам. А мне уже пора думать о диете.  

Мистер Сэндвич похлопал себя по животу. По размерам он не уступал  большому духовому барабану.

 – Очень уж я распустился!    

- Да, что вы! Это вы называете, распустился.

 Нет, дорогой мой, как себе хотите, но я назову это кровь с молоком.

- Да кровь с молоком. Сами то вы подтянуты, господин консул.

-  Я здесь ни причем, мистер Сэндвич, - сказал Виктор Тимофеевич, присаживаясь напротив своего гостя, - просто у меня конституция организма такая. Кушаю. Кушаю, но не полнею, а надобно вам сказать…  очень я завидую полным людям. Да, да, да! Есть в них, знаете - ли, этакая состоятельность. Завершенность тела, если хотите… и духа.  Между нами говоря, меня на эту должность то и брать не хотели. Министр говорил о моей кандидатуре так. С таким с жидким видом невозможно назначить его представителем огромной  страны. Тут нужен человек солидный. Этот же … натуральный доходяга.  Только через мой труп. Бог, как у нас говорят, не теля баче виттеля. Не прошло и недели. Министр наш, что называется, представился. Вот так! Место его занял человек спортивных взглядов. Он предпочитал таких типов как я. Худосочных. Поджарых. Спортивных. Тут то меня и рекомендовал Ежигода…  

В комнату вошли, грациозно неся перед собой подносы, две прехорошенькие девицы. Они быстро расставили на столе блюда. Консул, обведя рукой стол, произнес:

- Точная копия обеда  в день коронации последнего русского императора.

 Суп из раков. Пирожки.  Форель. Телятина с кореньями. Холодное заливное из куропатки. Жаркое пулярды и маленькие цыплята. Салат. Артишок с горошком. Горячее сладкое.  Мороженное. Десерт. С чего начнем, мой дорогой друг.

- Пожалуй, с салата.

- Я предлагаю с водочки. За вас, господин Сэндвич.

Друзья чокнулись.  

Подвинули тарелки. Наступила тишина. Нарушали ее звон бокалов. Чавканье. Бульканье. Треск костей. Скрипичные звуки камерного оркестра.   

Виктор Тимофеевич (не смотря на свою жидкость) съел весь обед и попросил добавки.  

Трапеза закончилась. Консул вытер жирные губы. Бросил салфетку в пустое блюдо:

- Кофе и сладкое нам подадут на террасу.

Консул толкнул стеклянную дверь. Мистер Сэндвич попытался встать. Пришлось звать второго секретаря консульства. Вместе они подняли шефа департамента. Вывели его в овитую плющом беседку. Тут уже дымились кофейные чашечки. Громоздились торты и конфеты.   

- Нет, нет, нет! Не могу. Под пистолетом не стану.  

- А под сигару? - Консул открыл коробку. –  На коленке скатанную! Мне их Ежигода прислал…   

- Вы уже второй раз за вечер произнесли  Ежигода. Кто это?

- Прелюбопытнейший, нужно вам сказать, человек этот Николай Иванович. Прямо таки  удивительный человек. Сядет он, скажем, в карты играть. Тут же к нему все тузы идут. Не простые, а все как один козырные! А если кости бросит, то обязательно двенадцать ляжет. 

- У меня тоже был интересный знакомый. Вот послушайте-ка.  - Шеф полиции затянулся. - Жил у нас в городе один человек с интереснейшей профессией.  Брал с хозяев пять тысяч в месяц только за то, что сидел у них в заведении. И они с удовольствием ему их платили. Потому что и впрямь в дни его сидений в ресторане было полно народа. Дошло это дело до нашего ведомства. Я тогда только-только занял свой нынешний пост. Вскоре я разобрался, что к чему. Тип это реализовал превосходнейшую траву. Но продавал ее только тем, кто покупал что-либо в ресторане. А вы говорите магнит, господин консул, ваш это Ежигода.

Консул смущенно произнес:

- Пардон, мистер Сэндвич, но я про магнит… ничего такого… не говорил.

- Так говорите. Вы ведь позвали меня для какого-то важного разговора?

- Позвал. Позвал, мистер Сэндвич.  

Консул забросил в рот орешек. Прожевал его. С улицы послышались сирена скорой помощи. Ее сменил рев пожарной машины.

- Что случилось? - Спросил консул у второго секретаря.

- Кто-то разбил окно у французского посланника.

Мистер Сэндвич вздрогнул. 

Консул воскликнул:

- Так ему лягушатнику и надо! Такой, право, пиндюк… 

Да так вот, мистер Сэндвич. Дело, видите - ли, в том, что в Роялвиль незаконным  путем попали клонированные люди. И попали они сюда из страны, которую я здесь представляю. Если это дойдет до высшего руководства. Случится жуткая  буза. Трудно себе даже представить.

- Как же они прошли ваш таможенный контроль?

- А ваш, мистер Сэндвич. – Ответил вопросом В.Т. Поцелуйников. – Как эти клонированные людишки проникли через ваши заслоны?

- Не знаю – это не мое ведомство.

- Понимаю. Не ваше ведомство. Но я вас… как старинного друга… прошу. Займитесь этим делом. Верните куколок на прежний адрес.

- Каких куколок. Вы же сказали клонированных людей?

- Это я их так условно называю. Помогите, мистер Сэндвич. Вы моя надежда. Если я их не найду, то Ежигода сделает из меня  игральную кость. И это, уверяю вас, не фигура речи!         

- А что же я… в данном… конкретном  случае… могу сделать? На каких основаниях могу я забрать этих, как вы говорите, куколок. У нас ведь свободная страна…

- Свободная. Кто же спорит. Но! Сводный человек обязан в первую очередь соблюдать законы. Правильно? А как же он их соблюдает, если купил их, я имею в виду куколок, незаконным путем? Вы можете  смело давить на этот факт. Кроме того, можно намекнуть им, что куколки эти несут в себе какой- нибудь смертоносный вирус. Сказать им, что куколок нужно определить в специальную лабораторию… на санобработку.

- Кого я должен давить. Вы знаете место нахождение ваших куколок? Кто их хозяева?  

-Довольно известные люди. Мистер Григ. Миссис Фриш. Знаете таких?

- Безусловно.

- Так вот у этих уважаемых людей есть, разумеется, адвокаты. Вы воздействуйте через них. Я же в случае успеха заплачу им приличные гонорары. Не забуду и вас, мой дорогой друг. Согласны?

- На это я, пожалуй, соглашусь. Можно попробовать.

- Вот и славно. Дайте закусим  наше соглашение астраханским арбузом. Мне специально диппочтой прислали. Вы, когда нибудь кушали астраханские арбузы, мистер Сэндвич.

- Нет.

- О, вы много потеряли, мой бесценный друг!

Виктор Тимофеевич позвонил в хрустальный колокольчик.

На трассе появился высокий мускулистый молодой человек с подносом. На нем лежал  огромный арбуз. Консул отрезал шефу департамента большой кусок. Мистер Сэндвич съел его. Выбросил корку. Сытно икнул и сказал:

- Как у вас не хорошо, мой дорогой, но мне пора.

- Что ж не стану вас задерживать, мой любезный друг. Но на дорожку позвольте мне вас обнять.

Консул крепко обнял шефа. Поцеловал его в засос. Слегка при этом укусил ухо мистера Сэндвича.  

 -Пожалуйте сюда.

Друзья зашли в дом. На лифте спустились в гараж. Мистер Сэндвича сел в приготовленный для него автомобиль. Виктор Тимофеевич протянул шефу небольшой сверток:

- Пулярды для миссис Сэндвич. Уж я то знаю, как она его любит!Езжай.

Приказал консул водителю.

Машина покинула территорию консульства. Вскоре она остановилась на безлюдной улице. Шеф департамента вышел из машины. Подошел к своей машине. Переоделся и поехал домой     

                                                                    Исчезновение

 

Миссис Фриш проснулась от странного шума. Она прислушалась. Звякали тарелки. Гремели вилки. Звенело стекло. Трещала яичница. Шкворчел бекон. Гудел чайник.

Миссис Фриш отбросила одеяло. Встала с кровати. Набросила на плечи шелковый халат. Взяла в руки бронзовую кочергу. Пошла голыми ступнями по холодному паркету. Заглянула в кухню и чуть не лишилась чувств. Возле кухонной плиты стояло (в неглиже) изделие. Вчера ночью миссис Фриш имела с ним секс. Закончив его она выключила изделие. Смазала раствором. Положила в ящик. Все по инструкции. И вот, пожалуйста. 

Хозяйка кашлянула.  Изделие обернулось:

- Доброе утро, дорогая. 

- Доброе.     

- Дорогая, прости, что я тебя разбудил своим шумом. Я хотел приготовить тебе сюрприз. Глазунью с беконом. Чашечку кофе. Пирог. Но он не еще не готов.

Пока ты будешь принимать душ. Он как раз подойдет.

- Хру. – Произнесла миссис Фриш и направилась в ванную комнату.   

 Хозяйка стала под душ. Долго терла себя шампунями. Мазалась кремами.

«И почему оно вообще ожило? – Взлохмачивая волосы феном, думала миссис Фриш. – Как такое могло произойти? Ведь в  инструкции написано, что оно работает только после нажатия кнопки «Play»  Нужно после завтрака позвонить изготовителю и все выяснить» 

- Прошу тебя дорогая. – Изделие отодвинуло стул. – Присаживайся.

- Ходить по квартире в чем мать родила, как-то не очень то прилично. Ты не находишь?  

– Но у меня нет одежды.

– Надень мой халат.

- Хорошо… Ну, а теперь завтракать.

Изделие подвинуло хозяйке тарелку.

- Неплохо. – Ковырнув блюдо вилкой, сказала миссис Фриш. - Чем это таким приятным пахнет?

  - Кари.

- Откуда у меня кари?

- О, дорогая, у тебя прекрасный набор индийских специй.

- Вот как. Не знала. – Миссис Фриш сделала глоток минеральной воды. - Музыка Шёнберга не подходит для завтрака. Включи Шуберта.

- А где он?

- Нажми на четвертую кнопку.

В кухне зазвучала «Серенада» 

- Погоди. – Нарушило музыку изделие. - Я еще и не такое тебе приготовлю. На обед я сварю тебе суп из ласточкиных гнезд. О, это нечто, дорогая, поверь мне. 

Миссис Фриш выпила кофе. Вытерла губы. Бросила салфетку.

- Ласточкиных… так ласточкиных…

В квартире зазвонил телефон. Хозяйка поднялась со стула.

- Нет. Нет. Сиди, сиди, дорогая. Я отвечу….

 Алло. Я вас слушаю. Что? Одну секундочку.

Изделие закрыло микрофон ладонью и поинтересовалось:

- Дорогая, ты дома?

Миссис Фриш кивнула.

- Алло. Я передаю ей трубочку.   

Хозяйка взяла трубку.  

- Сделай потише музыку… Да, я вас слушаю. А это вы, господин Паризо.  Как ваши усы?

- Какие усы?

- Ну, которые вы неудачно подбрили.

- Ах, вот вы о чем. - Адвокат звонко рассмеялся. – У меня больше нет усов. Я поменял стиль. Короткие волосы. Тщательно бритое лицо. Смотрю на себя в зеркало. Мне идет!  Вы как, мадам.

- Неплохо. Вы что хотите мне сказать, господин Паризо?  

- Не сказать, а поинтересоваться. 

Адвокат  встал из-за стола. Чуть приглушил Моцартовский реквием. Подошел к большому застекленному ящику. Постучал. Тигровый питон открыл глаз.

– Если вы, разумеется, позволите… спасибо, мадам.

 Адвокат схватил за хвост сидевшего в небольшом ящике хомячка, и бросил его питону. 

Он медленно развернулся  в сторону жертвы. Сделал резкий, молниеносный выпад. Грызун забился  в тугих кольцах, обвивших его тело. Затих. Исчез во внутренностях. 

- Вы получали некое изделие? Отвечайте, пожалуйста, конкретно. Да или нет - это очень и очень важно.

 - Получала.

- Скажите, а где оно?

Хозяйка на секунду задумалась:

- Оно пропало.

-  Как пропало? 

- Ушло. Я проснулась, а его нет.

- Может быть, вы просто забыли, куда вы его положили?

- Нет, господин Паризо, я перерыла весь дом! 

- Вы звонили дормену?

- Зачем?

- Узнать, не покидало ли оно здание.  

- И что, по-вашему, я должна у него спросить. Простите, уважаемый, не видели – ли вы выходящее из дома изделие? 

- Вы правы, мадам. Хочу дать вам совет, мадам. Не ишети это ваше изделие.  

- Почему?    

- А - ваша покупка не законна. Б - изделие несет в себе некий опасный вирус.

- Хорошо, мистер Паризо, я последую вашему совету. Скажите, а вдруг оно вернется.

- В этом случае срочно звоните мне. Немедленно звоните, миссис Фриш. 

Хозяйка положила трубку. Вернулась на кухню.

- С кем это ты разговаривала, дорогая? 

- Так с одним человеком. Кстати, ты угостил меня великолепным завтраком. Я в свою очередь хочу угостить тебя обедом.

- И что ты собираешься приготовить, любимая?       

 - Ничего. Я собираюсь пригласить тебя в ресторан, дорогой. Я пошла одеваться.

Миссис Фриш вернулась в спальню. Позвонила в магазин готовой одежды.

Не прошло и полчаса как из него привезли мужскую одежду. Хозяйка осмотрела изделие.

- Тебе к лицу. - Подвела она итог.  – И к фигуре.

Они вышли на лестничную площадку. Вызвали лифт. Спустились в гараж. Миссис Фриш села за руль кабриолета и выехала из темного гаража на залитую солнцем улицу. Включила легкую музыку. Машина понеслась в северном направлении. Через сорок пять минут езды она остановилась у заведенья   «Ristorante Italiano»     

                                            - - - - - - - - - - - - - -   

 

Мистер Григ проснулся, но не от солнечного луча,  что всенепременно по утрам заглядывает в его спальню, а от непонятного шума.

Хозяин дома открыл правый глаз. Прислушался. В ванной шумела вода. Звенела песня. 

Мистер Григ сбросил одеяло. Надел халат. Взял в руки клюшку для гольфа. Решительно направился в ванную комнату. Рванул на себя дверь и чуть не грохнулся на пол. Под струями воды стояло, распевая звонкие песни изделие.

Оно мило улыбнулось и приятным, уносящим в область сексуальных фантазий, голосом сказало:

- Ах, это ты, милый, я видимо тебя разбудила. Извини, дорогой, я выйду через минутку, а ты пока приготовь завтрак.   

Хозяин дома натянуто улыбнулся. Сказал «Ok» и вышел. По дороге на кухню он заглянул в ящик с пометкой «W» Он был пуст. Мистер удивленно хмыкнул. Вошел в кухню. Хозяин дома открыл холодильник. Сунул туда нос.

- Ишь ты! Завтрак! – Закрывая дверь холодильника, недовольно пробурчал мистер Григ. - Вот еще новости. Не буду... готовить я завтраки…  

Бог  знает кому!  Какие к чертям собачьим завтраки. Эта чертова кукла, обязана смирно лежать в ящике и дожидаться, когда я нажму кнопку «play»  И вообще… как так могло произойти, что она…  того…  вроде как ожила? Я действовал согласно инструкции. Включил. Выключил. Смазал.

И на те вам, пожалуйста. В ванной комнате. В моей ванной! Между прочим!  Моется чистой воды машина! Нужно тотчас же позвонить изготовителю. Пусть высылает новое изделие. Либо возвращает деньги.

В кухню вошло свежевымытое изделие. Оно обвело взглядом кухонный стол:

- Милый, а почему такой скромный завтрак. Хлопья с молоком. Нельзя ли бекон с яичницей. Чашечку кофе.

Мистер Григ хотел, было возмутиться, но решил не делать этого.

 «Черт его это изделие знает, как оно отреагирует на мое возмущение. Еще тюкнет, не дай Бог, чем нибудь тяжелым по голове и поминай, как звали. Все ведь взятки гладки. Машина - одно слово»

Мистер Григ смущенно улыбнулся:

- Прости, милая, но хлопья с молоком это лучший… в плане калорий завтрак. Но если ты настаиваешь. Я приготовлю глазунью с беконом. Одну мин…

- Нет, нет и нет. Хлопья так хлопья. Молоко так молоко. Главное, что они из твоих рук.     

Изделие подвинуло к себе тарелку.  

- Дорогая, - сказал мистер Григ. – Дома не рекомендуется ходить в неглиже. Тем более, что работает кондиционер… можно простудится.

Я бы порекомендовал тебе надеть на себе что-либо из одежды.

- Но у меня ничего нет, дорогой.

- Воспользуйся моим халатом, милая.

- Благодарю тебя. Это так трогательно.

Изделие поцеловало хозяина и вышло из кухни.

В квартире зазвонил телефон. Мистер Григ встал со стула.   

- Сиди, милый, - крикнуло изделие, - завтракай. Я подойду к аппарату.

- Алло. Добрый день…. Нет, это не мистер Григ. Да, разумеется. Одну секундочку. 

Изделие положило трубку на антикварный, времен позднего барокко, столик. Вошла в кухню:

- Милый, тебя зовут к телефону.

Мистер Григ вытер губы. Бросил салфетку на стол. Взял трубку:

- Алло. Слушаю… Добрый день миссис Вентли. Как прошла ваша операция?

- Превосходно, мистер Григ. Ваш приятель настоящий волшебник. Я выгляжу как девочка… ей Богу!

- Прекрасно! Я весьма рад. Я могу еще вам чем-то помочь, миссис Вентли?

Адвокатесса взяла в руки садовые ножницы. Щелкнула ими. На землю упала сухая ветка.

- У меня к вам один вопрос, мистер Григ.

- Валяйте.

Миссис Вентли взяла лейку и стала поливать (напоминающий гигантских размеров фаллос) цветок.

- Мистер Григ, вы получали в последние дни некое изделие.

- Какое изделие?

- Электороно – биологическое.

- Поясните.

  - Ну, скажем, некую куклу?

- Зачем мне кукла, миссис Вентли. Я уже давно вышел из детского возраста. Да и в детстве…  я в них тоже не играл. Я предпочитал спортивные игры… мужского характера.

- Мистер Григ. Меня не интересуют ваши детские пристрастия. Вы получали изделие…

- А в чем дело, миссис Вентли.

Миссис Вентли поставила на землю лейку. Сняла перчатки. Бросила их в корзину. Направилась к дому.

- В том, мистер Григ, что оно заражено каким-то опасным вирусом. Так вы получали изделие. Да или нет.   

Миссис Вентли налила себя чашку чая.

- Да. Я получал изделие, миссис Вентли.

- И где оно сейчас?

- Ушло.  

- Не поняла. Как ушло? Куда ушло? Как оно может ходить

- Не знаю. Я удивлен не менее вашего, миссис Вентли. 

- Интересно. Интересно. Скажите, вы обращались в отдел безопасности вашего района?  

- Нет.

- Почему?

- А с каким вопросом я должен был к ним обращаться, миссис Вентли. Скажите, дорогая служба безопасности, не встречали ли вы на улицах нашего поселка бесхозное изделие? Я полагаю, что в лучшем случае. В лучшем. Я бы сейчас разговаривал не с вами, а с психологом. В худшем. С психиатром.

- Вы правы, мистер Григ. Ну, ушло и ушло. Это даже очень хорошо.   

- А вдруг оно вернется.

- Кто?

- Изделие, разумеется.

- И что? 

 - Мне хотелось бы знать. Впускать мне его в дом?

Адвокатесса задумалась. Сделала глоток чая.  Откусила печенье. Ответила:

- Нет. Впускать его не нужно, а необходимо позвонить мне. Я все улажу.  

- Хорошо, мадам, я так и поступлю.

-Ну, вот и прекрасно, мистер Григ. На этой оптимистической ноте мы, пожалуй, и закончим наш разговор. Извините за беспокойство.

- Ну, что вы мадам. Всего вам доброго.

- До встречи, мистер Григ. Приятного вам дня.

Мистер Григ повесил трубку. Вернулся на кухню. Улыбнулся и сказал:

- Дорогая! Я вижу мой завтрак тебе не по душе! Двинем в ресторан. Как ты на это смотришь?    

-Я смотрю на это самым наипрекраснейшим образом! Разреши я тебя поцелую, милый.

- Тогда я пошел одеваться. И позвоню в магазин. Тебе же нужна одежда!  

Хозяин дома пошел в спальню. Оделся. Позвонил в магазин готовой одежды «Раунд» Вскоре оттуда прибыл курьер. Мистер Григ передал сверток изделию.  

- Одевайся, дорогая.

 Вскоре перед ним стояла симпатичная девушка.   

- Прекрасно! – Воскликнул мистер Григ. – Ты само очарование, дорогая! Поехали.

Мистер Григ с изделием спустились в гараж. Хозяин дома сел в «Форд Мустанг» Опустил верх.  Крутанул ключ зажигания. Включил джазовую радиостанцию. Машина поехала по цветущей улице. Свернула на шумный бульвар. С него съехала на скоростную трассу и побежала к северу. Вскоре она остановилась у заведения «Ristorante Italiano»

 Мистер Григ закрыл авто и вошел с изделием в помещение.  В нем было тихо и пустынно. Только у дальнего окна сидела пара. Красивый молодой человек с невыразительной средних лет дамой.

                                                          Энергичные действия

В огромной комнате стоял массажный стол. На нем лежал голый Николай Иванович Ежигода. Возле генеральского тела крутились две славненькие девчушки азиатской наружности. Одна из них, которую генерал называл «Чук», делала ему хиромассаж спины.

Вторая девушка, что звалась Н.И. Ежигодой «Геком», любовно мяла генеральские ступни.

Николай Иванович блаженствовал. Курились благовония. Телевизор крутил любимую генеральскую комедию.

На самом интересном месте в телевизоре раздался щелчок.

- А что б вас бесы покусали! - Ругнулся Николай Иванович.

Генерал нажал кнопку на пульте  дистанционного управления.  На экране возникло лицо консула В.Т. Поцелуйникова. 

- Здравия желаю Николай Иванович. Рад видеть вас в добром здравии.

Николай Иванович недовольно дернул бровью:   

- Ну, что у тебя за манера такая, Виктор Тимофеевич, всегда ты не вовремя. То рыбалку мне испортил... теперь вот массажно- комедийный кайф к чертовой бабушке поломал. 

Массаж пяток – это тебе не хухры мухры на сеновалах валять!

- Простите великодушно, Николай Иванович, это не я. – Пролепетал консул. - Это жизнь злодейка ломает нам наслаждения. А ведь она, я имею в виду жизнь, для наслаждений то и придумана. Но вот так, понимаешь, наслаждаешься, а тут тебе сосулька с крыши хрясь по балде. И нет тебя. И зачем ты был. Для чего. В чем смысл жизни, скажите на милость. И что вообще такое жизнь? Чем ее измерить. Жирами? Аминокислотами? Белками…

- Какими белками! Причем тут белки!

Николай Иванович так возмутился, что вместо дынной мякоти надкусил корку.

Скривился. Метнул огрызок в мусорное ведро. Попал им в дремлющего на мягком пуфике кота. Животное взвихрилось под потолок. Сделало замысловатый кульбит. Опустилось на лапы.  Стремглав вылетело в соседнюю комнату.

 – Ты мать твою мне брось тут мне про белок херню пороть…   

- Не белками, Николай Иванович, - остановил возмущенного начальника Виктор Тимофеевич, - в смысле животными… такими знает, что по деревьям прыгают. Помните, как в школе изучали. Ель в лесу, под елью белка. Белка песенки поет и орешки всё грызет, а орешки не простые, всё скорлупки золотые, Ядра чистый изумруд слуги белку стерегут.

А белками - в том смысле, что протеинами, полипептидами или короче высокомолекулярные органические вещества, соединенные в цепочку…

- Какие на хрен цепочки? Совсем ты, брат, от безделья в своих заграницах очумел! Зовсiм сглызду съихав! Белки, какие-то, стрелки…

Ты у меня договоришься. Сам как белка будешь по деревьям скакать. Кедровые орешки трудящимся с веток сшибать. Утомил ты меня своими разговорами до крайности.

- Николай Иванович, а как же в жизни без разговоров. Может в них-то в разговорах этих и есть этот самый… будь он неладен… смысл!? Я, конечно, могу доложить по бюрократической форме: принял, сдал и так далее. Но хочется живого, человеческого общения, а не мертвых отчетов. Например. Хочется мне  знать. Вот почему у вас всегда  козырные тузы, а меня только всякая шваль на руках. Вы кости игральные бросите. Двенадцать ложится, а у меня больше шести… эх… мать моя женщина… никогда. Опять же в  рулетку вам всегда везет, как так? Отчего так? Как об этом узнать, как не в разговоре? Не в общении…   

- А я разве  против общения, Виктор Тимофеевич, - Примиряющим тоном сказал генерал. - Нет, брат, я не против разговоров. Но разговоров по делу. По существу, а просто так языком молоть… этого я, прости, не люблю. Потому и козыри у меня всегда на руках, что я дело, прежде всего… того… этого… блюду. Я за карты, брат ты мой… или, положим, за рулетку бросив дела… того… не сяду. Я как в той присказке. Сделал Коля дело - вот тогда и играй смело. Ты же… гы-ы… Виктор Тимофеевич, говоришь много. Суетишься опять же. Не сосредотачиваешься на чем-то одном. Ты и о прикупе думаешь и о том… ы… да… как мне угодить. Да где бы, какую бабу за жопу ухватить. Карты да кости этого… да… мгы… не любят. Они внимательных да глазастых любят…

Николай Иванович болезненно вскрикнул.

- Ой! Ты, мать, того… этого… как тебя зовут Гек?

Девушка кивнула.

- Ты давай-ка…  как-то… полегше, полюбовней массируй, а то я тебя за такие дела  в миг на ткацкую фабрику сошлю. Будешь там у меня заместо пяток, понимаешь, бобины крутить. Поняла китайская твоя харя? Не хочешь на фабрику то? По глазам твоим косым вижу, что не хочешь и правильно, кому охота на фабрике спину - то гнуть...  

Девушка виновато улыбнулась.

– Ишь, лыбиться она…  как зять на тещиных поминках. Ты, давай, давай… работай, мни пятки-то… мни, родная. А ты, Виктор Иванович, это… того… калякай, но про дело. Потом уж можешь и про белок рассказать. Вот мне там про изумруды понравилось! Что за изумруды? Где лежат? Но сначала, брат, дело.

- Да как же мне, Николай Иванович, о таких серьезных вещах.  Можно сказать, планетарного масштаба! В присутствии каких-то, прости Господи, говорить-то!?      

- Да ты  не боись, Виктор Тимофеевич, говори – они того…   все одно ни бельмеса по-нашему не понимают.

- Как же так? Ведь вы же только что с ней, именно, по-нашему и разговаривали.

- Ну, так я же с ней не разговаривал, а воспитывал. Розги, брат, они ведь в переводе не нуждаются. Так что… это… давай смело говори, а я послушаю. Нашел куколок?

Поцелуйников деловито  кашлянул:  

- И не то, что бы да, Николай Иванович, и не то, что нет.

-Это как понимать? – Поинтересовался генерал. – Поясни, Виктор Тимофеевич, что за да - нет. Так не бывает. Бывает только да – нашел я ваших кукол, господин генерал. Нет – не нашел я ваших куколок, Николай Иванович. Все остальное, дорогой мой, кручение мужским детородным органом.

Виктор Тимофеевич сморкнулся в платочек.

- Позволю с вами не согласиться, Николай Иванович. Потому как жизнь гораздо сложнее категорий, да и нет. В ней масса всяческих оттенков. Посмотришь, вроде белое. Приглядишься, мать честная, черное. Еще лучше посмотришь, и выходит...

 Бог знает, какого колеру!

- Виктор Тимофеевич, я тебя подобру-поздорову прошу. - Генерал заиграл желваками. – Кончай ты, брат, свои кордебалеты и говори нормальным языком.

- Так я и говорю, Николай Иванович, куколок я этих еще не взял. Хотя доподлинно знаю, где они. Профессора Крашевского… супчика этого… мы вот-вот возьмем. Даже не мы, а вы, Николай Иванович… и вместе с куколками.

- Как так?

- А так, Николай Иванович, где вы там и козыри! Профессор завтра прилетает на Родину. В том же самолете Хасанчик переправляет и куколок. Видно хочет у вас что-то такое замутить. Вот так-то, дорогой Николай Иванович. Вы всех одним махом – жахом и возьмете. Я же… прямо сейчас… еду брать Златоустовских куколок.  Разрешите выполнять?

- Выполняй. Действуй быстро и энергично. - Приказал генерал и добавил дружеским тоном. – Ты, Виктор Тимофеевич, того… это…

 Звони мне… короче… только тогда, когда все будет в полном ажуре. Договорились?

- Так точно, господин генерал!

- Ну, вот и лады. Н.И. Ежигода нажал на кнопку телевизионного пульта. На экране ожили комедийные  герои…

 

Консул Поцелуйников взял в руки трубку зеленого аппарата внутренней связи:

- Маша, принесите мне чашку шоколада и вызовите ко мне Белобродского.

Через минуту в кабинет вошла с дымящейся чашкой секретарша. Консул сделал глоток:

- Благодарю, Машенька. Отличный шоколад. А где же наш бездельник Белобродский?

- Ждет в приемной, Виктор Тимофеевич.

- Зовите.

Секретарше вышла. В дверном проеме нарисовалась голова Михаила Анатольевича.

- Вызывали, Виктор Тимофеевич.  

- Вызывал. Вызывал. Проходи…  чего…. …понимаешь – ли… в дверях говорящей  башкой стоять. Садись. Слушай.  

Белобродский сел в кресло.   

- Так, Миша. – Консул грозно стукнул кулаком по столу. – Хватит тебе чепухой  заниматься. Надо приниматься за работу.

Белобродский подскочил и спросил:  

- Что за работа, Виктор Тимофеевич.

 - Важного государственного значения, Мишенька! Важнейшего, я бы сказал…

- Конкретней - можно?

На стол легки фотографии миссис Фриш и мистера Грига.

- Нужно заняться вот этими субъектами.

Михаил Анатольевич взял фотографии в руки.

- Да, что же ты на них вверх тормашками того… это…  смотришь. Разверни фото-то, Миша! Совсем ты, брат, одичал. Ты, садись, давай. Садись. В ногах, как говорится, правды-то… того…  нет. 

- Простите, Виктор Тимофеевич, это я от волнения.

- А ты не волнуйся. Пусть море волнуется, а тебе дело нужно делать.

- Можно конкретней, Виктор Тимофеевич, что конкретно?   

…я имею в виду: проверить, проследить, завербовать этих так называемых субъектов?

- Задержать…

- Двоих задержать. К какому числу...

- Не нужно бежать быстрее паровоза и лезть на наперед батьки в пекло. Перво-наперво надобно внимательно слушать, что тебе говорит твой непосредственный начальник.  Понятно это тебе, Миша?

- Так точно.

- Ну, вот и отлично. Вот какое, брат, дело. Люди на фото завладели достоянием нашей Родины. Понимаешь – ли ты, что такое достояние Родины.

- Не извольте сомневаться, Виктор Тимофеевич, все как есть понимаю!

- Вот и отлично, Мишенька, вот и замечательно. Ну, а коль тебе понятно, то изволь выполнять. Действуй быстро и энергично!   

- Есть. - Отчеканил Белобородов и тут же поинтересовался. – Можно вопрос, господин консул.

- Слушаю тебя.

- Позвольте узнать, Виктор Тимофеевич, что это за достояние такое… мелкое какое… или крупное?

Виктор Тимофеевич задумался. Туманно ответил:

- Это как посмотреть Миша. С одной стороны вроде и мелкое, а с другой как бы и крупное.

- И что ж это такое?

- Куклы, дорогой мой, куклы.

- Матрешки что -  ли какие из госхрана похищенные?

- Нет, Михаил Анатольевич, бери выше! Это не совсем куклы, а вроде как люди, но с другой стороны и не люди.

- Клоны что - ли?

- О, да ты я смотрю подкованный у нас, Михаил Анатольевич. Про клонов знаешь.

 - Кто ж про них не знает, Виктор Тимофеевич. Что ни кино то про клонов! А  что не про клонов, так про трансформеров!  Только я вам так скажу, господин консул, туфта это все. Развод чистой воды. Лапша на уши. Никаких таких клонов нет и быть не может.

- Ну и хорошо, что не может. – Консул улыбнулся. – Мне все меньше тебе объяснять придется. Одним словом так, Миша, твоя задача установить наблюдение за квартирами обозначенных господ и в ближайшее время. Желательно часы! Изделия доставить ко мне в кабинет! Возьмешь пару своих ребят. Хватит им по подвалам ошиваться. Шифровальщиц щупать!  Понятно?

- Так точно, господин консул.

- Так точно, господин консул. – Передразнил его Виктор Тимофеевич. – Тебе всегда понятно, а как на дело пойдешь, то непременно наследишь как последняя свинья. Смотри у меня, Миша. Не дай Бог, ты и в этот раз засветишься. Уж тогда, брат, не взыщи! Получишь ты у меня по самые не хочу. Конкретно тебе обещаю. Все отпущенные тебе природой годы… будешь ты не в кабинете сидеть, а по веткам скакать. Кедровые шишки… для трудящихся… сбивать. Сушеные листья курить. Уразумел?

- Так точно, господин консул.

- Ну, а коль уразумел, то руки в ноги и вперед на выполнение задания.  

- Не руки в ноги, а ноги в руки…  вообще-то… Виктор Тимофеевич.

- Запомни, Миша. Как начальник сказал. Так подчиненный и обязан выполнить. Сказал он руки в ноги - значит так и нужно. Понятно?

- Так точно.

- Ну, коль понятно, то руки в ноги и вперед на выполнение задания.  

- Есть!

Михаил Анатольевич чеканным шагом направился к двери. Закрывая ее, спросил:

- Виктор Тимофеевич, а изъять - это нужно понимать, как украсть?

 - Это нужно понимать, как доставить ко мне в кабинет в ближайшее время.

- Ясно, а если не найду. Не выполню? 

- Ты что, милый! Ты мне это брось! Это у них миссии невыполнимы, а для нас невыполнимых заданий нет. Понятно?   

 – Так точно!

М.А. Белобродов закрыл дверь.

Вернулся к себе в кабинет. Снял трубку.

- Этих двоих ко мне.  

 Через минуту в дверь постучали.

- Войдите.  

В кабинет вошло двое молодых людей.

- Добрый день, молодцы. Проходите. Садитесь. Вот же штуковина. Не братья вы. Не близнецы, а который из вас кто… так до сих пор и не пойму. Прямо две стодолларовые бумажки, а не люди! Ты кто, например?

- Я Мстислав.

- Так садись, Мстислав. Ты, стало быть, Ярослав?

Молодой человек кивнул.

- Ну что…  садись и ты. 

Молодцы присели на стулья.

- Кофе, чай не предлагаю. Так как знаю, что натрескались вы уже этих напитков с шифровальщицами по самые гланды…

 Засиделись, вы хлопцы! Ох, по глазам вашим сонным вижу, что устали вы пялиться на интернетовских шалав! Устали в компьютерные бродилки бродить. Пора, друзья мои, браться вам за настоящее живое дело! Правильно я, Мстислав, говорю?

Мстислав  встал со стула:

- Правильно, Михаил Анатольевич! Пора. Ярослав вон тоже…. все уши мне прожужжал. Чего это мы все в подвале сидим и с бабами лясы точим. Чай, кофе распиваем!  Когда уже нас Михаил Анатольевич на настоящее дело пошлет. А дело то вот оно…  в кабинете дожидается…

- Ох, врешь ты, Мстиславчик! Ох, пули льешь. Вам куда приятней по порно сайтам, яко волки голодные рыскать, чем дела настоящие делать.

- Зачем обижаете, Михаил Анатольевич. – Вступил в разговор Ярослав. – На что нам это порно. Мы же не тенейджеры какие – нибудь озабоченные. Мы люди взрослые. Понимаем что к чему.

- Понимают они. Вы, милые мои, понимаете, когда в туалете свои причиндалы вынимаете, а в остальном…

Так короче, хватит пустые базары водить. Языками молоть. Дело нужно делать, а оно у нас не простое. Большое, можно сказать, дело. Поручено нам с вами, родные мои,  достояние Родины вызволять…

- Что за достояние, Михаил Анатольевич, такое…

- Ты, Ярик. – М. А. Белобородский позволил себе, не велика птица, укоротить имя подчиненного.  - Не лезь наперед всех в коровью лепешку, а слушай, что тебе твой непосредственный начальник говорит. Потом уж вопросы задавай. Догоняешь?

- Так точно!

- А тебе, Мстислав, понятно.

- Само собой, Михаил Анатольевич.

- Вот и чудно. Вот и ладно, а теперь ухи навострили и внимательно слушаем. Вот этих господ.  Миссис Фриш и мистера Грига. Вот фотографии и адреса. Немедленно ставим в разработку. Точнее вы устанавливаете, а я вас курирую. Ведете за ними пристальное наблюдение. При удобном случае изымаете у объектов изделия … вот… у бабы куклу мужика. У этого супчика куклу бабу. Понятно?

- Никак нет, Михаил Анатольевич.

- Что именно тебе не понятно, Ярик?

- У бабы мужика у мужика бабу. Как-то мудрено. Можно попроще.

- Да уж куда проще. Чего проще-то, милый! Повторяю еще раз для тугодумов. В апартаментах этих господ вы должны забрать изделия. Но изделия эти на самом деле куклы… не совсем куклы… они вроде людей, но и не люди.

- Клоны что - ли?

- Ну, вот видишь, Мстислав, мне втюхиваешь, что не въезжаешь, а сам в теме.  Вот именно клонов, друг мой, вы и должны из апартаментов изъять и доставить в консульство. И главное сделать все нужно интеллигентно. Руки никому не ломать. Челюсти не сворачивать, а то я вас костоломов знаю. Вам волю дай…  так  вы и хозяев искалечите, и достояние Родины поломаете. Сделать все нужно так чтобы комар носа не подточил. Понятно - объясняю?

- Понятно. – Поспешил заверить начальника Ярослав. – Чего ж тут сложного.

- Раз понятно, тогда сверим часы.

Мстислав с Ярославом подкрутили стрелки.

- Ну, а теперь, милые,  взяли фотографии. Получили необходимые приборы, инструменты, машины и вперед на объекты. Докладывать мне через каждых полчаса.

- А если мы не справимся, Михаил Анатольевич.

- Ты мне это брось. Не справятся они. Это у них миссии не выполнимы, а у нас не выполнимых миссий не бывает. Руки в ноги и вперед!   

- Есть.

Подчиненные, по-рачьи пятясь, исчезли за дверью.

Михаил Анатольевич, как только Мстислав с Ярославом оставили кабинет, переместился в маленькую интимную комнатушку. Там его дожидался лоттоп. Секретарь консульства сел в удобное кресло и предался  с компьютерными проказницами страстным рукоблудием.

Забыл работник и про реальность, и про время, и про дело. К действительности М.А. Белобродского вернул телефонный звонок.

Он оторвался взгляд от белокуро – грудастой красавицы и нажал кнопку Talk

-Михаил Анатольевич, это Мстислав.  

- Внимательно тебя, Мстислав.

- Михаил Анатольевич, объект баба с изделием мужик  только что покинула свои апартаменты. Какие буду ваши распоряжения. Оставаться на месте или следовать за ними.

- Никаких оставаться. - Крикнул в трубку Белобродский. – Следуй за ними, но оставаясь при этом не в поле зрения.  

- Так точно.

Михаил Анатольевич переключился на другую линию. 

- Что у тебя, Ярик?

- Мой объект мужик только что покинул дом с изделием баба.

- Следуй за ними. 

- И все время держи меня в курсе.

- Есть.

Связь оборвалась. М.А. Белобродский переключился на белокуро - грудастую красавицу и  исчез из реальности.

- А что б у вас москиты всю кровь повысосали! – Ругнулся Михаил Александрович, поднимая пляшущий на столе телефон. – Ну, чего барабанишь, Мстислав?

- Как чего, Михаил Александрович, вы же сами приказали.

- Приказал, повелел. Чего у тебя рассказывай.  

- Не у меня, а у нас с Ярославом.

- А почему вы вдвоем. Почему бросили участок…

 - Да мы ничего не бросали. Дело в том, что наши объекты сидят в одном и том же ресторане.

- Как так.

- Этого мы не знаем. Но самое интересное не это, Михаил Анатольевич. Приехали, значит, объекты в ресторан. Посидели со своими куклами с полчасика. Потом вышли и пропали.

- Как пропали?

- Не знаю. Ярослав пошел за ними и увидел, что они уезжают. Он у меня по мобиле спросил, что делать. Я ему дал команду сопровождать.

- Кого сопровождать их же двое? Как же он сможет двоих сразу сопровождать? Ты, почему с ним не поехал?

- А кукол.

- Что кукол?

- Кукол, говорю, кто бы пас.

Белобросдский задумался. Потом грозным тоном продолжил:

- И как же ты их там пасешь:  Нажрался уже, небось…  даже через трубку алкоголь чую!

- Да, вы, что, Михаил Анатольевич! Как можно. Разве я не понимаю, что к чему. Нажрался. Скажите тоже!

- Ну, ладно, ладно. – Сменил тон Белобродский. – Не кипятись! Лучше доложи, где ты в реале находишься?

- Я в ресторане сижу, а рядом со мной эти самые куклы… ну точно люди. Вот ей Богу, Михаил Анатольевич. Вот вы бы вовек не догадались, что это куклы… натуральные люди. Девчонка так вообще отвал. Не знаю, что делать.

- Ты только смотри не начни. Я тебя мудилу знаю…  к ней приставать.

- Да не извольте беспокоиться, Михаил Анатольевич. Я безалкогольное пиво не пью и на резиновых баб не западаю.

- Ты, там давай болтай поменьше все-таки люди вокруг. Далеко этот ресторан?

- Тридцать минут в северном направлении. Город Эйпелвуд.

- Ясно. Закажи себе чего нибудь. Только безалкогольное и сиди тихо. Я сейчас подъеду… 

Михаил Анатольевич спустился в гараж. Сел в комфортабельный «Бьюик» Выехал на улицу. С нее свернул на скоростную трассу. Через полчаса он парковал машину  возле «Ristorante Italiano» и вошел в помещенье.   

- Где они. – Спросил Белобродский у подчиненного. – Куклы эти.

- Вот у окна сидят. – Мстислав кивнул в сторону молодых людей. - Воркуют, голубчики.  

- Да иди ты! - Негромко воскликнул Белобродский. – Ты откуда знаешь?

-Что?

- Что это куклы?

- Так я же проверил.

- Я же тебе, говорил, - Михаил Анатольевич бросил недовольный взгляд на подчиненного, - Чтобы ты к ней не приставал!  

- А я и не приставал. Я их от самого дома вел.

- Вел. Вел, но кто тебе сказал, что это куклы?

- А кто же это еще?

- Я откуда знаю. Может куклы эти в квартире остались. Вы проверили квартиры, когда объекты уехали?

- Как же мы могли проверить, когда вы нам отдали приказ немедленно их сопровождать. Да, куклы это, Михаил Анатольевич…  даже и не сомневайтесь.

- Не сомневайтесь. Вам остолопам доверяй… да проверяй. Не то вы такого мне подсунете.  Может они того - любовники их?

- Любовники и куклы… это что-то… как-то…  многовато выходит, Михаил Анатольевич.

- Куклы говоришь, а смотри, как они мило беседуют. Откуда они друг – друга знают куклы эти твои? 

- Да они только что познакомились. Я сам видел. Они минут десять отдельно посидели, а потом мужик к девушке подсел слово за слово… 

- Слово за слово, хреном по столу, да как же куклы могут разговаривать?

- Это мне, увы, неведомо Михаил Анатольевич. Мне приказано было проследить, я проследил, а уж дальше вы решайте.

- Ладно. Посиди тут пока.

 Белобродский достал телефон. Вышел из ресторана. Набрал номер.

- Виктор Тимофеевич, Белобродский на линии. Что вы говорите? Нет. Задержать я их не задержал, но плотно держу на крючке. Тут у нас вот какое дело…

Мои ребята говорят, что объекты вышли из квартиры с изделиями. Но точно я вам сказать не могу изделия это или нет. Потому что квартиры после их отъезда ребятки не проверили…. Ну, так получилось. Ну, что всегда, что всегда. Да не всегда, Виктор Тимофеевич, а только сегодня. Что вы говорите?  Переспрашиваю, да потому что сигнал плохо идет. Как вам сказать. На вид - обычные люди. Разговаривают, смеются. Разве же куклы могут смеяться и разговаривать? Могут, говорите. Откуда же мне знать, я же их вживую никогда не видел. Вы не в курсе, как они выглядят?

- Какая разница… как они выглядят. Ты где?

- Да тут недалеко. Тридцать минут в северном направлении Эйпелвуд. В итальянском ресторане.

- Это который в тамошней плазе находиться?

- Именно там.

- Хорошо. Жди меня там. Я тебя убедительно прошу, Миша. Сиди тихо. Не болтай.  Хозяин этого ресторана прекрасно говорит по-нашему…

И вот еще, что, милый. Я на подъезде к ресторану… тебе звякну… узнать, что к чему. Поэтому не отключай мобильник, будь на связи.

- Слушаюсь, Виктор Тимофеевич.

В трубке раздались короткие гудки. Белобродский спрятал телефон в карман и вернулся в ресторанный зал.  

 

                                                            Русский день

 

Михаил Анатольевич сел за столик и отдал команду:

- Так, Мстислав, езжай к бабе… короче на ее… эту хату. Проверь. Чего там? Как там? Информируй меня. Понял?

- Так точно.

Мстислав вышел. Белобродский взял руки меню. К нему тотчас же подошел хозяин заведенья.

- Что прикажите?

- Двойной каппучино и кусочек чизкейка.

- Сию минуту, сэр.

Синьор Лоренсо щелкнул пальцами. Официант кивнул головой.

- Сегодня в моем заведенье русский день! Вы второй посетитель!

- А кто первый.

- Какой–то русский профессор. …Крашевский, кажется.

Михаил Анатольевич даже слегка подпрыгнул на стуле.

- А где он?

- Кто.

- Да профессор это самый.

- Уехал.

- Давно.

- Нет… недавно… час, пожалуй, тому назад. Ваш кофе.

Секретарь консульства взял в руки чашку. Сделал глоток. Надкусил торт. Поменял тему.

- Интересно название у вашего города. Эйпелвуд. Вроде яблочный город, а вот яблонь я в нем как-то… что–то… не заметил, отчего же так?

- Что вы, молодой человек! - Вскрикнул синьор Пьетро. – У нас в каждом доме есть яблоневый сад! Только они расположены за домами. Весной в пору цветения, с высоты птичьего полета. Я много раз летал над городом. Видите - ли, мой внук хозяин  авиационного клуба. Так вот с небес город наш кажется залитым пожарной пеной. 

Эйпелвуд, дорогой мой, потрясающий город. Самобытная  история. Патриархальная романтика. А какая архитектура. Некоторые здания не то, что с претензиями, а и даже с притязаниями! Вы были на главном проспекте города? Нет. Непременно побывайте и пройдите по нему до нашего парка. Ой, чего у нас там только… я подразумеваю парк, а не бульвар…  не водится. Не прыгает. Не бегает. Не поет. Не щебечет. У нас всегда толпы  туристов.  Осенью охота. Зимой лыжи. Летом рыбалка.  На нашем озере…  рыбалка я имею в виду.  Наше озеро такое огромное… прямо настоящее море… с одного берега ни за что не увидите  противоположный.  Водиться в нем и золотая форель, и прожорливый окунь, и многопудовые сомы и даже нечто похожее на Лохнесское чудовище...

Но скоро у нас случится настоящее столпотворение!

- Что… какой – нибудь музыкальный фестиваль?

- Какой фестиваль, молодой человек. Фестиваль это ничто по сравнению с нашим событием.

- Что же это за событие такое?

- Наше дерево. Оно начнет ронять листву!

- Что за дерево, мистер…

- Зовите меня синьор Пьетро.

- Огромное такое дерево. Ни один ботаник, а их сюда приезжало великое множество… не смог установить его происхождения. И сказать, как оно называется! Но дело не в этом. А в его листьях. Всякий кто положит листок этого дерева к себе в кошелек, то непременно станете богачом. Миллионщиком!

- И что у вас в городе все миллионеры?

- Но это же делается не для нас, молодой человек, а для привлечения туристов. Иначе бы наш город давно захирел. Потом я вам скажу. По секрету. Я бы не положил в кошелек этот лист. Очень он большой. Покрыт слизью. Воняет, простите. Не за столом будет сказано. На букву Г. И растут они… листья… на самой на самой верхушке. Молодой человек туда и заберется, а мне с моим радикулитом это не под силу. Но и молодым взобраться туда не представляется возможным.

- Почему?

- Потому что оно круглосуточно, как памятник природы, тщательнейшее охраняется.

Да и листьев на нем растет очень мало. Всем категорически не хватает….

 Так ушлые люди придумали лазейку. Они стали продавать фальшивые листья. В городе процветала спекуляция. Деньги пошли мимо городской казны. Так наше городское руководство наладило их производство на небольшом химическом заводе.

- Производство чего?

- Листьев разумеется! Выходят они качественными и со стойким естественным  запахом.  Хватает на всех. Даже с небольшим запасом.

 За окном потемнело. Полоснула молния. Прогремел гром. Хлынул дождь.

- В этом году происходит что-то необычное. - Выглянув в окно, сказал профессор. – В это время у нас никогда нет дождей. Да с природой явно что-то не то.  

- Так что вы хотите, синьор Пьетро, глобальное потепление. Благодаря таким дождям… листья с вашего дерева посшибает… в миг. Миллионеров станет больше. Жизнь будет веселее! 

В кармане посетителя зазвонил телефон.

- Простите, я должен поговорить.

Синьор Пьетро кивнул. Встал. Вышел на кухню. Белобродский нажал кнопку «Talk»

- Да.

- Миша, ты?

- Я, Виктор Тимофеевич. Слушаю вас. 

- Почему не звонишь?

- Так пока ничего интересного нет. Дождь у нас. Сидим, базарим за жизнь.

- Ты, милый, не базарь, а дело делай. Понял.

- Так я и делаю. Только дело сидит за столом. Никуда не выходит. Кто же в такой дождь на улицу пойдет.

- Хорошо. Пусть сидят. Ты тоже… это… тихо… того… сиди. Не рыпайся. Я сейчас приеду. Будем брать этих куколок вместе, а то ты там без меня… намудришь!  

Поцелуйников прервал связь. Спустился в гараж. Пробежался взглядом по автомобильному ряду. Выбрал спортивную машину «Cobra». Ласково погладил серебристый автомобильный бок. Открыл дверь. Забрался в пахнущий кожей салон. Включил зажигание. Стремительно вылетел из сумрачного гаража на яркий Божий свет. Резво полетел по улице. Нырнул в туннель. Вынырнул на федеральной трассе ведущей на север.   

Михаил Анатольевич принялся читать газету. Зевнул. Положил лицо на стол. Закрыл глаза. Открыл их, когда его толкнули в плечо: 

- Молодой человек. Молодой человек. С вами все в порядке.

- Что? Где?

 - Нет, не ничего. Просто я подумал. Не захворали – ли вы.

- Нет. Все в порядке.

Хотя все было далеко не в порядке. В зале отсутствовали объекты разработки. Куклы исчезли!          

 Белобродский немедленно рассчитался и выскочил из ресторана.

- Слава Богу! – Воскликнул он – Вот они.

Секретаря посольства догнал кукол и пошел чуть позади. Достал телефон. Набрал номер.

- Слушаю тебя внимательно, Миша. Говори. Хотя погоди я музыку сделаю потише. Хор у меня… донских казаков поет. Вот все там всякие ля-ля тополя… слушают, а я охоч, Миша, до нашей… народной… музыки…

Ну, чего там у тебя… говори.

Белобродский остановился и принялся докладывать оперативную обстановку 

- Виктор Тимофеевич. Дело такое… тут… это… как бы сказать… короче, куклы наши вышли из ресторана и направляются в неизвестном направлении.

- Как это в неизвестном, Миша? Коль ты за ними следуешь, стало быть, ты на верном пути.

- Да как же я на нужном пути, Виктор Тимофеевич, когда я впервые в этом городе!? 

- Какая разница первый или сотый. Ты следуй за ними и вся недолга.

- А как они остановятся?

-  Так и ты остановись.

- А если они в дом войдут?

- Так остановись возле этого дома. Не мне же тебя учить. Ты уж у нас академию ГРУ закончил. Азы то… этой как ее… будь она неладно…  оперативной работы. Вот! Азы то  должен знать…  

- Но я же не могу возле него… того… это…  Короче, это хрен знает, сколько топтаться?

- Сколько нужно, столько и будешь топтаться. Топтун понимаешь… ты такое… дело. Замри и стой как столб. Зарплату за что получаешь? Тем паче, что скоро я к тебе подъеду.

- Как же вы меня найдете, Виктор Тимофеевич?

- Ты у меня, Мишенька, как маячок работаешь и точно мне свое местоположение указываешь.

Михаил Анатольевич поскреб затылок и предложил:

- Слушайте, Виктор Тимофеевич. Может пока вы того, приедете…

Я их тюкну по темечку и в кусты положу. Я как раз с ними мимо густого кустарника прохожу.

- Я тебе тюкну. Я тебе так тюкну, что ты у меня надолго в кому впадешь, а как очухаешься. Так это…  свету белому не обрадуешься! Понял меня?

- Так точно, Виктор Тимофеевич.

- Смотри у меня. Веди себя прилично. Внимания к себе не привлекай. Я уже рядом.

М. А. Белобродский выключил телефон. Проверил входящие звонки и sms сообщения. Перевел взгляд. Обомлел. Куклы пропали. Михаил Александрович рванулся к перекрестку. До него оставалось несколько метров, когда он услышал резкий скрип тормозов. Глухой звук. Чей-то вскрик…

Михаила Анатольевича остановился. Сердце его замерло. Ноги приросли к асфальту.  Он четко осознал, что когда он завернет на угол, то увидит вверенных ему кукол раздавленных автомобилем.  Секретарь консульства с трудом оторвал ноги. Завернул за угол. На тротуаре стоял врезавшийся в столб автомобиль консула Поцелуйникова.

Виктор Тимофеевич тихо стонал. На проезжей части лежали разломанные на куски изделия. Обломки пульсировали неоновыми огоньками.  

Михаил Анатольевич подбежал к шефу. Бледный Виктор Тимофеевич сидел в автомобиле и тупо бормотал:

- Лист. Лист. Лист.

Михаил Анатольевич тряхнул шефа за плечо и спросил:

- Виктор Тимофеевич, какой лист? Что за лист?  

- Да такой, понимаешь, - слабым голосом ответил консул, -  огромный лист на дороге лежал. Я слегка тормознул, а он скользкий, что твое мыло. Меня и занесло! Ох, и занесло меня Миша! А куда еще занесет, то об этом лучше и не думать.

Мне конец! Конец! Ежигода, как узнает, что случилось, то сразу же меня на кедровые орехи отправит. Листья сушеные курить. Мне конец. Мне конец. Я ведь людей убил!

- Каких людей, Виктор Тимофеевич. Побойтесь Бога! Вы кукол раздавили. А куклы что? Да ничто! Ма- ма и то только по слогам говорят. В законе про кукол ничего такого нет…

Но я того…  чтобы это… как бы подстраховаться. Короче быстренько загружу ошметки в  багажник…  да и поедем себе в консульство.

- Ежигоде. Николаю Ивановичу я что скажу.  Что представлю. Ошметки… эти… как ты их называешь, предъявлю. Он с меня знаешь, что сделает…

- А что он может сделать. Вы же выполнили задание. Достали кукол. А уж, какие они… это… как бы… издержки операции… Главное, что вы их взяли. Теперь по кускам можно и все картину… того… в целом восстановить. У нас спецы головой-то кумекают. Разберутся, что к чему. Поехали, Виктор Тимофеевич, пока все тихо. Пока нас никто не увидел.

Консул кивнул. Машина тронулась в путь. В Роялвиль.

- Вот он! Вот он! – Указал консул своему секретарю на дорогу. – Вот он окаянный!

- Кто он?

- Да, лист этот треклятущий!

Белобродский затормозил. Вышел из машины. Взял лист понюхал его.

- Так это денежный лист. Мне про него мне синьор Пьетро рассказывал. Точно он. Большой. Липкий. Вонючий.

Михаил Анатольевич достал портмоне. Положил в него лист.

- Я теперь, Виктор Тимофеевич, миллионер.    

- Какой денежный лист… миллионер. Буратино ты! Это же лопух. 

- Какой такой лопух?

- Такой как ты!  – Возмутился консул. – Садись быстро в машину. Поехали. Если чего случится. Будешь у меня лопухи на Колыме курить.

- Так они ж там вроде не растут, Виктор Тимофеевич.

- Я их специально для тебя посажу. Жми на газ, Мичурин!

- Жму!

Белобродский надавил на педаль. Машина взвизгнула  и скрылась за поворотом.

                                                            

                                                           Бюро путешествий  

Артур Карлович выехал и помчался в южном направлении. В Роялвиль. Вначале дорога летела вдоль голубого озера. На его спокойной глади отражались причудливые облака. Парила, высматривая обед, хищная птица. За поворотом озеро пропало из вида. Замелькала березой, ольхой, орешником…  лиственная роща.

Зарябил  цветочный луг.

Вскоре автомобиль въехал в неброские предместья Роялвиля. Потом вылетел на шумную городскую магистраль. С него свернул на маленькую улочку. Проехал по ней до второго светофора. Повернул налево. Въехал на стоянку. Профессор вышел из машины. Отдал ключ смотрителю. Направился в уютный особнячок. Остановился у дверей на которым чернела надпись  «Бюро путешествий Рик»

Толкнул дверь. Вошел в сумрачный коридор. Пошел по нему и вскоре оказался в большом тихом кабинете. В нем было так тихо, что можно было услышать, как пролетает муха.

Но мухи в нем не жужжали. Их давно и поголовно вывели. Возле стены громоздился грандиозный шкаф. Возле окна умостился огромный стол. Кабинет страдал гигантоманией. Большой компьютер. Крупный экран. Колоссальный телевизор.

 На столе нем табличка с гигантскими буквами «Директор бюро»

Артур Карлович кашлянул. Сидящий за столом человек поднял глаза.

- Слушаю вас?   

- А вы с вашим дедом просто-напросто одно лицо. Он Брандо в возрасте в роли Дона Карлеоне. Вы молодой Брандо в «Трамвае желаний»

Директор бюро поднялся со стула. Вышел из – за стола. Протянул гостю руку.

- Добрый день профессор. Вы именно, что профессор: осанка, рост, выправка.

- Да прямо уж. - Смущенно улыбнулся Артур Карлович. – Осанка. Тоже мне нашли осанку. Вот у вас осанка так осанка. А грудь. А плечи. Не человек – скала! От девушек отбоя нет.

- У меня, профессор, как поется в  одной вашей песне. Первым делом. Первым делом самолеты. Ну, а девушки. А девушки потом! Я все  приготовил. Вот ваш билет. Комфорт класс. Салон с отделенной  перегородкой. Индивидуальный туалет. Специально подготовленные бортпроводники. Персональный набор журналов и газет. Плед, подушка. Теплая салфетка для рук перед приемом пищи. Усиленный по ассортименту рацион питания

Алкогольные и прохладительные напитки в достаточно – избыточном ассортименте. Отдельная стойка регистрации. Бизнес зал ожидания в аэропорту. Отдельная доставка автобусом из зала до самолета при посадке. Отдельная доставка автобусом до терминала по прибытии. Вас это устраивает, профессор?

- Даже, пожалуй, и слишком, - ответил Артур Карлович, - я вообще-то человек демократических принципов и всякие там… отдельно – индивидуальные… ассортименты питания… не приветствую.

- Понимаю! Мы легко сможем заменить. Общий салон. Опять же большая денежная экономия. Как вам такой вариант?

- Деньги для меня, мой друг, не проблема. – Профессор вытащил банковскую карточку.

– Поэтому пусть остается комфорт класс.

- Правильно, - Директор бюро взял в руки профессорскую кредитку. - Иногда человеку позволительно нарушать свои принципы. В жизни для полноты ощущений, всегда нужно что-то нарушать… Держите, профессор.

Директор протянул Артуру Карловичу билет и предложил, указав на стол с кофейным аппаратом:

- Не желаете - ли перекусить… кофе, сандвичи…

- Благодарю вас. Я великолепно отобедал у вашего дедушки.

- О, да! Он у нас большой специалист в этой области.

Ну что же, профессор, тогда не буду вас задерживать…  и, пожелав вам счастливого пути, откланяюсь.

Директор бюро путешествий протянул Артуру Карловичу руку и так сдавил ее, что у профессора потемнело в глазах.  

 

Всю дорогу до автомобиля Артур Карлович дул на руку. Моргал ресницами.

Наконец боль утихла. В глазах прояснилось.

Крашевский сел в машину. Взглянул на часы. Времени до рейса было еще предостаточно.  Можно было погулять по городу, но профессор направился в аэропорт.

Сдал машину в прокатное бюро. Поднялся в бизнес зал. Прогулялся. Туда сюда.  Направился в ресторан.   

- Куда желаете присесть, сэр?  - Встретил его вопросом официант. – Приказывайте.

Артур Карлович огляделся. Заметил у окна интересную особу:

- Я бы хотел сесть… вот за тот столик… у окна. Он свободен?

- Разумеется. Прошу вас.

Профессор отправился за официантом. Гарсон подошел к столу. Услужливо подвинул  стул:

- Прошу вас, сэр.

Крашевский присел.  

– Наше меню.

Артур Карлович открыл буклет. Полистал его. Зевнул:

- Рюмку коньяка. Плитку шоколада.  Это возможно?

- Разумеется, возможно. Одну минуту, сэр.

 Официант исчез. Крашевский взглянул на даму. Дама в свою очередь на Артура Карловича. Профессор улыбнулся.

- Добрый день, мадам. Коротаете время до рейса.

- Есть такое дело. Вы тоже не знаете, куда его деть.

- Вы позволите… мне… присесть рядом с вами.

Дама слегка отодвинула стул:

- Пожалуйста. 

Артур Карлович поцеловал даме руку.  

- Разрешите отрекомендоваться, мадам.  Профессор Артур Карлович Крашевский. 

- Профессор!? Вот уж вовек бы  не подумала. Вы больше напоминаете кинозвезду или известного художника. Вы, профессор, нечто – то среднее между Джорджем Клуни и Сальвадором Дали.

Крашевский рассмеялся:

- Благодарю вас за комплимент, увы, я не то и не другое. Научный червь. Грызун познания. 

- Да вы садитесь, профессор, садись.

Артур Карлович присел рядом с дамой.

- И какую же область науки вы грызете, профессор?

- Какая…  по-вашему мнению, мадам… так сказать… мда-с…  самая большая ошибка жизни. Не жизни отдельного субъекта, а жизни… как философской категории…  в целом.  Если можно так… пардон… выразиться.

- Ошибка? Да их в ней так много, что и дня не хватит перечислять!

- Я с вами категорически согласен! Однако… главная, на мой взгляд,  да-с… ее ошибка… это смерть. Вот ее то я и исправляю.

- Получается?

Крашевский многозначаще улыбнулся:

- В некотором смысле… если вам будет угодно…  добился определенных результатов. Но все эти:  партогенезы,  тотипотентности, мезенхимы…  вещи довольно скучные. Ну, их к монахам. Вы лучше скажите, что мы будем пить!? Мартини. Ликер. Коньяк…

Говорите! Не стесняйтесь!

- Я и стеснение, профессор, вещи несовместимые…

 Коньяк это, пожалуй, крепковато, а вот ликер – в самый раз.

- Прекрасно! 

Крашевский щелкнул пальцами:

-Любезный, принесите для дамы рюмку ликера Baileys и чашечку кофе.

- Профессор, - всокликнула приятная особа, - кофе плохо действует на кожу. Я, пожалуй, обойдусь одни ликером.

- Насчет кожи…  прекрасная незнакомка… мда… не имею чести знать?

- Виктория.

- Какая прелесть!  Именно виктория… после сопутствующих мне в последнее время поражений…  мне необходима! Так вот, прекрасная Виктория, можете не волноваться. Мда-с…  Я ведь вам сказал, что в некотором роде…  занимаюсь… кхе- кхе…  проблемами старения.

- Вы сказали смерти… пардон.

- Но она начинается со старения, не так – ли? Так вот обещаю вам, что с вашей прелестной кожей ничего не случиться, а если случиться… мда-с… некоторым образом… мы этот дефект… того… чик-чик … быстренько исправим. У меня для этого дела… того… имеется  эксклюзивный кремок. Один мазок… один бросок и на вальсок.  Навек забудете, мадам, о морщинах и прочих недоразумениях. 

Крашевский полез в карман. Пошарил в одном. Влез в другой. Виновато улыбнулся: произнес:

- Обманул. Обманул. Обманул! Перегнул и утонул! Пропал как швед под Полтавой!  Ведь крема то у меня нет. Точнее есть, но я, божественная Виктория, позабыл его в гостинице….

 Впрочем – зачем вам крем! Да-с именно, что так! Ни к чему вам крема… кренделя.  

У вас и без них изумительнейшая кожа!  Прямо не кожа, а произведение искусств. Поверьте мне, мадам. Я видел… много, как сказать, во множественном числе? Кож, кожей… Тьфу ты… прямо слово…  

Но честное, благородное слово ничего подобного, чем ваша изумительнейшая кожа не встречал. А фигура! У вас же не фигура, а Божественный образ! Мадам верьте… прямо слово… эталон!

- Да прямо уж эталон. Так фигурка.

- Фигурка? Что вы! У вас не фигурка, а фигурище.

- Ха- ха- ха.

- Не ха- ха, истинная, правда!  

Вы надолго улетаете, прелестная?

- Нет на недельку.    

- Я тоже только туда и обратно. И в следующую нашу встречу, если вы, разумеется, захотите увидеться со мной вновь?

Дама протянула профессору визитку. Артур Профессор спрятал ее в карман и продолжил:

- Я непременно подарю вам свой чудодейственный крем и даже более того…вот именно…

- Более того. Вот именно - это как понимать? 

- Такое. Более. И вот именно, Божественная Виктория, в мире еще не обладает ни один человек. Вы будете первой!   

- Первой. Это интригует!

К столу подошел официант. Поставил две рюмки и две чашки. Поклонился. Ушел.  

Профессор взял чашечку. Отхлебнул. Посмотрел в окно. Межконтинентальный лайнер разбегался для взлета. Как только он оторвался от земли. Профессор ностальгически вздохнул:  

- Вы знаете, Виктория. Есть вещи, на которые никогда не устаешь смотреть. На текущую воду. Горящий огонь… в моем случае, на взлетающие самолеты. Вы любите взлетающие самолеты?

- Люблю, но скажу честно. Я предпочитаю облачную погоду. Мне кажется, в это время за ними… облаками, разумеется, происходит что-то необыкновенное. То, что хотят спрятать от людских глаз.

- Но позвольте, - возразил профессор, - ведь, там выше облаков, летают самолеты. Они ничего… такого особенного… не замечают.

- Но они же не всегда там летают это, во-первых. Потом, когда они там пролетают, чудеса на время прекращаются.

- Вы знаете, - улыбнулся Артур Карлович, - я приму вашу точку зрения.  Чудеса за облаками! Это так романтично! Я ведь в молодости тоже был романтик. От этого и мое увлечение самолетами. В них есть романтический порыв. Устремление к небесам. К неведомому!  Я, знаете – ли, прекрасная Виктория, в детстве жил неподалеку от аэродрома. Но, вот если бы сказали восстановить его по памяти… для какого-нибудь фильма, например.  …я бы вряд - ли бы я смог бы это сделать. Коварная штука память. В детстве, скажем, я знал все закутки и закуточки  во дворе дома, где жил…

теперь же проходя мимо, даже с трудом его узнаю. Дом, конечно… такое дела. Кхе- кхе.  И аэродром я решительно не помню… только взлетающие… не такие как нынче огромные, а маленькие невыразительные самолетики. Да! Да. Кончено.  

Я помню, что там был роскошный, но опять же не идущий ни в какое сравнение с этим, буфет. Когда я был маленьким. Я сбегал с уроков…

- Но вы же ученный? Значит, хорошо учились в школе, а с уроков сбегают только двоечники.

Профессор виновато потупил глаза: 

- Значит перед вами сидит исключение,  Божественная Виктория! Перед вами сидит отличник прогульщик.  Так вот я не ходил в кино как все, а отправлялся на аэродром.  Покупал в буфете бутылку лимонада. Садился за столик. Смотрел в окно… и улетал с каждым взмывающим в небо самолетом.  Потом уж и сам улетал… по-настоящему… И прилетал. Пролетал. Спешил. Торопился. Не заметил, как уж давным-давно снесли тот аэродром и построили на его месте микрорайон. Детство пролетело. Молодость прошла. Вот уж и старость на пороге. Старость, как говориться, не радость. Дочка моего ассистента… стращно даже сказать…  называет меня старичком на мелких побегушках. Каково, милая Виктория? Как говориться, дальше некуда. 

- Да, бросьте вы! Какой же вы старичок. Да еще и на побегушках! Артур Карлович!?

- Вот видите, - горько усмехнулся профессор, - я для вас Артур Карлович. К молодому человеку вы, небось, не обратились бы Артур Карлович, а назвали бы просто…  Артуром. Да такое дело. Кхе- кхе. Вот именно.   

- Ну, какой же вы, право, старый, Артур.

- Вот это другое дело, - улыбнулся профессор, - а то Карлович… тоже понимаешь мне… да-с… некоторым образом.

- Вот именно, что некоторым образом. – Поддержала профессора Виктория. - Нашли мне тоже старого. Вовсе вы не старый. Жить еще будете долго- долго. Ну, если не вечность, то век точно!

- Откуда вы знаете?

- Да у вас же это на лице… красиво- выразительном… да, да….  написано.

- Буквами что – ли? Латиницей или кириллицой?

- Символами, Артур, символами. Дайте-ка мне вашу руку. На ладони можно прочесть о вашей жизни значительно больше. Давайте руку.

- С превеликим удовольствием!

Виктория взяла профессорскую ладонь. Некоторое время смотрела на ее запутанную геометрию, наконец, заговорила: 

- Какая у вас красивая артистическая рука Вы и внешне больше похожи на артиста, чем на профессора. Люди с такими руками как у вас: не постоянны. Любят перемены…

- Да, кто же их не любит, божественная Виктория?

- Люди с практической рукой! Вот эти любят постоянство и сдержанны в эмоциях. Так дальше. Фаланга указательного пальца у вас весьма развита. Вы обладаете сильной волей. Большой самонадеянностью. Чрезвычайным желанием самосовершенствоваться. Верхняя часть бугра, которая находится ближе к указательному пальцу, имеет у вас хорошее развитие. Вы доброжелательный и деликатный человек. Милосердны. Умеете сострадать. У вас круглые и большие ногти, что свидетельствует о склонности к наукам. Линия жизни извилистая. Длинная. Жить будете долго, а умрете быстро и безболезненно.

-Вот это уже обнадеживает и внушает определенную  жизнерадостность…

Действительно, какой же я старый, Виктория! Если подумать, то здоровьем и внешним видом  я еще и молодому человеку фору дам. Не так ли?

- Безусловно.

- А раз так, Виктория, то позвольте мне… так сказать… приударить за  вами… право слово. Гарсон!  

Профессор щелкнул пальцами.   

- Божественная Виктория,  мне бы хотелось угостить вас… чем нибудь… этаким… сногсшибательным, если, разумеется, в этой забегаловке найдется… что-то действительно, достойное вас. Кхе- хе. Такое дело….

- Я вас слушаю, сыр, сказал подошедший к столу официант, - что угодно?  

Мне угодно…

В это время в дверях ресторана возник молодой человек.  

- Виктория. – Крикнул он. – Ну, так же не делается. Это черт знает что такое!

 Я бегаю по всему аэропорту! Где я тебя только не искал! А она, здрасть вам!  Сидит и в этот как его…  ус… как бы… не дует!

- Гарик, я не дую в ус, я пью кофе.

- Из–за нее задерживают рейс. Сотни людей ждут на борту самолета, а она пьет кофе. Интересное. Гым- ым…. Дело. Ты что не слышала, как тебя звали по радио на борт самолета?

- Нет, не слышала.

- Конечно, как же ты можешь слышать, когда ты точишь лясы. Марш на борт!

Гарик крепко схватил Викторию за руку и утащил ее из ресторана. Через мгновение от божественной Виктории осталась только: кофейная чашка, пустая рюмка, да нежный запах французских духов.

- Что вам угодно, сэр?

Профессор вздохнул:

- Счет, пожалуйста.

- Одну секундочку.

Профессор осушил одним залпом рюмку. Посмотрел в окно. По взлетной полосе бежал самолет. Профессор достал мобильный телефон. Набрал номер.

В фешенебельном офисе (с окнами на центральную площадь столицы) зазвонил телефон.

- Ассистент профессора Крашевского. Константин Владимирович Сталиков. Слушаю вас. – Костя, добрый день. Это я.  

- О, Артур Карлович! Легок на помине! 

- Чего это вы меня поминали?

- Дело в том, что пришел заказ на эмбриональные столовые клетки, а без вас я подписать его не могу. Хотел уже вам звонить, а тут вы сами. Так, что делать, Артур Карлович. Подписывать?

- Погоди, Костя. Сейчас не это нужно решать. Я скоро буду дома…

- Вы же собирались пробыть в Роялвиле недели две! Что-то случилось, Артур Карлович.

- Именно что-то! Скажите, Мише, чтобы встречал меня в аэропорту.

- А когда вы прилетаете?

- Я точно не знаю. Позвоните в аэропорт и уточните время прилета моего рейса.  Да, вот еще что. Немедленно позвоните начальнику службы безопасности. Александру Петровичу. Пусть собирает людей. Кое-кому нужно будет прочистить мозги…   

Кто–то тронул Крашевского за плечо. Профессор (не отрываясь от трубки) спросил:

  -Да. Сколько с меня?

- Чего сколько?

Профессор поднял глаза:

- Простите, я думал вы официант…

Костя, я заканчиваю. Тут меня спрашивают…

Так кто вы такой, сэр?  

- Я работник службы безопасности аэропорта. Вы профессор Крашевский?

- Да это я. А в чем дело? Что произошло? Меня в чем-то подозревают?

- Вас ищут, профессор, все службы аэропорта.

- А в чем дело?

 - В том, что вам нужно спешить. Вы задерживаете рейс!  

Крашевский удаорил себя по лбу.

- Ба! Ой, простите. Я, кажется, чуточку вздремнул. Извините. Бегу.

Артур Карлович подошел к кассе. Расплатился. Побежал к регистрационной стойке.

- Не сюда, мистер Крашевский, - Остановил его работник службы безопасности. – Бегите не в эту сторону…  в противоположную. Там вас уже давно ждут.

 

                                                       Обратный рейс             

  Артур Карлович вошел в салон авиалайнера. Виновато улыбнулся:

- Простите. Мы-гы… да… Я несколько. Того. Припоздал.

Молодая стюардесса взяла у Артура Карловича билет:

- Не беспокойтесь, сэр. Все в порядке. 

- Благодарю вас, мадмуазель. Вы само.. мда- а…  очарование и от вас так Божественно пахнет лавандой. Мой любимый запах…  

Профессор сел в кресло. Стюардесса позвонила капитану. Произнесла  короткую, почти библейскую фразу:

- Он взошел.

Капитан ответил хлестким:

- Окей. 

Авиалайнер выехал на взлетную полосу. Включил моторы. Стремительно помчался по бетонной дорожке. Легко оторвался от земли. Убрал шасси. Замигал сигнальными огнями. Расширил горизонты.

Дикие цветы покачали ему на прощание голубыми бутонами. Профессор взглянул в иллюминатор.

Под ним лежал г. Роялвиль.  Огромные широкие проспекты выглядели нитками. Громадные парки пятнами. Город поглотили облака. Артур Карлович отвел взор от иллюминатора и принялся осматривать попутчиков. Интересных особ женского пола не заметил. Взял в руки журнал. Полистал страницы. Зевнул. Стал щелкать телевизионные каналы. Ничего интересного не нашел. Надел наушники.

«What a wonderful world» запел хрипатый певец. 

Профессор так заслушался песней, что впал трансцендентальное состояние.

- Простите, - Обеспокоил его чей-то голос. – Извините.

Профессор открыл глаза. Перед ним стояла стюардесса. Артур Карлович поморгал ресницами:

- В чем дело, мадам?  

- Коньяк. Джин. Виски. Шампанское.  

Крашевский взглянул на тележку. Обвел взглядом пестрые бутылки:

- Бокал шампанского, пожалуйста. – Сделал короткую паузу, пояснил свой выбор. - Для свежести.

Стюардесса мило улыбнулась. Наполнила бокал.

Профессор выпил. Вытер губы салфеткой.

- А теперь рюмку «столичной», пожалуйста.

- Нет проблем.

Артур Карлович выпил. Закусил кусочком тминного хлеба с копченым омулем. Встал. Вышел из комфорт класса. Неспешно пошел  в хвост авиалайнера. На предмет встретить нечто похожее на мелькнувшую и ускользнувшую Викторию. Прошел один салон. Миновал второй. В хвостовом салоне. В последнем ряду. Он увидел своих ассистентов.    

- Друзья мои! – Радостно воскликнул профессор. – Как я рад вас видеть! И тебя мой маленький дружок. Прекрасный пастушок. Отпустил тебя… таки… дядя Марк. Не скушал. Дорогие мои! Как же вы спаслись? Как вырвались из злодейских лап. Как я рад вам друзья мои, что мы… мда- а…  вновь вместе. Позвольте мне обнять вас, Саша. Кстати, что это у вас за дикий вид?! Борода. Одежды!

Александр Васильевич незнакомым голосом, произнес:

- Извините, сэр, не имею чести знать.

Профессор лукаво улыбнулся. 

- Вы шутите, Саша? Как же вы меня… да-а… не имеете чести… это…  не знать. Вот еще новости! Гы- ы… кхе… понимаешь. Как же вы меня можете не знать. Я же ваш создатель!? Вы, что, милый мой, себе такое позволяете?

- Создатель не вы. Создатель у нас один на всех. Ему мы должны поклонятся. Его должны любить, а вы простите… стыдно так о себе говорить, сэр. Создатель, какой же вы создатель. Вы что - ли создали Небо и Землю. Вы вращаете миллиарды звезд. Посылаете радости и печали. Нет – не вы!   

- Вот это да - а-с. Вот это… понимаешь ты…  номер. В самом деле. Кто это вас научил… этаким… выкрутасам, право слово,  дорогой мой. В каких… таких… университетах преподают этакую, с позволения сказать, белиберду?

Ассистент промолчал.

- Вероника, вы, что  тоже меня не узнаете?

Женщина отрицательно покрутила головой.

- И тоже не признаете во мне своего создателя? 

… так-с. Понятно. Бунт Адамы и Евы на борту авиалайнера. Создание ложных кумиров! Низвержение основ мироздания.  Ну, а чего… такое дело… еще собственно ожидать создателю от творения? Мы их создаем, понимаешь - ли,  а они на нас плюют с высокой, можно сказать, колокольни. Бузят… да… право дело! Кладут, что называется с пробором. Ну, ничего. Да-а…  такое дело. Мы стерпим. Мы не гордые.  

Профессор погладил мальчика по голове: 

- Ну, а ты мой миленький дружок. Любезный пастушок, узнаешь ли своего создателя? Вижу, что нет. Ибо и тебя вырядили…

Черт знает во что такое! Как вам не стыдно, друзья мои, так издеваться над ребенком. Вы же посмотрите на мальчика… сущий звереныш, а был ангелочком. Все ведь так его и называли. Ой, ангелочек! Ой, ангелочек. Я что ж его для такого, с позволения сказать,  вида создавал. Вдохнул в него жизнь… да-а… для этаких вот этих… кхе - кхе… ваших безобразий. 

Жоржик прижался к Веронике Львовне.

- Я попросила бы вас оставить нас в покое, сэр! В противном случае мне придется обратиться  в службу безопасности.

- Как так… безопасности, почему… мда- а… такое – сякое…  безопасность… Чем простите… мгы- ы… я вас обеспокоил. Я в вас, можно сказать, вложил сердце и душу. Вдохнул в вас жизнь. Наделил блаженством посетить сей мир… да - а-а… в его… кхе- хе… минуты, можно сказать, роковые. Вы же, мои  друзья… хэ- эм…  ассистенты, можно … да… сказать…  и говорите мне о службе безопасности. Как так, друзья мои? Я же для вас надежда и опора.

- Извините, любезный. Мы вам не друзья. Мы не ассистенты. Мы даже слова такого… к счастью не знаем. Господь наш. Бог наш… это мы знаем, ассистенты какие-то это вы не по адресу. Это, если вам охота поболтать...

Так найдите себе других друзей… ассистентов…. Я понимаю. Вы выпили. Хочется поговорить. Но извините… мы не лучшая компания для этой цели. Мы люди тихие. Религиозные. Спиртное не употребляем. О праздном не говорим…

- А о чем же вы интересно узнать… сугубо для интереса… таком… сяком… немазаном  на досуге говорите.  О каких таких горних вершинах… да-а… материях рассуждаете? Поделитесь, а я с удовольствием послушаю.

- В данный момент мы молимся, а вы нам мешаете.

- Это кто…  это…  говорит? Вероника Львовна вы? Вам же место в массажном салоне «Парадиз» А вы молитесь! Была такая симпатичная, можно сказать, дама… пусть себе и в вульгарной шляпке, а теперь. Да, вы взгляните на себя, милая. На что вы похожи. Вас же в этаких одеждах не любить хочется, а простите за грубость, прибить. Только что… да- да… пугать людей! Молится она! С позволения сказать о чем? Насколько я знаю… да-а… молятся  о душе. О её… в некотором роде… спасении.

 У вас же… мгы… простите, конечно, друзья мои, вместо души… мда…  черт знает, что такое. Я даже сам не знаю… да- а-а… как это назвать. Хотя и создатель.       

- Послушайте, сэр, вы нам мешаете. Если вы не уйдете. Я вынужден буду обратиться к стюардессе.

- Любезный Александр Васильевич… или как вас теперь… Абдула ибн Саид…

С вашей бородой и в халате…  вы… да-а…именно…  только что Бен Ладен. Дорогой мой, посмотрите на себя в зеркало. Был, можно сказать, человек, а теперь только что не пугало огородное. Немедленно ступайте в туалет. Сбрейте эту отвратительную бороду. Наденьте приличную одежду.

Бывший ассистент встал с кресла и обратился к стюардессе:

- Извините, мадам. Можно вас на минуточку.

- Да, я вас слушаю, сэр.

Александр Васильевич указал на Крашевского:

- Урезоньте, пожалуйста, этого пассажира. Он мешает нашему полету.

- Пристает к мальчику. Сыну. - Вступила в разговор Вероника Львовна. – Не педофил – ли он?  

Стюардесса сурово взглянула на Артура Карловича:

- Простите, сэр, где ваше место?

- Мое место, дорогая, на свалке истории. А где еще… по – вашему… место создателю… м- да…отвергнутому своим творением. Только там и место. В самом деле. Да - а… такое паршивое дело.

- Простите, сэр, я спрашиваю у вас о месте в нашем авиалайнере. Вы из этого салона? Где ваш билет?

- Нет, милая барышня, я из другого. Я из комфорт класса. Сюда забрел случайно. Искал общения. И вот на тебе… такая интригующая встреча… да - а… такое интересное дельце. Вы знаете, что за типов вы везете в своем салоне. Вот этих вот… да - а… голубчиков в декоративных одеждах. Не знаете? Я вам поясню. О - это, дорогая моя, нечто! Можно сказать, что и революция в науке. Сколько я потратил на них своих сил, а они вот, можно сказать, на меня плюют. Обидно… да - а… понимаете.   

- Пройдите в свой салон, сэр. В чужом салоне  находится, не полагается.  Пройдите. Пройдите.

- А если не пройду?  

- Я вынуждена буду позвать службу безопасности.

- Зовите. Будем привлекать этих людей, если их можно так назвать, к порядку.

К ответственности! К совести! Она у них…  раз они молятся, имеется… да - а… такое дело.

Девушка нажала на кнопку. В салон дородный человек.

Стюардесса указала на Артура Карловича. 

Представитель службы безопасности стальным голосом произнес:

- В чем дело, сэр?

- А дело… оно… того… дорогой мой, видите – ли, в том. Я бы хотел бы узнать. Так для любопытства. Как в таких, мягко говоря, Бен – Ладеновских одеждах проникли на борт самолета эти люди… эти, с позволения сказать, человеки?

- Простите, сэр. – Ответил представитель службы безопасности. – Это не мое дело.

- А какое же… да - а… ваше дело… позвольте узнать…

Мух в салоне гонять?

Стюардесса возмущенно воскликнула:

-В моем салоне не бывает мух! Что вы себе позволяете!? Отправляйтесь немедленно на свое место!

- Нет, я требую проверить этого пассажира. Бог его знает, что он прячет под своими, мягко говоря, одеждами? Он, между нами говоря, вовсе и не человек, а кукла. Проверьте его.

- Я не могу?

 - Как это не могу. – Возмутился профессор. - Для чего же вас природа наделила такими плечами, кулаками, медным лбом, а правительство лицензией на огнестрельное оружие? 

- Простите, сэр, но этот господин проходил проверку перед взлетом. И ничего такого в нем замечено не было! Вам не следует беспокоиться. Пройдите лучше  на свое место.     

Для вашей же безопасности – это самое лучшее. Ибо я имею право… применять силу. Я ее… не сомневайтесь, применю. Для этого у меня имеется… выданная мне правительством… лицензия. Утихомиривать бунты на бортах авиалайнеров.

Неожиданно с кресла поднялся мужчина:

- Этот господин прав! Нужно его проверить. Я платил деньги за безопасность. Может он и правда, кукла, начиненная динамитом.

- Вот именно, что прав. - Сказал профессор. - Вы взгляните. Взгляните, медный вы лоб, на  это интеллектуальное лицо этого господина. Он глупости говорить не станет.

- Может и не станет, но я не имею права!  

Представитель службы безопасности привел веский аргумент:

- Но его уже проверяли, сэр! И визуально, и металлоискателем. Он чист.

- Проверьте еще раз. Бдительность никогда не бывает чрезмерной. Особенно в наше беспокойное время. Когда вот такие, мягко говоря, бородатые господа… вконец. Да, пора сказать об этом прямо. Без всяких там обиняков. Вконец распоясались. Развинтились! Забыли свое место в мире. Так нужно им напомнить. Немедленно. Я требую. Слышите – нет! Осмотрите… и самым тщательным образом этого господина и его компанию!   

- Простите, сэр, но это не входит в мои обязанности. Мое дело…

Салон загудел многоголосием:

- Правильно!

-Проверить его и допросить!

- Пора для них… для этих типов сделать специальные самолеты. Нечего их с нормальными людьми сажать!

- Их место не в самолетах, а в Гуантанамо!

- Хватайте их!

- Я не имею права! – Перекрикивал толпу представитель службы безопасности. – Они проходили контроль!

- Чхать мы хотели на ваш контроль.

-Вяжите их, господа!

Толпа, засучив рукава, двинулась чинить самосуд.

Александр Васильевич вскочил с кресла. Встал в проходе. Сжал кулаки.

- Не подходите ко мне!

- Еще как подойдем!

- Мы вас  поставим на место.

- Я, - крикнул профессор, - тебе бороденку-то по волоску… мда… повыщипываю.  Ишь тоже мне!  Буратино с Мальвиной выискались! А ну - как быстро… да-а…мгы…отдай мне пульт управления!

- Отойдите от меня! – Александр Васильевич сжал кулаки. - Отойдите!

Бывший ассистент сильно выбросил вперед правую ногу. Профессор мастерски уклонился. Огромная пятка ассистента врезалась в чье-то лицо. Лицо завалилось в проходе.

- Бей его суку! Братана моего завалил!

На Александра Васильевича двинулось несколько плечисто- энергичных людей.

Бывший ассистент мастерским хуком уложил одного. Красивым ударом ноги постелил рядом с ним другого нападавшего. Третьего уложила резким ударом в кадык Виктория Львовна. 

- Ну, кто еще желает? - Поинтересовался мальчик. – Подходи по одному.

- Да, подходите, граждане.  Подходите, господа.

Александр Васильевич поманил пальцами сгрудившийся в проходе народ.

- Подходите не мнитесь. Что нет желающих?

- Есть. - Ответил мужской голос за спиной бывшего ассистента. – Еще как есть.

Александр Васильевич развернулся и получил удар бутылкой прямо в лоб.  Вероника Львовна бросилась к Александру Васильевичу. На ее затылок  опустилась тяжелая ручная кладь. Мужской грубый голос приказал:

- Пацана вяжи! Крути выблядка! Пеленай бля!  

 

В кабинете генерала Ежигоды зазвонил телефон:

- Николай Иванович, вы? Наконец таки. Я по- вашему мобильному звоню. Звоню. Трезвоню, а вы у себя в кабинете. Ведь поздно уже. Домой пора.

- Это тебе, Виктор Тимофеевич, пора, а мне тут всю ночь из–за тебя мудака торчать.

- Куда мне пора, Николай Иванович?

- На кудыкину гору, Витя! На нее родную! Договорился ты, брат, добазарился. А я ведь тебя предупреждал. Прежде дело, а уж потом базар. Ты же меня не слушал. Вот и доигрался.

- Почему доигрался. До чего доигрался?

- До отставки, Витек, до полной отставки. Так, что пакуй, Виктор Тимофеевич, чемоданы и шуруй до хаты. До Родины! Отжировался ты в заграницах. Теперь сухарики будешь, как белка, про которую ты мне недавно тер, на нарах грызть.

- Да, что случилось-то, Николай Иванович.  Кстати, вы куколок – то получили?

- Получили, Витенька, получили… мы… террористический акт. Взорвались куколки твои вместе с самолетом. Прикинь, какую ты мне свинью подложил. А, Витек?  Нет бы… того… это… тихо мирно. Повязал бы у себя этих куколок. Так нет. Ты не вязал их, а мне все по телефону тарабанил. Что да как? И про белок каких-то трещал. Вот и до трещался. Теперь серьезные люди из тебя трещетку сделают и в детдом, как благотворительный подарок, отдадут. Вот натрещишься, так натрещишься. Жалко только, что сам себя не услышишь.

- Неужели все так серьезно, Николай Иванович?

- Мало того, Витюня, на тебя поп Гапон… ну Леонид который… еще одну телегу прислал. Так, что хуже не бывает.

- Николай Иванович, так того… это… я тут не при делах.  

Я все по инструкции делал. Довел куколок до аэропорта. А там уж дело не мое. Мало ли чего они в воздухе учудят!? Потом… может… это… как бы… даже и лучше, что они самолет подорвали. Может они бы на Земле к чертовой бабке  это… пол страны бы снесли.    

- Если бы бабе елду меж ног, то это был бы дед. Вот так – то, Виктор Тимофеевич. Короче, сиди там пока… того…. это…  тихо. Завтра подумаю, что с тобой… конкретно…  делать.

Генерал Ежигода прервал связь.  

У-у- ы- ы- у беспокойно загудела консульская трубка.

 

Вечерело. На лугу затрещали цикады. Цветы закрыли на ночь бутоны. В лесу заухала ночная птица. Оставляя круги на воде, заплескалась рыба.

Огромный авиалайнер компании «Blue Line» Выехал на взлетную полосу.

- Первый. Первый. Как меня слышите, прием.

- Слышу вас хорошо. Взлет разрешаю.

Загудели моторы. Задрожал бетон. Авиалайнер побежал по взлетной полосе. Оторвался от земли. Ухватился за темнеющиеся облака и стал медленно карабкаться к небесам.  

 

 

 

 

 

Оглавление     Записная книжка