Долгострой
Петр Иванович Лаев, поживший свое публицист журнала "Демократическая Магистраль" или "ДеМа", смотрел на вечернюю улицу. Солнце пряталось за верхушки деревьев старого парка, и город медленно погружался в приятные волнующие сумерки, переходящие в многообещающую темноту ночи.
Можно было предположить, что уличная суета привлекает демовца исключительно с целью отыскать в ней будущий публицистический материал. Хотя в реале взор П.И. Лаева (большого любителя отечественных горячительных напитков и острых восточных блюд) был прикован не к машинам, троллейбусам и прохожим, а к неоновым огням ресторана "Казбек". Взгляд взглядом, а в кармане у Лаева, что называется, гулял ветер, да плакали коты. Публицист лихорадочно придумывал варианты добычи финансов. Самым быстрым и надежным было бы перехватить сотку-другую у сотрудников, знакомых или друзей. Однако сделать это было решительно невозможно! На публицисте висело столько долгов, что он уже давно перемещался по городу только по глухим улицам, да и на них отчаянно крутил головой, отчего был прозван "флюгером".
- На донорский пункт, - решил П. И. Лаев и направился к выходу. - Доиться!
- Петр Иванович! Погодите! Одну минуточку! Да остановитесь же вы, наконец, - догнал публициста сочный голос - бас-баритон.
Во всей редакции, да что там редакции - во всем городе, стране, бери выше: в мире! таким редким даром обладал единственный человек - главредовская секретарь Калерия Петровна Горлова.
- А что меня искать, - недовольно пробурчал П.И. Лаев. - Рабочий день уже закончился.
- Петр Иванович, на вашем шатком месте я бы все-таки пошла к редактору, - участливо посоветовала Лаеву секретарь. - А то ведь не ровен час, и службы лишитесь!
Калерия Петровна знала, о чем говорила. В черном редакторском списке (по уплотнению штата) фамилия Петра Ивановича числилась под номером один.
- Ну, хорошо. Иду, иду…
П.И. Лаев остановился у двери с золотой табличкой "Т.А.Раторин", поправил съехавший на бок галстук и вошел в освещенный мягкими красками уходящего дня кабинет.
- Завтра едите в провинцию, - не здороваясь, сообщил редактор - Терентий Арсеньевич Раторин. Внутреннее содержание, которого (дурак и сквалыга) соответствовало его внешнему облику (неряха и хлыщ). - И без возражений, ибо тотчас же пополните собой многочисленную армию безработных!
- Намек понял, - согласился П.И. Лаев. - Разрешите полюбопытствовать на предмет командировки…
- … освещения демократических подвижек на периферии! Между прочим, заказ оттуда, - редактор указал на зубчатую стену правительственного дома. - Поэтому смотрите мне, чтобы не было как в прошлый раз…
В прошлый раз Петр Иванович настрочил материал, которому присвоил динамичное название "Двигатель Демократии". Речь в ней шла о провинциальном лидере, с которым Петр Иванович выпил немало спиртного, изрядно попарился и кое-что еще, о чем, думается, лучше умолчать.
Материал о "демлидере" пошел в юбилейный (отечественных демперемен) журнальный номер. Не успел номер выйти в печать, как выяснилось, что "двигатель демократии" на деле возглавлял не "демреформы", а бандформирования.
Так П.И.Лаев попал в черные списки, в которых, как сказано выше, числился под номером один.
- А как насчет дензнаков, Терентий Арсеньевич, - П.И. Лаев алчно потер липкие пальцы. - Желательно бы сумму позначительнее… сами знаете, такие дела на сухую не делаются… и в дороге, не без этого, случаются издержки…
- Вот держите, - Т.А. Раторин небрежно бросил пачку купюр. - Только не издержите их еще до…
Редактор, что называется, как в воду глядел. К утру от полученной Петром Ивановичем суммы осталась только четверть, что, впрочем, хватало до места назначения и на легкий завтрак.
Обратный путь П.И. Лаев предполагал оплатить из источника героя будущего очерка…
В станционном буфете публицист съел легкий бутерброд. Выпил кружку светлого пива. Купил билет и забрался в вагон. Состав дернулся в болезненной судороге. За окном медленно проплыл вокзал… Неспешно городская окраина…
Наконец, поезд выскочил из городской черты, набрал скорость и пошли мелькать (как при ускоренном просмотре видеозаписи) рощи, речки, мосты, полустанки, станции, города и деревушки. Под ровный перестук колес и мелодии (доносившейся из вагонного динамика) Петр Иванович задремал. Ему снился какой- то цветной эротически-романтический вздор. В момент наивысшего подъема сновидения локомотив заскрипел тормозами, дернулся, да так что П.И. Лаев чуть не упал с полки. Слава Богу, не упал, а только больно ударился лбом о перегородку.
Публицист, потирая больное место, выглянул в окно. За мутным вагонным стеклом лежал унылый полустанок. Над зданием вокзала ровным огнем горели две буквы. Первая "П" и последняя "А" Вторая была разбита. Третья сверкала лихорадочным огнем. Вместо четвертой болтались оголенные электрические провода
- Скажите, любезный, - обратился П.И. Лаев к человеку в железнодорожной фуражке.
- Это станция…
- Аккурат она самая, - подтвердил железнодорожник и добавил. - Гори она огнем!
П. И. Лаев вышел на привокзальную площадь и направился к автобусной остановке.
- Петр Иванович, - окликнул публициста звонкий мужской голос. - Господин Лаев! Петруня!
Представитель ДеМа обернулся и увидел своего университетского приятеля Тимофея Пикова.
- Тима! Ты, - изумился Петр Иванович. - Какими судьбами!?
- Ну, скажем, уже давно, как не Тима, а Тимофей Яковлевич, но безумно рад тебя видеть!
Друзья расцеловались и принялись шумно хлопать друг друга по плечам, а когда страсти поулеглись, Тимофей Яковлевич подхватил лаевский чемодан и скомандовал: - За мной.
- Куда?
- В редакцию! Я вчера узнал, что ты приезжаешь… ну, и как скажи на милость, не встретить однокашника!?
- Ты что в здешней редакции служишь, - удивился Лаев. - Вот так дела! Ты ведь полагал остаться в столице…
- Человек, Петюня, полагает, а судьба располагает. Прошу! - Т.Я.Пиков распахнул дверь иссиня-черного BMW.
- Твой? - воскликнул П.И.Лаев. - Круто! Откуда?
- Перо кормит, - небрежно бросил Т.Я.Пиков.
- Перо!? Какое перо, Тима?
- Журналистское, Петюня! Журналистское, а ты о каком подумал?
- Вот как!? Молодец! Я же этим самым пером только что на хлеб, да воду.
- Ну, ну не прибедняйся! Знаем мы ваши столичные воды-нарзаны, да коньяки. К нам с какой целью?
- Для освещения демократических подвижек на периферии. Есть тут у вас подвижки? - поинтересовался П.И. Лаев, залезая в машину.
- Не вопрос! Организуем…
Двери захлопнулись и "бумер", разрезая, ноздреватой мордой, жаркий летний воздух, помчался по городским улицам.
-Так. Программа такова, - закуривая сигарету, сообщил Т.Я.Пиков. - Сейчас в редакцию. Там отмечаешь свои документы и ко мне на обед.
- Принято, - одобрил П.И. Лаев.
Вскоре автомобиль остановился у старинного особняка.
"Редакция филиала журнала "ДеМа",- прочел П.И. Лаев и усмехнулся.
Демократы, а устроились, что твои аристократы"
- Так, тебе сюда, - указывая на бухгалтерию, сказал Т.Я. Пиков. - А мне туда. Через минут двадцать я за тобой заскочу.
Не успел еще П.И.Лаев проставить печати на своих командировочных бумагах, как в кабинет уже влетел его бывший "однокашник".
- Так, программа меняется, - взволнованным голосом сообщил он. - Едем не ко мне, а прямиком к герою твоего материала. Убойный будет материал… оторвемся по полной… я тебя уверяю!
- Нет ну, что оторвемся - это я не сомневаюсь, но мне же надо что- то и написать? У меня ведь положение в редакции… того и гляди по миру пойду…
- Я тебя умоляю, Петюня, - скривился Т.Я. Пиков. - Вот папка, а в ней все дела твоего героя: проценты, графики, показатели роста и т.п. и т.д. и эцетера. Сделаем несколько фотографий в неформальной обстановке, так сказать, в духе времени, и гуляй губерния!
Перед дорогой друзья забежали на минутку в редакционный буфет. Махнули в нем по стартовой "соточке", залакировали пивком и отправились к "материалу"
По дороге Тимофей Яковлевич (активно жестикулируя) живописал П.И. Лаеву фрагменты диссидентской судьбы будущего публицистического героя Д. Е. Мокрацкого.
Петр Иванович слушал в пол-уха и смотрел в окно на непритязательный захолустный пейзаж. Пропетляв какое-то время по тихим пыльным улочкам, машина, наконец, выскочила на шумный современный проспект. Тут уж, что говорится, было на чем разгуляться глазу: и крупный торговый центр, и стройная ватага небоскребов, спортивный центр и приятной архитектуры, но какой-то романтической запущенности здание. На ступенях топорщилась лебеда, кустилась полынь, и покачивался лопух. Двери строения были забиты фанерой. Витражи кое-где выбиты и затянуты пленкой. На крыше безнаказанно полыхал репейник.
- Интересное строение, - разглядывая здание, прокомментировал Лаев. - Похоже, как говорили в дни нашей молодости, на долгострой.
- Да уж долгострой, - согласился Т.Я.Пиков, - занимательная история. Началась она лет двадцать назад в одном из столичных ресторанов. Группа студентов театрального училища отмечала курсовой спектакль. Королевой вечера, несомненно, была Изольда Вальпаровская - молодая особа эффектной внешности...
В столичном ресторане в тот вечер было шумно. Группа студентов театрального училища отмечала курсовой спектакль. Королевой вечера, несомненно, была Изольда Вальпаровская - молодая особа эффектной внешности. Оркестр еще только брал первый аккорд, как к Изольде уже спешила всевозрастная армия поклонников. Вальпаровская, бывшая в тот вечер в благодушном настроении, никому из них не отказывала в танце…
Вечер подходил к концу.
- Последний танец, - пианист бросил свои красивые пальцы на клавиши. Неожиданно перед будущей театрально-кинематографической звездой возник молодой человек весьма скромной, если не сказать, затертой внешности.
- Гавриил, - представился он. - Лапиков.
"Фамилия как нельзя соответствует содержанию", - усмехнулась про себя Изольда.
…молодой человек попытался завязать разговор, но музыка как-то быстро закончилась. Он проводил Изольду до столика и исчез (как казалось) навсегда.
Оркестранты зачехлили инструменты. Официанты подбили выручку. Публика покинула зал…
Возле гардероба Изольда неожиданно вновь столкнулась с танцевальным партнером.
- С вашего позволения я провожу вас до дому, - учтиво предложил он.
"Грядущая звезда" обвела быстрым взглядом вестибюль, надеясь уйти с кем-нибудь другим, но в нем кроме "затертого Гавриила" никого не обнаружилось. Изольда даже подумала, не обладает ли он гипнотическими способностями.
"В такую темень и в нашу глухомань лучше идти с кем-нибудь, а на вид парень крепкий", - подумала И. Вальпаровская и согласилась…
- Ты с кем это вчера из ресторана ушла, - поинтересовалась на следующее утро ее подруга. - Я его что- то в зале не видела.
- Да я и сама я его там не видела. Как будто с неба упал!
- Ангел небесный, что ли?
- Да нет, скорей архангел.
- Почему архангел?
- Потому что зовут Гавриил. Бесперспективный архангел!
- Почему бесперспективный?
- Ну, посуди сама, что такое человек с именем Гавриил, фамилией Лапиков и профессией инженер-нефтяник? У таких людей и настоящего то нет, не то, что будущего. Так что нам, подруга, с эти "левым архангелом" не по пути…
Однако "восходящая звезда" ошиблась. С этого самого дня жизнь ее пошла рядом с "затертым Гавриилом", который влюбился в неё, как какой-нибудь, право, надуманный авторской фантазией герой литературного романа. Изольдины подруги даже стали называть его (на манер героя одной популярной любовной истории) Желтковым.
- Изольда, иди, там твой Желтков явился, - вбегая в аудиторию, сообщала Изольдина подруга.
- С гранатовым браслетом?
- Да, нет с цветами!
- Ну если с цветами, тогда скажи, что я занята.
- Но цветы уж больно хороши! Ой, Зольда, зря ты так. Может это и правда любовь, такая как в сказках…
- Любовь-морковь! Тридцать рэ стипендией и сто двадцать в месяц в перспективе? Направление на работу, куда Макар не то что телят не гонял, но даже и не подозревал, что оно есть на этом свете. Однокомнатная квартира в малосемейном доме для молодых специалистов. Общая кухня. Туалет на двадцать персон. Нет, подруга, любовь любовью, а жизнь жизнью. Я знаменитой актрисой стать хочу. В столице остаться, а не в свой… этот гори он ясным огнем… городишко возвращаться.
- Если бы меня так кто-то полюбил… то я… я бы все бросила!
- А через год спилась бы от тоски, - перебила подругу Изольда. - Или еще хуже… короче скажи ему, чтобы он больше сюда не шлялся.
Однако Гавриил Лапиков по-прежнему каждый день приходил и в училище, и в общежитие. Измученная неразделенной любовью И. Вальпаровская чего только не предпринимала, чтобы отвадить незадачливого влюбленного. Что ни день заводила себе нового ухажера. Просила знакомых "амбалов", что называется, отделать воздыхателя по первое число. Но все это не помогало. Гавриил Лапиков, как говорят в народе, "присох" к Изольде, что твоя огнеупорная краска к нефтепроводным трубам…
Прошли студенческие годы. Г. Лапиков получил диплом и направление в нефтедобывающий регион.
- Изольда, дорогая, милая, любимая… поедем со мной. Клянусь, что не пройдет и пяти… ну максимум десяти лет… и я положу перед твоими ногами весь мир, ты будешь не просто звезда… ты будешь звезда, живущая на звезде, носящей твое имя.
- Вы что, дурак, товарищ Гавриил? На сто двадцать рэ, дорогой мой Лапиков, не остановишься даже в трехзвездочном отеле, не то, что на звезде! Да в твоем захолустье… куда там тебя распределили? Нет не то что трехзвездочного отеля, но и вообще гостиница вряд ли найдется. Так, что извини, но мы уж останемся на бренной Земле. Не Бог весть, какой, но все же столице…
"Затертый Гавриил" уехал. Изольда Вальпаровская получила место в одном из столичных театров, но карьера не заладилась. Режиссеры с удовольствием пользовались на предмет "клубнички", но ролей выше молчаливых барышень не предлагали. Лет через пять из барышень Изольду перевели в категорию зрелых, молчаливых дам, а через пару очередной режиссер, встретивши Изольду в репетиционном зале, раздраженно спросил своего помощника:
- Скажите мне на милость, почему здесь шляются посторонние люди?
- Выясним, - пообещал помощник и бросился в дирекцию…
Прошло несколько месяцев. Изольда переехала в свой родной город и вскоре стала работать в местном театре драмы, но и в нем карьера не задалась. Маловразумительные персонажи, которые исполняла И. Вальпаровская, карьерной погоды не делали, даже и в провинциальном театре. Незадавшаяся актриса принялась утолять свои печали в вине, а вскорости запила, что называется, по-черному.
- Вот эту как ее, - обратился директор театра к секретарю. - Пульховскую, Вальдовскую… или как ее там?
- Вальпаровскую, - подсказала секретарь.
- Да, да, да, - обрадовался директор. - Именно ее… оформляйте на увольнение.
В тот же день Вальпаровская оказалась актрисой не у дел…
- С меня хоть пьесу пиши, - говорила она такому же незадачливому актеру Аркаше Северскому, с которым обмывала свое увольнение. - Или роман… только вот Достоевского что-то среди нас не видать. Ты у нас, Аркаша, часом не Достоевский… Федор Михайлович.
- Достоевский, матушка, Достоевский, - смеялся актер неудачник, доставая очередную бутылку портвейна.
- Да, Аркаша… прошла жизнь… кончилась, а ведь как многообещающе все начиналось. Какие вокруг меня Арбенины крутились, а теперь уж климакс близится, а даже и захудалого Германа нет!
- Да ничего! Ты у нас, мать, еще дамочка хоть куда… поверь старому многоопытному, Аркадию Северскому, еще приплывет к тебе принц на алых парусах!
- Да откуда он тут возьмется… у нас в городе не то что моря, но и речки-то приличной нет. Впрочем, Аркаша, твои бы слова, да Богу в уши!
- Так я может с ним напрямую и говорю, - таинственно подмигнул Аркадий Северский.
- Это когда с белой горячкой в желтом доме лежишь?
- А какая разница когда, - многозначительно подмигнул Аркадий. - Главное, что говорю…
Как-то воскресным ранним утром Изольду Вальпаровскую разбудил дверной звонок.
- Кого это в такую рань несет, - ругаясь, Изольда направилась к двери. - Аркашка, ты что ли?
- Откройте, пожалуйста, - вежливо попросили хозяйку. - Я бы хотел поговорить с Изольдой Вальпаровской.
Изольда осторожно приоткрыла дверь. На пороге стоял красивый и изящно одетый средних лет мужчина. В руках он держал, как в тексте старого шлягера, миллион, ну если и не миллион, то добрую сотню алых роз.
- Вы кто? К кому?
- Если вы Изольда Вальпаровская, то к вам. А кто я… угадайте… даже позволительно с трех раз.
- Вы представитель театра? А может с ТВ? Или с киностудии?
- Ни то, ни другое и ни третье, но с другой стороны все три вместе. Помните много лет тому столичный ресторан и молодого человека пригласившего вас на танец, а потом тщетно добивавшегося вашего расположения…
- Гаврил, - изумилась неудавшаяся актриса. - Лапиков! Не может быть!?
- Может! Еще как может, Изольда.
-Нет, нет…
Вальпаровская смотрела то на своего бывшего воздыхателя, то на свое отражение в старом зеркале, висевшем в прихожей. Все поменялось местами. Некогда "затертый Гавриил" выглядел сегодня настоящим принцем, а Изольда потертой жизнью замарашкой.
- Боже мой! Боже мой! Как играет нами жизнь! Как играет… лучше всякой пьесы… какие метаморфозы! Как ты меня нашел, - поинтересовалась Изольда. - Ты проездом… случайно…
- Нет, я не проездом… и не случайно… я к тебе… пустишь к себе, как говорил небезызвестный Васисуалий Лоханкин "навеки поселиться"?
- Поселится? У меня!? Да ты что! У меня тут такой бардело, а ты весь такой… прямо хоть в Хилтон!
- Ну, так поедем в Хилтон вместе, - улыбнулся "блистающий Гавриил" - Поехали!?
- Да у нас тут Хилтонов не водится… и одета я… прямо скажем…
- Не одета? Так разве это проблема, - Гавриил щелкнул пальцами и тотчас, откуда- то возник (с яркими коробками) молодой человек.
- Будьте так великодушны, - молодой человек поставил коробки возле Изольдовых ног…
Через неделю, так даже не бывает и в сказках, Изольда жила на вилле во французской Ривьере. Через две - валялась на пляжах Акапулько. Через месяц любовалась фантастическими закатами на тропических тихоокеанских островах. Через два каталась на лыжах в Саас-Фе…
Посещала лучшие концертные залы мира La Skala, Royal Festival Hall, Avery Fisher Hall, Carnegie Hall, смотрела все мировые театральные премьеры.
Минуло полгода. В день рождения Изольды они вернулись в город. На здании вокзала ярко горели все буквы городского названия. На перроне их встречал небольшой симфонический оркестр и серебристый Мерседес.
- У меня для тебя маленький подарок, дорогая, - таинственно улыбнулся блистающий Гавриил.
- Подарки, - удивилась Изольда. - Неужели они еще не кончились у тебя?
- Нет, - покачал головой Гавриил и приказал водителю. - Гони!
Машина сорвалась с места…
- Петрович, куда же ты порулишь, - попытался задержать своего напарника, водитель первой городской автобазы Паша Сысоев. - Ты же с бодуна! Задавишь еще кого… давай лучше я.
- Не учи отца ля- ля, - хохотнул Петрович и хлопнул дверью.
Мотор болезненно заурчал. Выхлопная труба кашлянула сизым облаком газа.
Шины страдальчески завизжали. Машина, набирая обороты, выскочила из ворот автобазы и понеслась, грохоча по городской улице. Звук ее стал уже затихать, и казалось вот - вот пропадет и вовсе, как вдруг послышался резкий скрип тормозов, визжание шин и страшный грохот - точно раскололись небеса!
В живых в Мерседесе не осталось никого…
- Так что это не "долгострой", а Гавриилов подарок. Театр, который он хотел подарить Изольде на ее день рождения. Стоит вот теперь городским пугалом. Наш редактор хотел выбить его для новой редакции… место и впрямь шикарное, - грустно вздохнув, закончил свой рассказ Т.Я. Пиков. - Но частная собственность… частная-то частная, но народец тянет со здания то плиты, то двери, то окна. Сторожа найти невозможно, поскольку они на второй же день увольняются! Утверждают, что ночью в театр приходит Изольда…
История эта так сильно запала в душу публицисту, что в гостях у Д.Е. Мокрицкого он почти не говорил, не пил, не занимался тем, о чем лучше будет умолчать, а все думал.
"Боже мой, как я жил. Бывшая жена как-то попросила купить ей швейную машинку. Так я ее чуть не… ах! Лучше и не вспоминать. Боже мой, а как я живу сейчас! Пьянствую! Развратничаю! Ловчу! Чепуху всякую сочиняю!
Ну, ничего вернусь, напишу роман. Получу деньги. Сойдусь с женой. Подарю ей не то, что машинку я ей швейную фабрику куплю… как этот… как его то бишь… "Затертый Гавриил".
- Ну и где ваш материал, - мрачно взглянул из-под очков, поинтересовался редактор. - Позвольте полюбопытствовать!?
- Вот, пожалуйста, - П.И. Лаев уложил на стол листы с текстом и восхищенно пояснил. - Прекраснейший материал.
- Ну, покажите, покажите. Так- с. "Долгострой". Ну, что ж название заманчивое. Так, так, - Терентий Арсеньевич углубился в чтение. - Погодите, погодите… что это… Вальпаровская… театр в подарок… причем тут это все? А кто вот этот, как его, "затертый Гавриил". Это что демократический герой вашего материала? Если так, то где графики, показатели роста…. Я ничегошеньки не понимаю, любезный Петр Иванович. Я вас разве за этим посылал, - редактор отшвырнул от себя листы.
- А что, разве неинтересно? - изумился публицист. - Я полагал, что вам понравится, и даже на дополнительный гонорар рассчитывал.
- С таким материалом, Петр Иванович, вы можете рассчитывать только на одно… Калерия Петровна, - редактор позвал секретаршу. - Пишите приказ об увольнении публициста Лаева…
"Ну, ничего, ничего… дурак! Ты еще локти будешь кусать, когда этот материал выйдет в виде романа, сценария, когда он завоюет и Нику и Оскара и т.п. и т.д. и эцетера" С этими думами Петр Иванович Лаев оправился в издательство…
Но та же участь постигла детище П.И. Лаева и в издательстве, и на киностудии, и…
Денежные гонорары и золотые статуэтки умерли нерожденными!
На утро следующего дня Петр Иванович Лаев исчез.
Вскоре за пропажей демовского публициста на развалинах театра, или (как его в свое время окрестил П.И Лаев "Долгострой") появился новый сторож. Ведущий аналитик местного филиала "ДеМа" Т.Я. Пиков утверждает, что он вылитый Петр Иванович Лаев. Тот же Тимофей Яковлевич в приватных беседах намекает, что якобы сторож (путем хитроумнейших комбинаций и не без помощи потусторонних сил в образе призрака И.Вальпаровской) получил солидный кредит в банке на продолжение работ. Местные жители утверждали, что в день оживления строительства над заброшенным театром светил животворящий небесный крест!? Как бы там ни было, но здание театральной школы для одаренных детей - сирот возводится, как говорили в прошлом, ударными темпами…
.