Tombe la Neige

 

Новогодняя фантазия

 

Моей матери посвящается

 

 

 

 

Действующие лица:

 
    Ольга Викторовна Максакова – мать Эндрю.  
    Эндрю Макс - 49 лет. 

    Кэти - жена Эндрю 45 лет. 
    Доктор Лурье – семейный доктор Кэти и Эндрю Макс.
    Доктор Буш  - американский доктор, работающий в России. 
    Медицинская сестра Клава - лет тридцати. 
    Петр Кузьмич Солдатов - пожилой человек.

    Безголосый человек в одежде деда мороза
    Виктория Леопольдовна Невинская – пожилая актриса.  
    Иван Кобылин - пожилой актер. 
    Вера Языкова - пожилая актриса.        

 

Картина первая

 

Сцена представляет приемный покой русской городской больницы. Входит медсестра Клава. Она напевает песню«Tombe la Neige»  Звонит телефон.

Клава. Первая городская больница слушает. О, блин. Настя, ты что – ли. Голос у тебя какой – то стремный. Как вы вчера зажгли? Нормуль. А у меня облом вышел.  Мы с Надькой к ее знакомым пошли.  Ну… Надька которая в шляпке  "Олямэафродит". Так и я ей сказала, что-то полный отстой. Так она ж неадекват.   Пацаны как? Крутые пацаны. Типа… круче нас только яйца… Короче я через час ушла.

Доктор мой. Пиндос этот. Так он еще не пришел. А ты про это? Я те умоляю. Он же не по этим делам. Не в этом смысле. Он традиционный… только больной. Все про нашу духовность гонит. Типа мы духовные, а они… загнившие типа…  с пациентами беседы ведет, говорит – слово лечит. А я сиди и слушай забесплатно, как оно их лечит. Походу  дебил.  Точно я тебе говорю. А какой нормальный к нам сюда…  оттуда поедет?  

За сценой слышны крики.  

Солдатов Слышь там. Ёперны бабай.  Когда принимать будете.

Клава. Слышь, Настя, я тебе попозже перезвоню, а тут ко мне уже нездоровые ломятся.  

Заканчивает телефонный разговор.

Выглядывает из кабинета.

- Ну че вы кричите.  Чего ломитесь.  

 Клава смотрится в зеркальце. Красит губы. Поправляет волосы под медицинской шапочкой. Негромко поет«Tombe la Neige»

Клава. Больные заходим. По одному. Спокойно. Не толкаемся.  В приемный покой вбегает человек с перевязанным горлом.

Он начинает жестикулировать. Стучать по столу.

Клава. Гражданин, вы бы помолчали.

Человек садится на стул. 

Входит Солдатов. Он толкает перед собой кресло с сидящей в нем Максаковой.

Клава. Фамилия?

Солдатов держит рукой перебинтованную голову.

Солдатов. Чья.

Клава. Моя мне известна. Ваша как?

Солдатов… Эт… Солдатов…  моя фамилия. Петр эт ( скребет бинт на голове) как его Игнатьевич.

Клава. А это кто?

Солдатов. Я откуда знаю. Попросила затолкать ее к вам в кабинет. Только я первей пришел.  Усекла.

Человек с перебинтованным горлом вскакивает начинает жестикулировать. Тычет себе пальцем в грудь.

Клава. Гражданин, вы бы помолчали. ( к Солдатову) А вы садитесь… пока. Доктор Буш скоро придет.

Солдатов. Че за Буш? Это который… тот…  нерусский что – ли?  

Клава. Нет, это другой, но тоже нерусский.

Гражданин с перебинтованным горлом вскакивает и начинает жестикулировать.

Клава. Успокойтесь, гражданин, он не ихз госдепа. Он к нам оттуда (кивает головой) на стажировку приехал. Говорит, что у них там все машины, технологии, мэрты, оэртэ, а у нас люди, народная медицина и духовность.

Гражданин без голоса махает рукой и садиться.

Максакова. Про духовность - истинная, правда. Народ у нас духовный. Я вот, например, каждое воскресенье в церковь хожу. (Бормочет молитву) Отче наш…    

Клава пишет что- то в журнале и напевает песню «Tombe la Neige»

Солдатов.  Я помню сеструха моя двоюродная эту песню на радиоле крутила.

Максакова. Подумать только, какое совпадение и я тоже с утра эту песню напеваю.   

Клава. Вы мне лучше вашу фамилию скажите, бабушка, а не ваш репертуар.
Максакова. Какая я вам бабушка. Бабушка.

Клава. А че я такого сказала?

Максакова. А того, что нужно… как-то...  деликатнее обращаться к пациентам или вас этому не учили?  

Бабушка! Есть и иные формы обращения: мадам, сударыня, гражданка, наконец.

Клава. Тут у меня, мадам - сударыня, столько народу за день проходит, что мне, знаете - ли, не до политесов.  Фамилию будем говорить?
Солдатов к Максаковой. Ты, мать, с ней не спорь, а то заколет какой-нибудь дрянью и глазом не моргнет - это же чистые убийцы в белах халатах. 
Клава. Ай - ай - ай. (Укоризненно качает головой) Пожилой человек, а говорите неизвестно что. Кого это я убила!? Я в своей жизни и мухи не обидела! 

(Убивает газетой муху)

 Клава. Блин откуда зимой мухи.

Безголосый гражданин пытается руками и жестами нарисовать глобальное потепление.

Клава. Вы бы помолчали, дяд.

Солдатов. Во – во. Машет тут, что мельница. А насчет убийства. Так меня ты, милая, убиваешь. Я, как ты сама говоришь, человек пожилой, герой, можно сказать, труда, а цельный час доктора дожидаюсь. Это же чистое убийство, причем в этой самой… как ее… извращенной форме! Я так в заявлении и напишу (пауза) ежели, конечно, доживу?! 

Клава. Вы, уважаемый, потише тут, а то, как бы вам вместо заявы…  объяснительную… в  ментовке  писать не пришлось.    

Солдатов. Не ну ты посмотри. Правильно Сталин вас…  чертями в белах халатах… называл!    

Безголосый согласно кивает головой и показывает рога на своей голове.

Максакова. Милейший, не поминайте нечистого в больничном покое. Здесь Господу молиться нужно, чтобы послал нам излечение от недугов наших.

 Немой гражданин согласно кивает головой и делает какие – то жесты, которые должны означать религия опиум для народа.

Солдатов согласно с гражданином без словов.

Солдатов. Во – во. Отвернулся, мать, Бог отнас. Заесто его медицина.  Вот сидит видишь, сидит вместо того чтобы лечить она мне грозит.   

Максакова. Меня зовут не мать, а Ольга Викторовна. 
Солдатов. Ах, битте дритте, фрау мадам. 

Клава. Ну, наконец, таки, выпытала ваше ИО. Теперь фамилию вашу скажите.

Гражданин без слов вскаивает и начинает тыкать себя в шрудь.

Клава. Гражданин, сядьте и помолчите. Дойдем и до вас. Как ваша фамилия, гражданка.   
Максакова. Максакова - моя фамилия.  
Клава. А возраст? 
Максакова ворчит. Возраст. Возраст. Пенсионный. 
Клава начинает писать в журнале.   Ольга Викторовна… Максакова. На вид лет…

Солдатов. Пиши семьдесят пять. Не ошибешься. Правильно я, Викторовна, говорю?    

Безголосый кивает головой и улыбается.

Клава. Вы бы помолчали, дядя.

Максакова обращается к Солдатову. Нет, вы неправы, милейший, полагая, что Господь отвернулся от людей. О, нет, он не отвернулся, он так испытывает нас! 

Солдатов. Вот те на! Испытывает! Долго же он нас, Викторовна, испытывает. Вся моя жизнь - сплошной полигон! Точно я не человек, а танк тридцать четвертый! Я всю жизнь на стройке горб гнул, а в итоге хер целых ноль десятых: гепатит, геморрой, короче, все на "Г" и жена на "Г" и дети, и внуки на ту же букву. 

Безголосый гражданин согласно кивает и показывает пальцами жест «отлично»

Максакова. Зачем же вы так своих близких поносите!? 
Солдатов. Были бы здесь мужики, так я бы и вовсе на "Х" сказал. 

Безголосый вновь согласно кивает.

Клава убивает газетой муху. Ну, блин откуда зимой мухи.

Безголосый начинает показывать пантомиму «Глобальное потепление»

Клава. Вы бы лучше помолчали, дядя.

Доктор. Привет, Клава. Как дела? Что мы сегодня будем иметь?  

Клава. Вот, мистер Буш, пациент с травмой головы. Пациентка с сердечными болями и вот этот непонятно кто.
Доктор. Отлично. Отлично. Здравствуйте господа. Let's check. Проверим вас.  Начнем с дам.

Доктор  идет к Максаковой.

Безголосый гражданин вскакивает и начинает жестикулировать.

Клава. Да помолчите вы в конце – концов.

Солдатов. А че молчать. Я молчать не буду. Слышь, доктор. Тебе тут не там. Дам. Каких дам. Я первый пришел. Меня смотри, а то дам.  

Доктор. Ок (вытаскивает из кармана скальпель)  Let's start with you.

Солдатов. Не понял?

Доктор. Я говорить…  Будем начинать с вас.

Идет к Солдатову. 

Солдатов. Ты че, доктор. У меня ж голова.

Доктор. Сейчас мы ее мало –помалу вскрывать и будем посмотреть, что у вас там.   

Солдатов. Не, тогда уж лучше его вскрой. Или ее синяя она вся какая – то и Бога все поминает.  
Доктор прячет скальпель, и садиться на стул рядом с Максаковой.  Максакова мурлычет Tombe la Neige.

Доктор. Почему вы петь про снег, когда на дворе. It rains cats and dogs. Как это говорить.  Лить ведро на голова.

Максакова улыбается. Льет, как из ведра, вы хотели сказать, а про песню.  Так она с утра ко мне... не пойму с чего…  Привязалась. Может (поправляет шар на елке) оттого, что Новый Год.  Поет «Новый Год настает с Новым годом с Новым счастьем» Вы француз?

Доктор.  Я то. Можно сказать и француз. Хотя скорей американец.

Максакова радостно. Do you speak English?

Доктор Браeн. Yes I do

Максакова. How do you do, doctor?

Доктор. Thank you and you.

Максакова.  I’m not very… very.  (Думает) Ах, запуталась.  Я недавно английский стала учить.  К сыну я собралась. Он в англоязычной стране живет.  Сегодня утром стала я собирать чемодан в дорогу, а в сердце как кольнет. Оторвалось оно и куда – то вниз полетело. Ну, думаю, конец. Но Бог миловал. Я немного отдышалась и стала звонить в скорую помощь. Ну, а там ответили, ждите.  Ждала я. Ждала. Плюнула и сама в больницу пришла.    
Доктор. Понятно. Понятно. Давайте-ка, я потрогаю ваш пульс.  

Доктор щупает пульс.  Let's breath. То есть дышите.  Теперь not (Прикладывает ладонь ко лбу Максаковой) Температура нормальная. Приоткрывает своими пальцами веки Максаковой. The pupil is clean.

Максакова. Простите?

Доктор. Я говорю. Зрачок чистый. (Доктор Буш обращается к Клаве)   

Доктор подходит к безголосому.

Доктор. Так а у вас что

Безголосый делает жесты.

Доктор. Откройте рот. Шире. Отлично. Отлично.

Клава, скажи санитару, чтобы катил даму в кардиологию, а этого в общую палату. 

Клава. Ай момент, мистер Буш. (Клава подходит к кулисе и кричит)

Коля! Коля!

Из за кулис с гамбургером в руках выходит санитар. Че все время в натуре Коля. Чуть что Коля. Крайнего бля нашли.  

Клава. Шоколада! Сюда иди, я сказала.

Коля. Так я уже тут, как сивка бурка…  стою. Как будто мне больше делать нехер. Че тебе?

Клава. А то, Коля, вот этих вот видишь.

Коля. Ну и че?

Клава. Через плечо.  Этого (указывает на Солдатова) припадочного в неврологическое.

Солдатов. К каким, слышь, неврологическим. У меня ж голова!

Клава. Больной, не мешайте работать медперсоналу.  Другого в общую, а эту в кардиологическое...  

Коля. Куда. Куда. Не понял. В какое кардиническое? Это че за байда?

Клава.  К сердечникам.

Коля. А ну так бы сразу и сказала, а то кардо мардо. Ладно… откачу… через полчаса.

Клава. Когда? Через полчаса? Да, ты что сдурел! Мухой полетел, куда я сказала - понял.

Коля. Ага сейчас только разгонюсь. Мухой блин!  Я санитар. У меня обед... полчаса… понятно.

Клава. Знаю я ваш обед. Я если в вашу каптёрку ворвусь мало вам не покажется. Санитар, он блин.

Коля. Что ты гонишь. Что ты бычишься. Сказал через полчаса – значит через полчаса.

Клава. Ладно. Пять минут тебе даю. (Смотрит на часы) время пошло.

Коля выходит.     

Доктор. Клава, ты, что сегодня точно кобра? Когда я работал в Индии… я иметь пациент, которого кусать кобра. Я его спасать.      

Клава. Не я его укусила, а то бы вы его спасли.  

Солдатов. Правильно девка!  Их не кусать, а грызть надо.

Клава. Индусов что – ли.

Безголосый вскакивает и начинает жестикулировать.

Солдатов. Вот он правильно говорит. Всех подряд грызть Я те точно говорю. Их пока не пошлешь, то тех пор ничегошеньки не понимают!

Вот помню, пришел я с армии домой. Мне говорят на стройку иди. Ну я и пришел, а начальник нашего стройтреста Иванович мне и говорит. Ты, Петро, хлопец молодой, крепкий. Давай значится бригадиром. Надбавка, сказал, денежная - солидная, опять же послабление по профсоюзной линии. Я согласился. Пришел я… это…  в первый день на работу, а бригадники мои палец о палец не ударяют. Курят и лясы точат. Я к ним и так и этак, а они нУль унимания. Я к прорабу так, мол, и так Иванович не хотят черти работать.

Максакова. Я вас просила, не упоминайте черта в присутственном месте.

Безголосый показывает жестами пантомиму «Опиум для народа»

Солдатов. Да, погоди ты, Викторовна и ты руками не маши. Ну, короче я к Ивановичу. А он мне. Ты бригадирские поставил? А надо? А то! Посылай блядомуда на точку.

Безголосый показывает пальцем жест Отлично»

Доктор. Что есть блядомуда.

Солдатов. Да каменщик у нас был Толя с фамилия у него такая матерная.

Доктор. О матерное. Это интересно. Повторите, please, я запишу. Я собирать русский фольклор.

Безголосый показывает жестом, что он знает много матерных слов.

Солдатов. Пиши, пиши и слухай, что дальше было.  

Короче послал я его. Сбегал тот. Принес. Выпили, а они все одно ни в зуб ногой. Я опять значится до прораба. Иваныч, кричу, не помогает. Не работают черти!

Максакова. Гражданин, но я же просила.

Солдатов. Тихо ты, мать, дай до рассказать – вишь людям интересно. Записывают даже, а ты мешаешь.

Короче, что делать, Иваныч, спрашиваю, а он мне, значится. Так ты их это по матушке и чем значит, это сочней зачерпнешь тем, говорит, и лучше. Пришел я до участка и значится, как заору, что во мне было. Мать вашу и… Вобчем работали потом, как черти!

Максакова. Гражданин, я бы вас попросила, не упоминайте черта в присутственном месте. 
Солдатов. Чем бояться чертей, так бойся людей.

Максакова. Это просто невыносимо!

Клава. Вы и, правда, товарищ, аккуратнее подбирайте выражения, а то ведь за оскорбление чувств верующих можно и в тюремной больнице оказаться. Ну, что поехали, бабушка, пардон, Ольга Викторовна, отвезу вас в отделение. 

Безголосый гражданин жестами показывает, что первым нужно отвести в палату его.

Максакова. Погодите. Мне нужно с доктором поговорить. Доктор всего два слова.

Доктор. Да, я вас слушаю.

Максакова. Я хочу вам сказать. Вы человек интеллигентный из другого мира. Вы должны меня понять.

Доктор. Yes. Да. Говорите. Я, например, недавно записал (читает в планшете) слово врач происходит от слова врати – заговаривать. Такое родство подразумевает, что в процессе лечения существенную роль играет слово. Говорите.

Безголосый согласно качает головой и вытаскивает книгу.

Максакова. Да. Да сейчас. Ах, впрочем, ничего… это слишком тяжело, пожалуй, не смогу. 
Солдатов. Крой, Викторовна, правду матку - облегчай душу. Я бывало, слышь, зарплату пропью, так веришь, пока бабе всю правду не расскажу, так душа ноет и ноет, а как расскажешь, так сразу в рай полетела. Правильно, девка, говорю, никого не оскорбляю?

Максакова. Хорошо я попробую. Надеюсь, вы меня поймете. Я отреклась от сына, доктор. ( Пауза все недоуменно смотрят на Максакову)   

Сын мой Андрей женился на прекрасной девушке по имени Катя. Прекрасная то она прекрасная, а вот ужиться с ней в одной квартире мне так и не удалось. Как говорится нашла коса на камень. Сын как-то мне предложил. Мама, ну, если вы не можете жить вместе, то давай разъедемся, разменяем квартиру - тебе комнату нам две или наоборот. Как скажешь, так и будет. Это конечно не его слова, невестки моей. Сын мой человек мягкий и живет чужими решениями. Нет, ответила я, - ничего я менять не буду. Государство выделило эту квартиру мне, и я ее никому не уступлю. На что мне сын в ответ резонно возразил, но, согласись, что и я имею право на часть этой квартиры. Без меня тебе бы ее не выделили. Ведь так? Ну, тут я вскипела. Ах, так! Вот ты как с матерью. Мать родную на улицу выбросить хочешь! Я тебя завтра отсюда вообще выпишу вместе с твоей женушкой, к чертовой, прости Господи, (крестится) матери. Сын мой так посмотрел на меня, что не забыть мне этот взгляд, доктор, и в могиле. Развернулся, подошел к двери и сказал. Я и без выписки уйду, но знай, мама, что ты меня никогда не увидишь. "Никогда не говори никогда" Знаете такое выраженье? Так вот мой сын и разряда таких людей, которые если сказали никогда, то это значит никогда. И ведь я это прекрасно знала, знала, что он не позвонит, не напишет и никогда не придет ко мне в гости. Знала, что я никогда его больше не увижу. Вдумайся в это слово, доктор, НИКОГДА.

Клава. Бабушка, а покороче нельзя.  

Безголосый согласно кивает головой и показывает на часы.

Максакова. Я вам еще раз повторяю… я не бабушка.

Солдатов. Я ж говорю не доктора, а черти в белых халатах.

Безголосый показывает жестом «Отлично»

Доктор.  Больной вас ведь просили.

Солдатов. Молчу, медицина.

Доктор. Thank you, то есть благодарю. Продолжайте, Ольга Викторовна.  

Максакова. Благодарю вас, доктор. Так вот в тот же день сын собрал вещи, и переехал с женой к приятелю. Прошло несколько месяцев, и я узнала от своих знакомых, что сын мой оформил документы… он у меня в общем, уехал он за границу.  

 

Безголосый тайком показывает Солдатову фляжку и они уходят на край сцены. Где выпивают, занюхивая вместо закуски свои подмышки.

 

И вот уже двадцать пять лет, как я его не видела... Он тогда еще мальчишкой был, а сейчас пятидесятилетний мужчина. Я бы... встреть я его случайно на улице, то пожалуй... эхе- хе- хе...  и не узнала бы, как и он меня. Вот такие…

 

Солдатов обрывает Максакову и возвращается на свое место. Ну, ты, Викторовна, даешь! Мне только, что говорила, что нужно помягче с родственниками быть, а сама сына родного из дома выкинула! 

Безголосый согласно кивает и вскоре засыпает.

Максакова. Да, не выбрасывала я. Погорячилась да, но не выбрасывала. Не хотела я менять свою квартиру: все-таки центр города, все рядом, а поменяешь, придется ехать куда-нибудь на окраину, в Тмутаракань, в криминогенную зону. Но впрочем, что объяснять. Виновата я конечно. Виновата… 
Солдатов. Тихо, тихо, тихо. Успокойся, Викторовна. Безголосый тоже обнимает Максакову за плечи.

Солдатов. Оно как бы ты и виновата, но ежели глянуть ширее, то ни в чем ты, мать, не виноватая. Сын твой тоже тот еще хрухт, потому как слово родителя - закон для детей. Сказала мать нет, значится, нет! (Пауза) Так, что ты успокойся и живи с миром. Я на твоем месте с ним еще круче управился бы. Ишь ты, понимаешь, на мать баллоны катить! Ты молодой, у тебя вся жизнь впереди - заработаешь ешо, а матери где заработать? Как думаешь, медицина?   
Клава. Я думаю, что и родители должны детей уважать. Вам все- таки, бабушка, ой простите, Ольга Викторовна, нужно было найти с сыном компромисс.  

Максакова. Я с вами вполне согласна, Клава. И я уже созрела для компромисса и даже нашла подходящий вариант для размена, но сын к этому времени уже уехал. Вот я и решила. Надо ехать. Нужно мириться. Спасите меня, доктор. Не дайте… мне умереть… не прощенной!  

Доктор. Спасем, Ольга Викторовна, все будет all right.  Вы просто немножко устали. Хлопоты с papers…. Бумагами. Чемоданы собирать. Мы вас немножечко поколем Vitamins и вы придете в норму.  Let's go! То есть давайте я отвозить вас в палату.   

Солдатов. Доктор, а я?

Доктор. Скажи санитару, что отвел гражданина в неврологическое.  И пусть ему там дадут вытяжку подорожника.

Солдатов. Слышь, доктор, мне бы лучше настойки боярышника.  

Клава.  Может вам еще и виски с содовой? Клава напевает Tombe la Neige.

Солдатов. У вас медицины снега не выпросишь. Не то, что содовой.

Выходит санитар Коля. Он берет за руку Солдатова и они уходят со сцены.

Солдатов. Прощевай, мать и ты Левитан тоже… може дай Бог, еще свидимся.

Максакова. Прощайте, милейший Петр Игнатьевич, встретимся. Мы все там (показывает на потолок) обязательно встретимся. Напевая Tombe la Neige покидает сцену.

Клава встает из – за стола и замечает спящего безголосого дед мороза.

Клава. Гражданин.

Безголосый открывает глаза.

Клава. Прием окончен. Приходите завтра.

Безголосый вскакивает со стула. Он начинает хрипеть и махать лечением.

Клава. Я сказала завтра и занимаетесь самолечением.

Клава выталкивает (напевая Tombe la Neige) безголосого деда мороза.

 

 

                                                                             Картина вторая

 

Сцена представляет холл в большом богатом заокеанском доме семьи эмигрантов Эндрю и Кэти Макс.

В комнату, покашливая, и стряхивая капли дождя с плаща и шляпы, входит Эндрю Макс.

Эндрю симпатичный мужчина, но всегда говорит тихо и неразборчиво. Поэтому все кто с ним разговаривает, передает зрителю его слова.

Вид у него болезненный, мрачный, угрюмый, галстук на боку, рубашка расстегнута. Из кухни доносится голос его жены Кэти.

Кэти. Дорогой, это ты?

Эндрю. Я, я кто же еще.

Вешает в стенной шкаф пальто и шляпу.

Кэти. Что ты сегодня так рано?

Эндрю. А ты, что не рада?

Кэти. Ну, что ты! Напротив! Я как раз заканчиваю твои любимые бараньи котлетки с пюре.

В комнату в кухонном переднике входит Кэти и напевает Tombe la Neige

Эндрю. Ты чего это про снег поешь, когда на дворе льет, как из ведра.      

Кэти. Не знаю, привязалась чего – то с самого утра. Может оттого, что новый год ( поправляет игрушку на елке  и поет Новый год на дворе) скоро.  

Кэти удивленно смотрит на мужа. А что это с тобой, дорогой? Ты такой бледный, осунувшийся! Галстук на боку, рубашка расстегнута, что с тобой, Эндрю? Что случилось? Что-нибудь на службе? Ой, кажется, горит!

Выбегает из комнаты.

Эндрю подходит к окну и говорит. Эндрю. Ну, и погодка. Я всегда хотел умереть солнечным весенним утром, а придется уйти в небытие холодным зимним днем.

Кэти выходит из кухни.

Кэти. Что ты говоришь, дорогой?

Эндрю. Погода, говорю, сегодня ни к черту.

Кэти. Это точно. Не погода, а настоящая вакханалия! (пауза подходит к мужу снимает ему галстук) Так, что случилось, дорогой?

Эндрю. Принеси-ка, мне вначале кофе, Кэти. Я продрог до мозга костей.

Кэти. Ты и впрямь весь мокрый. Ты, что шел пешком, а где машина? Сломалась?

Эндрю. Сломалась? (пауза) Сломалась. Да, да, да в некотором смысле…

Кэти. Не говори загадками. Объясни толком. Что произошло!?

Эндрю. Целует жену. Вначале принеси кофе, а я пока переоденусь.

Эндрю включает магнитофон. Выходят из комнаты. Звучит музыка.

Эндрю выходит на нем теплый халат.   

Входит Кэти ставит на стол чашечку кофе. А что с машиной ты мне так и не сказал?

Эндрю. Машину я оставил на стоянке у госпиталя Сан - Патрик. Мне хотелось пройти пешком.

Кэти. Пешком! От госпиталя Сан - Патрик! В такую - то погоду!

Эндрю делает глоток.  Божественно! Прекрасный кофе. Потрясающий! С коньяком?! Почему с ним? На тебя это непохоже.

Кэти. Для разговора.

Эндрю. Звучит многозначительно. Что – то случилось?   

Кэти обнимает мужа. Прямо как в старой песне. Что – то случилось.

Энрю. Что – то тебя тянет сегодня на ретро.

Кэти. Ты прав. Весь день, какие – то старые песни…  на ум идут.  Послушаю, Эндрю, я хочу тебе сказать.  Я знаю, как это тяжело, но ты должен знать, что я всегда с тобой…

Эндрю. Кто тебе сказал.

Кэти. Кто мне сказал. Кто сказал. Мне позвонили из госпиталя.

Эндрю. Но я, же просил его не говорите тебе о моем диагнозе.   

Кэти. Просил. Кого ты просил?

Эндрю. Нашего семейного доктора Лурье.  

Кэти.  Доктора Лурье. И что за диагноз он тебя поставил. ОРЗ? Ну, конечно, грипп. Я так и знала, а как же иначе…  на дворе холодрыга,  а ты ходишь в пальто на рыбьем меху.  Сколько раз тебе говорила. Одевайся теплее.

Эндрю. Ты же не выдала мне пальто.

Кэти. Вот оно что. Не выдала ему пальто. А сам не мог взять. Шкаф не запирается.

Эндрю. И получил бы скандал… не то взял! не там!

Кэти. Ничего страшного. Покричала бы и успокоилась, но ты бы не заболел.

Эндрю. Может быть, и не заболел бы. Хотя это болезнь.  

Кэти. Какая болезнь. Что тебе сказал доктор?

Эндрю молча достает бумагу и протягивает ее Кэти.     

Кэти. Аdenocarcinoma. mucus-secreting. Serous. Adenocarcinoma. Что это?

Эндрю. Еxitus lethalis или по-нашему крышка.

Кэти. Что значит крышка?

Эдрю.   Фамилию видишь.

Кэти. Какую фамилию? А ну да. Эндрю Макс. И что? ( Пауза) Погоди. То есть ты хочешь сказать, что это твой диагноз…

Энрю кивает головой.

Кэти. Этого не может быть. Это какая- то ошибка.  Кто тебе это сказал?  

Эндрю говорит неразборчиво. Я не помню фамилию.

Кэти. Ты же сказал, что доктор Лурье.

Эндрю. Лурье сказал, а обследовал меня другой, но фамилию доктора из диагностического центра не помню.  

Кэти. Не помнит фамилию!  Молодец, а что ты вообще помнишь - а!?

Эндрю. Я помню, что в этом году…. Двадцать пять лет, как мы здесь.  Эх, а ведь я не хотел уезжать.

Кэти. А вот оно что. Ты не хотел уезжать. Это я виновата. Да, если бы тебе там поставили такой диагноз, то тебя лечить бы никто не стал. А здесь, пожалуйста, и обследовали (показывает бумагу) и лечение назначили.

Эндрю. Но я бы умер на Родине.

Кэти. Прекрати говорить о смерти. Сегодня с таким диагнозом живут до ста лет. Ты лучше скажи. Зачем ты поперся в этот диагностический центр?

Эндрю. Меня попросили.

Кэти. Его попросили.  Понятно. Снова… по приказу начальства… взял под козырек…  написал какую – то программу для диагностического центра и проверил ее на себе?

Эндрю. Да.   

Кэти. Ты что собака Павлова?

Эндрю. Я…

Кэти. Сказала бы я кто ты, но культурный ценз не позволяет.  

Эндрю. Я не мог отказать. Ты же знаешь, я не могу сказать нет.  

Кэти. Мог бы этого и не говорить. А пора бы научиться. Пора бы, в конце – концов, научится принимать решение самому!    

Эндрю.  Но ты же мной…  

Кэти перебивает. Знаю, сейчас начнешь старую песню о главном. Ты мной командуешь. Ты мной потыкаешь. Да я делаю, но делаю это для твоей пользы. Если бы не я. Чего бы ты добился в этой жизни.   

И потом разве я тебе приказывала хоть раз! Хоть когда – нибудь!  … лезть в кунсткамеру?! Вот зачем ты это постоянно делаешь. Лезешь во всякие сканеры, рентген комплексы. У тебя,  болит что - то? Ведь сказано. Не трогай лихо пока тихо. Ой, Эндрю. Учишь тебя. Учишь. Ладно. Не волнуйся. Я уверена, что это ошибка. Не первый раз эти твои программы… у тебя что – то находили, а потом все обходилось ась.

Эндрю. Не ошиблась, все очень серьезно. Я принял решение. Я уезжаю, Кэти.

Кэти. Вы посмотрите на него он принял решение! А меня, почему не спросил… и куда, позволь поинтересоваться, ты уезжаешь?

Эндрю. К матери.

Кэти. Понятно. Известное дело. Сейчас начнешь ныть. Я виноват перед мамой. Ах, какой я негодяй. ( пауза) А разве не мать променяла тебя на квартиру!? Что скажешь? Я знаю, что.  "Почитай отца твоего и мать свою: да будет тебе благо, и будешь долголетен на земле" Потом возьмешься за Родину, мол, променял ее  на колбасу! Репертуар известный.
Да, если разобраться так это Родина тебя бросила и мама. Родина такому специалисту, как ты, платила гроши, а родная мать не уступила даже положенных тебе несколько метров. Не квартиру, а метров! Коль уж мы заговори о детях, давай вспомним и о родителях, которые, между прочим, тоже должны почитать детей своих, ибо они дарованы им Богом. Ведь так!? Раз так, то дарованное нужно любить, а не отшвыривать, как нежную вещь со словами "мне все равно!" Лишь бы мне осталась квартира! 

Эндрю. Да, мать нужно почитать.  Я не почитал и не дожил даже до пятидесяти. У меня нет детей! Я живу под каким- то дурацким именем Эндрю и фамилией Макс, хотя на самом деле я  Андрей Максимов! Все потому что бросил мать. Променял Родину на чужбину.

Кэти. Боже мой! Сколько пафоса. Тебе в государственной думе выступать. Соловьем свистеть на телевизионном канале! 
Эндрю. Может быть! Где мой чемодан!? 

Кэти. Зачем тебе чемодан, путешественник!?

Эндрю. Я уезжаю! 

Пытается выйти из комнаты. 
Кэти становится у него на пути. 
Кэти. Никаких чемоданов. Смотрите на этого путешественник!  Вот здесь (показывает бумагу) написано, что с завтрашнего дня у тебя начинается лечение? 

Эндрю иронически усмехается.

Эндрю Мне это не нужно.

Кэти. Это нужно мне.  Обо мне ты подумал? Приниматель решений! Как я буду без тебя. Ты все, что есть у меня в этой жизни.  Да, я бываю часто, резкой к тебе. Вздорной. Недовольной, но я люблю тебя! Понимаешь, люблю!

Кэти обнимает мужа.  
 Эндрю. Кэти, я тоже тебя люблю, но я должен ехать. Я боюсь вечных мук!

Кэти ведет мужа к дивану и говорит. Мой милый, не нужно льстить себя ложными надеждами! Ты атеист.   
Кэти усаживает мужа на диван. 
Кэти. Сядь и остынь. Подыши носом. Вот так. Раз вдох. Два выдох. Лететь тебе никуда не нужно. Твоя мама должна сама к тебе приехать.

Эндрю. Каким образом. Это же так далеко?

Кэти. Эндрю, ты неисправим. Для тебя значит близко туда лететь, а ей сюда далеко.

Эндрю. Но она же пожилой человек.

Кэти. А ты больной. Мало ли что может произойти с тобой в полете. Вдруг тебе понадобиться медицинская помощь. Мы вылетим в трубу, если тебя начнут лечить за границей.

Эндрю. А что делать, Кэти?

Кэти. Тебе нужно лечиться, а приездом мамы я займусь сама. Пошлю ей приглашение Куплю билеты. Встречу ее в аэропорту и привезу сюда…  Ну, что ты  так смотришь?

Я знаю, что гений! Что я чудо и я лучше всех!  

Энрю. Именно так, дорогая, и пусть только кто – нибудь подумает сказать обратное! Ты самая умная! Самая лучшая! Я тебе обожаю!

Кэти. Спасибо, дорогой.

Эндрю. Кэти, я подумал и решил. Ты права! Я безвольный, но сегодня я изменился. Я принял решение. Я ей сейчас позвоню…   

Кэти резко останавливает. Вот этого делать не нужно.

Эндрю. Что?

Кэти. Звонить ей….  

Энрю. Почему?  

Кэти.  Почему. Почему. Потому что она по - твоему голосу сразу догадается, что с тобой что- то не ладно. Я ей сама позвоню. Согласен? 
Эндрю. Разве я когда-нибудь был не согласен с тобой, дорогая? 

Кэти. Попробовал бы только. Смеется и обнимает Эндрю

 Эндрю. А что ты хотела мне сказать, Кэти, когда я пришел домой? 
 Кэти. На сегодня, дорогой, достаточно того, что сказал ты мне.

Актеры покидают сцену. Звучит песня Tombe la Neige .  

 

                                                                                                     Картина третья

 

 

Сцена представляет скромную эмигрантскую квартиру. Из окна видны небоскребы. На диванах, стульях множество плюшевых игрушек. В кресле сидит большая кукла. В красном углу икона "Спасителя" В комнате звонит телефон. На сцене появляется хозяйка дома Виктория Леопольдовна Невинская. Она напевает песню. Tombe la Neige.
Невинская. Я вас слушаю. Кто? А что так рано, ведь вы же должны были придти к четырем, а сейчас без четверти два. Что? Почему быстрей … что - то случилось… 
Дождь на дворе, что ты говоришь, а с утра вроде как солнечно было. Не поняла, повтори? Изменчивый климат!? Да, здешняя погода как капризная дама. Почему вы кричите? Я, слава Богу, еще прекрасно слышу. Что? Что? Промокли. Продрогли. Ну, хорошо, хорошо открываю.  

Кладет трубку и идет к окну. -  И впрямь, вакханалия. Надо будет надеть резиновые сапоги и дождевик. До театра ведь так далеко. 
     
В комнату, шумно отряхивая зонтики, плащи и шляпы входят двое (коллеги Виктории Леопольдовны Иван Кобылин и Вера Языкова).       
Кобылин снимает пальто и ставит на стул  полиэтиленовый пакет.

Языкова осматривает свое платье.  

Кобылин, ты меня своими пакетами опять запачкал, замыть надо.

Вика, у тебя вода есть, а то в прошлый раз…

Невинская есть. Есть. Есть.  ( напевает Tombe la Neige)  

Языкова уходит ванную комнату.

Кобылин.  Ты чего это про снег поешь, когда на дворе дождь?

Невинская. Не знаю. Чего-то с утра привязалась.  Новый год ведь скоро. ( поправляет на елке шар)  А что вы так рано? Ведь репетиция только в четыре. 
Кобылин. Как будто в четыре наступит рай земной. Здесь и в четыре, и в пять, и в полночь все одно и то же! Новый год на дворе, а настроенье точно в феврале.

В том смысле, что –

Февраль.

Достать чернил и плакать!

Писать о феврале навзрыд.. Кстати, Вика, у тебя есть?  -   жарко потирает руки .     
Невинская. Чернила? Нет, нету, кажется, но есть шариковая ручка.     
Кобылин. Я не это имею в виду, я говорю за твою замечательную рябиновку! 
В смысле, где же кружка. (Берет со стола чашку) Выпьем, древняя старушка.

Кобылина. Ваня.

-Ах пардон.  Милая подушка, сердцу станет веселей! ( Пауза) Ну - так как?      
Невинская.  Да как же ты на репетицию пойдешь пьяный?      
Кобылин. Так уж и пьяный. Ты же ведь больше рюмки не нальешь, (машет укоризненно пальцем) я тебя знаю. И второе, я все равно там играю роль безмолвного русского мужика, ну буду играть, безмолвного выпившего мужика. Подумаешь! Ну, для сугреву, Викусик! Умоляю!     

Невинская. Ну, хорошо, только что для сугрева!? Сейчас принесу.  

Невинская уходит. 

В комнату входит, напевая Языкова.    

Языкова. Слышь Кобылин, если так дальше будет лить, то нас всех смоет нахрен этот глобал ворминг.    
 Кобылин. Где ворминг, а где колотун. Вон… я слышал…  Джомолунгму от холода трясет. Прикинь, если она на землю обвалиться. Так, что твой потоп!  А все ракеты виноваты.  Шныряют туда сюда!  
Заглядывает в кухню, куда ушла за настойкой Виктория Леопольдовна. Поворачивается спиной к кухонной двери и идет в комнату.   Викусик, ну что ты так долго.!

Пауза. Летают, летают. Бога думают за бороду ухватить? 

Языкова. А ты что ж в Бога веришь?  

Кобылин. Нет, но если бы он положил на мой счет тысяч сто, то, пожалуй, и поверил бы.  
в комнату входит Невинская:     
Невинская. Не богохульствуй, Иван!     

Кобылин разводя руки. Вот те на, а чего я такого сказал?     

Невинская. Сказано ведь не поминай Господа всуе! 

Кобылин. Данунафиг.

Невинская. Иван!

Кобылин. Данунафиг, Викусик, да будет тебе известно — древнегреческий бог недоверия. Вот и я в недоверии, как говорится, поминай, не поминай, а рябиновку наливай! - Наливает рюмку. - Ну, вздрогнули! - Выпивает. Крякает. Как говорится. Царь хороший, боярышники плохие! Ты у нас, Викусик, хоть и не королевишна, а рябиновочка у тебя мягкая, крепкая и голова от нее чистая и светлая! накалывает гриб на вилку. Жует и приговаривает. - А грибки. Это ж Мольер в чистом виде, а не грузди! Ты где их покупала?    

Невинская. Покупала? Сама собирала и солила сама!     

Кобылин. Да ты что!? Обалдеть!     

Невинская.  Ты капустку мою попробуй. Подвигает тарелку с капустой.    

Кобылин торжественно. Ну, капуста без рюмки, то актер без роли. Наливай!  -    Подносит рюмку. 
Невинская. Не много?   

Кобылин. В самый раз! Выпивает. Крякает. Накалывает на вилку капусту. -  Хороша, капустенция! Хороша.   Не капуста, а чистый Шекспир! Неужто, впрямь, сама квасила? Ой, запачкался.

Идет в ванную комнату.     

Невинская.  Конечно! Разве здесь умеют мариновать грибы? А капусту солить !? Вот у  на-а-с... -

Пауза. Машет рукой на восток. - У нас умели… 

Дамы остаются тет- а- тет.     
Языкова (перебивает Невинскую,  ехидно) Да что ты говоришь!? Помнится лет….  Лет тому назад уж и   не припомню сколько, ты утверждала обратное, мол, у них там за границей все charmant, а у  нас все дерьмо и кислая капуста…    

Невинская обрывает Языкову: Прошу не выражаться.  В моем доме! Прости и помилуй нас, Господи. 

Невинская крестится.    

Языкова  Я не выражаюсь, а только повторяю твои слова, Богобоязненная ты наша! Давно ли ты ею стала?     

Невинская. Я ею всегда была…    

Языкова берет журнал, что лежит на столе. Встает со стула и ехидным тоном говорит.

- Что мы говорим - а! Пять мужей. Пять абортов… и вот журнальчики с мужиками пикантными ( показывает зрителям  журнал с на страницах которого изображены мускулистые молодые мужчины) посматриваем. Это у вас называется  богобоязненностью?  

Передает журнал Кобылину. Кобылин смотрит в журнал и читает.

-Эротика и шоколад в музеях Барселоны.  Ну, ты Викусик, даешь!

Невинская вырывает журнал из его рук.

- Да, грешна! А кто без греха. Кто. Покажите мне.  Да грешила, потому что молодая была, неопытная, глупая. Да и, как говорится, с волками жить - по-волчьи выть. Разве у нас мужчину порядочного можно было найти, то пьяница, то волокита, а  то ещё Бог знает, что и  сбоку бантик. Вот и приходилось перебирать.

А родить? Да какой актрисе это в голову могло придти! Ты ведь сама знаешь, беременным роли не давали. Помнишь любимую фразу нашего незабвенного режиссера Павла Ивановича? А?   Пауза.   Нет? Ну, так я тебе напомню - или играй или рожай. Вот и приходилось играть, а не рожать. Сцена - тяжелейший крест

Языкова. Ай- ай. Замучили ее запытали. Зоя Космодемьянская ! Другие и крест несли, и детей рожали и… 
Невинская.  Уж не ты ли?   Языкова молча, листает журнал. (В момент спора Кобылин все время подливает себе в рюмку)  Не ты?! Ну, так и не суди других, и сама не судима будешь. 

Языкова.  А я не сужу. Я обличаю!          

Невинская. Ты прежде бревно из своего глаза вытащи, а уж потом обличай!  
Языкова. Мое бревно мне жить не мешает!

Кобылин. Дамы! Дамы! Вы кричите, точно иерихоновые трубы! Тихо! Тихо! Не хватало еще, чтобы на почве религиозного спора, соседи вызвали на нас полицию! Я, например, согласен с Верусей. Бога нет и это, как говорится, бесспорный факт, и верить в Бога не надо.

Языкова. Вот и я говорю.

Кобылин строго. Помолчи, Верусик.

Языкова. Да, ну вас с вашим Богом. Я лучше пойду, пятно замою. Не отмывается зараза.

Языкова уходит из комнаты.  

Кобылин обращается к Невинской.

Кобылин. Но с другой стороны я солидарен и с тобой, Викуся. Хоть Бога и нет, но жить нужно так, как будто он есть!     

Невинская. Хорошая мысль. Хоть и Богохульная. Христос (Невинская пафосно) есть поводырь и учитель.    

Кобылин. Правильно, Викусик, ибо сказано.  Потеряем учителя — капец, будем ходить пьяными и дурными.  

Невинская. Это где ж такое написано?   

Кобылин. Нальешь, расскажу.     

Невинская. Хватит уже тебе хлестать.      

Кобылин. Ну, Викусик!  Процесс, как говорил меченный ( пародирует Горбачева)  пошел, его надо углУбить"   Кобылин берет в руки графин.   Оп ля- ля, а сосуд то пуст! Давай-ка, Викуся, неси новую графиняцию! 
Невинская недоуменно смотрит на графин: Вот тебе на!? Ты, что уже все вылакал?      

Кобылин. Вылакал? Да, что тут было лакать! Кот и то больше наплачет! Давай, давай, Викусик, за консенсус, за мир и дружбу!  Подталкивает Невинскую к кухне. - Неси графинского! 

Невинская. Ладно, старый нытик, уговорил, но по последней рюмке. Еще на репетицию идти. Вы мне, кстати, так и не ответили, почему вы так рано пришли. Репетицию перенесли что ли? 
 Кобылин. Да, ну ее к монахам эту твою репетицию! Выталкивает ее на кухню. - Сейчас главное за мир, за дружбу, за консенсус в Новом ( поправляет елочную игрушку) в новом году.

Кобылин громко поет.  Если бы парни всей земли

Хором бы песню одну завели

Вот было б здорово, вот это был бы гром

Давайте парни хором запоём.

Кобылин уходит со сцены вместе с Невинской.

На сцену возвращается Языкова. Она смотрится в зеркальце красит губы и говорит.

Свет мой, зеркальце, скажи... да всю правду доложи... я ль на свете всех милее, всех румяней и белее?

Входит Кобылин и говорит.

А ей зеркальце в ответ ты сдурела  в шесят лет. Шучу. Шучу ( обнимает Языкову) Верунчик.  Ты у нас всех милее… кто бы спорил.

 Напевает арию "Помнишь ли ты, как счастье нам улыбалось»   

Кобылин. Послушай, Верусик, давай ты ей про это расскажи. У меня язык что- то и в горле чего – то. Не… ну ты…  представляешь. Это ж, какое свинство. Человек мне рябиновку наливал, грибками угощал, а я ему такую новость. Верунчик, давай ты, умоляю!  

Становится на одно колено и протягивает к Языковой руки.
Языкова. Да ты что! Она уже… поди…  на кухне ( берет в руки нож и проводит пальцем по лезвию)  нож на меня точит!  Так что - давай ты. ( Тычет ножом Кобылина)  Только так ( поигрывая ножом)  как говорил наш трагик Непыйвода…  мягонько, аккуратненько. Вика у нас натура тонкая, нервительная ( проводит ножом по горлу)  еще руки на себя наложит.

Кобылин встает с колена и отряхивая брюки. Нет, Вика у нас Богобоязненная. Адского огня боится.

Огнем до исторического материализма пугали, а сейчас ни в Бога, ни черта не верят!  

В комнату с подносом в руках входит Невинская.  Вера, сколько раз я тебя просила, не поминай в моем доме нечистую силу. Что у тебя за язык такой? 
Языкова. Нормальный у меня язык. Без признаков гепатита.

Языкова показывает язык.

Невинская.  Ой, договоришься ты, Вера, накажет тебя господь.  
Языкова.  Меня хоть есть за что, а тебя такую правильную за что наказывает!? С тобой же дружить, что с врагом в разведку ходить! 
Невинская. Почему это?
Языкова. Да, потому что, где ты, там и неприятности! То одно с тобой случается, то другое. Теперь вот из театра тебя выперли!    

Невинская смотрит широко открытыми глазами на своих приятелей. 

Невинская. Что значит выперли? Кого выперли? Меня лишили места… как же так?  меня?    

Языкова. Вас, вас, милейшая мадам Невинская, а кого же еще!  Вот, как говорится, Бог, а вот порог.
Невинская.  Да за что же это? Ваня, это правда? 
Кобылин подходит к Невинской. Обнимает ее за плечи и говорит, обращаясь к В. Языковой. 

Кобылин.  Ну, ты, Веруся, даешь. Послал бы я тебя, но ты я вижу там уже давно.

Языкова воинственно. Ты на кого шуршишь, Пакетик! Ишь разговорился будто у тебя в карамане запасная челюсть лежит!

Кобылин. Не беси меня, Верусик! И так уже трупы прятать некуда!

Кобылин обращается к Невинской.

Кобылин. Ну, полно, Викуся, успокойся. Подумаешь! Лишили места! Ай- яй- яй.  Был бы это действительно театр, а то так… балаган! Тебе ли, настоящей многогранной актрисе переживать, что тебя лишили места, в каком - то паршивом шапито… 

Невинская. плачет. Но почему меня? ( Пауза) Вера права там, где я, там одни неприятности.     

Кобылин. Глупости! Там, где ты, там вкусная еда и хорошая выпивка! А выставили тебя, потому что ты последняя пришла в этот шалман, а первыми выгоняют тех, кто пришли последними.     

Невинская. А в писании сказано, последние станут первыми...    

Языкова.  Опять ты двадцать пять со своим писанием. Мне утром режиссер позвонил ( переходит на игривый тон)  по – нашим с ним делам и так, между прочим,  обронил. Передай, Вики, что немые роли сокращаются.      

Невинская. А чего ж он мне сам не позвонил?     

Языкова. И как бы он с тобой разговаривал? Ты по-ихнему ни бельмеса, а он по-нашему ни в зуб ногой.     

Невинская. Мог бы и по французски. Поет Tombe la Neige.

Кобылин. Может, еще и по-итальянски? 

Кобылин поет O sole mio Che bella cosa na jurnata 'e sole…

 Невинская. А почему бы и нет. Ведь это же язык Феллини.     

Кобылин. Феллини - мелини! Да, ты смеешься что - ли надо мной? Я ж тебе говорю. Они своего языка толком не знают. Я год язык переучивал, прежде чем стал их понимать, а у меня, между прочим, кембриджское произношение!

God dammit ross!  

Языкова. Ой, держите меня семеро - двое не удержите. От твоего Кембриджа за версту Тамбовщиной несет! 

Отдайся, Ольга, озолочу!

Кобылин. Нет, она меня сегодня доведет до умопомрачения (Становится в театральную позу) 
Ты перед сном молилась, Дездемона!? 
 Языкова. Молилась, молилась, но водочкой… еще разок..  согрешала бы. Наливай, геморрой!  

 Кобылин. Вот это правильно.   Наливает в рюмку Языковой.

Кобылин.  И Викусику нальем.

Кобылин наполняет рюмку Невинской.     

Невинская. Нет, нет, у меня сегодня постный день.     

Кобылин поповским голосом. Отменяется рабе Божьей Виктории постный день и назначается хмельной. Во имя отца и сына и святого духа. Аминь! Пей, Вика, пей, сердцу станет веселей. Кобылин высоко и торжество  поднимает рюмку.    За прекрасных дам! Гип - гип ура!

Все чокаются. Языкова закусывает грибами.     

Языкова. Чудные у тебя грибки, Вика!  
Кобылин.  Вот и я говорю. На фига тебе этот театр. Тебе уже 75 лет!

Невинская. Ай, - ай- ай. Ай- ай! Русские актеры, Ваня, всегда отличались учтивостью и благородством и дамам о возрасте не упоминали.     

Кобылин.  А я уже матушка не русский актер, а дальнезарубежный!

Невинская. Русский актер, дорогой мой Ваня, и в могиле остается русским актером.

Кобылин смотрит на часы. Цигель – мигель ай, цвай, драй.   Как говорится, спасибо за щи, за кашу и милость вашу, а нам с Верусиком пора, а то опоздаем, и нас выгонят. Ты-то, мать, хоть огурцы солить можешь, а я что стану делать - лапти плести что - ли? Кобылик поет Лапти мои. Лапти… Берет руку Невинской и целует ее. - Прощевайте, матушка. Благодарствуем за угощение. Простите, коли, что не так. 

Выходят. Невинская говорит им вслед. Нашим привет всем передавайте. Пусть простят меня, если я чем-нибудь их обидела. 

Невинская остается одна в комнате. Берет в руки куклу и начинает, качая ее петь Nombe la Neige.

Ах,  Катя, Катя... как быстро промчалась жизнь, растаяла, как снег под мартовским солнцем (обращаясь к игрушке) Ах, как стремительно! Быстрее всяких физических скоростей. Куда там скорости света до скорости жизни! Но понимаешь это только в конце, а вначале кажется, что никакой скорости нет, что стареют только твои бабушка, дедушка, да мама с папой, а над тобой время не властно. Когда я была маленькая с ноготок…      такая вот точно как ты. Что не веришь? (Невинская смеется) Была, была, дорогуша. Была такой маленькой славненькой. Все говорили. Ой, какая чудная девочка, а теперь - развалина -Горько вздыхает. - Так вот, когда я была совсем крохой, помню, как моя бабушка часто мне говорила: Ах, Вика, как быстро промчалась жизнь, а я не могла понять, о чем это она говорит. Ведь время тянется так медленно. День как год. Год как век.

Подходит к книжному шкафу. Берет фотоальбом. Достает фото. 

Вот на этой фотографии мне десять лет. Всего десять! Как много мне еще нельзя. Как много мне запрещено и как мало разрешено. Ах, Как мне хотелось, чтобы поскорей наступила взрослая жизнь со всеми ее тайнами и прелестями. Как хотелось носить красивые платья с глубоким декольте. Безбоязненно носить не мамины туфли на высоких каблуках, а свои. Делать что хочется. Ходить куда вздумается. Кушать, когда есть аппетит, а не пришло время - идти к столу. Спать, когда упадешь с ног от усталости, а не по стрелкам часов. И просыпаться, когда отроются глаза, а е прогремит звонок будильника. -
Вот мне двадцать. Сколько надежд. Сколько упований. А здесь уже двадцать пять. Вот тридцать. Надежды все еще живы, а возможности тают, как снежный ком под весенним солнцем. Смотрит на следующее фото. - А  вот моя несчастная любовь. Ах, какой он был красавец. Куда там Алену Делону до него.     ( Пауза)     Но, к сожалению, редкое сочетание физической красоты и морального уродства. - Целует фото и кладет в альбом. 

А вот неудачное замужество. И тоже красавец. Юрист! При разводе он отюристил у меня всё, даже нижнее белье! - Вздыхает. Достает следующую фотографию. 

А вот мне сорок. Ну, просто портрет увядающей розы. А ведь мне, Катенька, всегда нравилась красота увяданья. 
    Цветы последние милей 
    Роскошных первенцев полей. 
    Они унылые мечтанья 
    Живее пробуждают в нас. 
    Так иногда разлуки час 
    Живее сладкого свиданья. 
     
     Пауза. 
Или вот эти строчки: 
     
    Унылая пора! очей очарованье! 
     Приятна мне твоя прощальная краса - 
    Люблю я пышное природы увяданье, 
    В багрец и в золото одетые леса...     

Красивые слова, когда они не касаются твоего лица, твоих рук, глаз, талии…     

А вот здесь мне уже пятьдесят - в развалинах тела и лица еще можно заметить отблески былой красоты! Вот шестьдесят, семьдесят…. - это, Катя, уже  не возраст - это уже наказание без преступления. Это старость.

И вновь “больше века длится день”. Я попыталась спастись от тягучего времени эмиграцией. Но.... Эмиграция оказалась миражом, блефом, но здесь хоть театр был. Пусть и балаган, пусть шапито, но все же сцена! Сцена! Здесь прошли мои лучшие годы. Цветы, поклонники, овации. И вот теперь меня, …      лишили сцены! лишили самого дорогого! Меня! Не грибы же, в самом деле, мариновать! Мне трагической актрисе и квасить капусту?   Мне, непревзойденной Офелии солить огурцы! ( Пауза) Офелия! О, Боже, неужели это было? Что же мне теперь делать, Катя?
     
    Начинает читать монолог Офелии.     

На колени мои головою склонись,

Твои раны осыплю цветов лепестками.

Что есть смерть?

Это новая вечная жизнь.

Что есть жизнь?

То, что людям дано в испытанье.

Гордый принц, посмотри на меня

и скажи,Что осталось от прежней Офелии бедной?

Быть безумной так трудно: безумство без лжи,

А любовь и безумие - гулкая бездна.

Знаешь, я умерла, а проснулась в саду,

И со мною отцы: мой отец и Всевышний.

Я оттуда увидела боль и беду.

Ты на грешной земле был ненужным.

Ты - лишний,

И теперь я тебя забираю с собой,

Кровь отравленной раны омою слезами.

Не холодный клинок, а святая любовь

Мир спасёт в море подлости, зла и обмана.

Эта тройка сейчас правит бал над людьми,

И "не быть" иногда много лучше, чем видеть,

Как в кипящий огонь низвергается мир,

Разрываются судьбы, как тонкие нити…

Пусть король с королевой в могиле лежат,

Их единственный сын здесь прощение примет.

Станет сладким бальзамом болезненный яд,

И Офелия больше тебя не покинет.

На колени мои головою склонись,

Гордый принц. Я тебя всей душою любила.

Что есть смерть?

Это новая вечная жизнь.

Что есть жизнь?

Только плач над зовущей могилой.     
Пауза. - Помню! Все еще помню (пауза) а вот что было со мной сегодня утром, помню с трудом. -
Печально вздыхает. - Боже мой, как я играла! Я не играла, я жила! Все! Все отдала я театру и молодость, и красоту, и страсть, и энергию, и душу, и еще множество маленьких и больших "И" а взамен получила морщины, болячки и чудовищные мешки под очаровательными глазками, сердечные боли и мрачный финал без выходного пособия. Браво! Браво, Вика! Брависсимо! -  Долгая пауза. - Вся моя жизнь была отдана сцене, сцене, которой больше нет. А тогда для чего же нужна мне такая жизнь!? Нет, такая жизнь, Кэти, мне не нужна! Были бы дети, муж тогда другое дело, но ведь у меня ни того, ни другого… только куклы, но вы-то уж как-нибудь и без меня проживете! Для вас это не великая потеря. - Горько вздыхает. -
Нет! Пора кончать спектакль под названием Вика Невинская. Выпью горсть таблеток и под звуки музыки забудусь смертным сном. Это ли не цель Желанная? Скончаться. Сном забыться. Уснуть... и видеть сны? Довольно театрально, но ведь я актриса!
Невинская идет к шкафу и достает из него баночку с таблетками. Идет на кухню и возвращается с чашкой. Бросает в нее таблетки. Размешивает их ложечкой. Начинает напевать Tombe la Neige. Вот к чему эту песня ко мне сегодня привязалась. Ну, что в путь! В небытие, как падающий снег. Готовы ли вы, мадам Невинская? ( Пауза) Да, Я готова! 
Прощайте мои любимые. (Целует игрушки) Мои верные плюшевые друзья. Прощай, моя дорогая Кэти! Прощай, прекрасный и жуткий мир! 
Подходит к иконе. Прости меня, Господи, но тебе лучше не смотреть на грешный финал! Прости!

Кладет икону лицом вниз. Подносит к губам чашку. В это время звонит телефон.  Невинская снимает трубку.    

 

 

 

 

Картина четвертая

 

Холл в доме Эндрю и Кэти Макса На сцену выходит доктор. Он садится на диван. Доктор Лурье пишет, что – то в айфоне.  Вскоре заходит Эндрю. Начинает покашливать, привлекая таким образом внимание доктора.   

Доктор отрывает взгляд от айфона.  А это вы, Эндрю. Застегните ваш халат и присаживайтесь.      

Эндрю. Как застегнуть? Вы же меня даже не послушали…  

Доктор. Главное не слушать, а слышать.  Одним словом, я буду честен с вами, мой дорогой. Я полагаю. Возможно. Я подчеркиваю. Возможно. Через какое – то время…  вас будут слушать (показывает пальцем в потолок)  в другом месте.  Кладет руки на плечи Эндрю и вдавливает его стул. Спокойно. Спокойно. Ничего страшного.

Эндрю. Что все так плохо?

Лурье. Что такое хорошо и что такое плохо вопрос философский, а не медицинский. Так вот с точки зрения медицины, которая как известно не стоит на месте и кто знает может завтра появится лекарство, которое сделает из вас прежнего огурчика!  Я хочу знать, как вы себя в целом (рисует руками в воздухи круг) чувствуете?

Эндрю. Болит.

Доктор. Это хорошо. Я в том смысле, что, как говорит один мой знакомый патологоанатом, не болит только у тру… то есть тра-та… вышла кошка за кота… однако не будем о грустном. Что конкретно болит?      

Эндрю. Голова болит.

Доктор. Бутылка вина не болит голова, а болит у того, кто не пьет ничего.  Шучу. Шучу.  Дайте – ка я вас пощупаю. Где болит здесь? А здесь? Тоже болит. Понятно. Я назначу – ка я вам, родной вы мой, аналгетики.

Эндрю. Что… простите?

Доктор. Я говорю обезболивающие. Я так понимаю, дорогой мой, у вас уже проблемы со слухом. Дайте- ка я взгляну в вашу ушную раковину. Ну, конечно… я так и думал. Отогенные внутричерепные отложения… тьфу, то есть я хочу сказать осложнения. Отсюда и глухота и головные боли. Ну, ничего. Я организую вам слуховой аппарат. Отличная машина. Стерео система. У меня есть реклама (вытаскивает рекламный листок) вот смотрите. Эндрю смотрит на листок. Где?

Доктор. Вот здесь. Видите? Нет! Понятно. Это тоже побочное осложнение, но ничего мы выпишем вам очки. Будете видеть даже ночью. Как говорил один мой знакомый офтальмолог.  Пациенту важна не технология, а качественная картинка на своем экране. Она у вас будет!

А ну – как пройдите… по комнате, так… теперь обратно. Ясно. Ясно.  На глаз вижу защемление пяточного нерва. Значит, нужны ходунки и самоходная коляска. Слуховой аппарат, очки, ну это мы уже с вами обговорили. Повернитесь – как ко мне вашей спинкой. Так. Так.  Нет... ну… вы только посмотрите… ярко выраженный сколиоз. Без специализированной кровати вы скоро не заснете. Покажите мне ваши ступни. Батенька мой, так у вас же тендинит задней большеберцовой мышцы. Вам срочно нужна ортопедическая обувь.

Эдрю. Что вы говорите. 

 Доктор. Речь ваша неразборчива… вот что. Покажите – ка мне ваше горло. Ну, конечно. У вас же на гландах написан.  Фолликулярно – лакунарный тонзиллит. Но вы не волнуйтесь – это поправимо! Я выпишу вам речевой аппарат.  

Доктор что – то пишет в айфоне и поет. Tombe la neige. Tu ne viendras pas ce soir. Tombe la neige.

Эндрю. Вот и вы эту песню поете.

Доктор. Так ведь (поправляет шар на елке) Новый год на дворе. Я хотел было встретить его здесь, но вы посмотрите какие стоят погоды.

Maybe yes, maybe non...

Maybe rain, maybe snow... Поэтому я встречу Новый год на юге. Вы встречали когда – нибудь Новый год в океане, под палящими небесами мой друг?

Эндрю. Нет, но зато я встречу его на небесах.

Доктор. Только не нужно отчаиваться, Эндрю. Мы все его когда – нибудь там встретим - это всего лишь вопрос времени. Никто от этого не застрахован. Кстати, какой у вас вид страхования?

Эндрю. Не помню.

Доктор. Вот и проблемы с памятью у вас. Будем выписывать вам стимулятор…

Эндрю перебивает. Коляска. Стимулятор. Зачем мне все это?

Доктор.  Схема простая. Вы в школе учили… такую формулу. Деньги – товар – деньги?  

Эндрю кивает головой.

Доктор. Так вот.  Медикалкер выделяет вам безналичные на покупку товаров. Мы их покупаем. Затем сдаем товар в фармаси и получаем… с вычетом их процента…  Наличные. Я не обещаю вам больших денег, но пристойное погребение гарантирую!  Шучу. Шучу.

Эндрю. Кэти получит приличную сумму по-моей universal life insurance. Им с мамой хватит. Так…   

Доктор перебивает Эндрю. Дорогой мой, исходя из моего опыта могу сказать, если денег хватает всем, то это уже не деньги. Ха- ха.  Шучу.  Потом вам нужно подумать не только о родителях и жене, но и о детях.

Эндрю тяжело вздыхая. Их нет у меня.

Доктор. О, извините. Я забыл, но сегодня это поправимо. Недавно открылась федеральная программа. Она помогает тем…  кто не оставил после себя потомства. Мы для этого возьмем ваш биологический материал и пропустим вас по deductable и OOP limit. Вы оставите потомство, а ваша жена получит неплохие деньги на воспитание ребенка.  

Эндрю. Вам это зачем, доктор?

Доктор. Как зачем. Это же мой долг. Помогать больным. Кроме того, я буду иметь с этого свой little profit. О проценте мы договоримся.  

Эндрю. Это все смахивает на аферы. Я не хочу оставлять Кэти с финансовыми проблемами.

Доктор. Проблемы! Афера. Вот только не нужно излишнего пафоса! Да, мы немножечко засунем руку в карман государства, но ему это, что слону дробина, как говорит мой знакомый ветеринар. Ха – ха. Шучу.  Что вы так на меня смотрите!? Вы знаете, какие я…  плачу ему… налоги! А куда они идут? Я бы вам сказал, но у меня нет времени. Меня ждут умирающие, то есть больные. Ну, что вы опять на меня смотрите!?  

Эндрю. Но ведь нас могут…

Доктор. Могут, могут, но как говорил один мой знакомый детектив. В расследовании главное не выйти на самих себя.

Эндрю. Что вы хотите сказать…

Доктор перебивает.  Этим я хочу сказать, мой дорогой, что в полиции работают люди. Стало быть, ничто человеческое…  им не чуждо.  

Эндрю. Ну, я не знаю.

Доктор. А вам и не надо знать. Как говорила одна моя пациентка. Много знаешь – спишь одна.  От вас требуется только подпись. Все остальное я беру это на себя.  

Эндрю. А сколько это…

Доктор что – то пишет в айфоне. Я объясню. Страховка у вас блю шилд. Мембер вы, как я вижу, хороший. Так что будем работать по схеме «В» Пропустим вас по блю шилд чмо или по кайзер чмо.  С помощью простого сложения у меня получается вот такая сумма. Но если мы воспользуемся делением и умножением. То мы получим вот это число. ( показывает Эндрю экран своего айфона)  Красиво, правда, но как говорит один мой знакомый сексопатолог,  возрастают риски.

Эндрю. Тогда пусть будет первое.

Доктор. Правильно! Как говорил один мой знакомый дрессировщик.  Душите свою жабу сами, пока она не задушила Вас.

Что вы на меня так смотрите? Точно медики - бандиты с большой дороги?

Эндрю. Нет,  что вы. Я недавно читал про доктора Буша. Он работает в России. Уехал туда не за деньгами, а за духовность. Благородный человек.

Доктор. Благородный человек!? (Смеется) Да вы просто Петросян. Так меня рассмешили.  Я так думаю, что скорей всего этот ваш доктор Буш не за духовностью туда поехал, а сбежал от нашей налоговой полиции. Он тут лет на сто пятьдесят строго режима дел наворотил этот ваш возвышенный человек.  Подпишите… вот здесь.

Эндрю подписывает.

Доктор. Спасибо. Всего вам доброго.  На днях я к вам заскачу.

Эндрю. Я вас провожу.

Доктор театрально забрасывает фуляр на шею и поет

Доктор Лурье и Эндрю покидают с цену.

Картина пятая

 

Кэти на коляске вывозит мужа в гостиную. 
Эндрю. Кэти, ну где же мама? Почему же она не едет? 
Кэти. Погоди, дорогой, погоди. В ее возрасте не так легко получить сюда визу. 
Эндрю. Но ведь я болен.  
Кэти. Если бы не это обстоятельство, то эта процедура затянулась бы на год, а то и больше. 
Эндрю. Но, когда же, когда. 
Кэти.  Вот возьми вот эти таблеточки ( дает таблетку)  и запей их ( дает стакан с водой) водой. 

Кэти. Ну, вот и славно, а сейчас я тебя отвезу в спальню. 
Эндрю. Я побуду здесь. Включи только какую-нибудь мелодию. 
Кэти включает музыку и выходит из комнаты. Комната погружается сумрак. 
В комнату входит Ольга Викторовна Максакова и Кэти.  Кэти.  Андрей, проснись.

Эндрю открывает глаза.

Эндрю. Что?  
Кэти. Мама приехала.

Эндрю. Мама.  

Энрю и Максакова обнимаются.

Эндрю. Мама. Мама (Эндрю что – то бормочет)  

Максакова. Что ты говоришь, сынок?

Эндрю тихо. Мама, я так рад тебя видеть.

Максакова не слышит. Что ты говоришь?  

Кэти. Он говорит, что рад вас видеть, Ольга Викторовна. Хотя видит уже он плохо, но доктор сказал, что это пройдет.

Максакова.  Конечно пройдет. Все обязательно пройдет. Как я рада, видеть вас, дети мои!  Простите меня, что я тогда с вами так поступила. Простите, и не держите зла на меня.  
Эндрю. Мама (Эндрю бормочет)  

Максакова. Что ты говоришь, сынок?

Кэти. Ольга Викторовна. Он спрашивает,  как вы себя чувствуете?   

Максакова. Слава Богу, сынок, пока еще держусь. Ты – то как?  

Эндрю. Я мама (Эндрю что – то бормочет)

Кэти. Доктор сказал, что через несколько дней Андрей пойдет на поправку. 
Максакова. Конечно, пойдет! Обязательно пойдет! Мы с тобой, Катенька, обязательно поставим его на ноги.  
Эндрю. Мама, мамочка (что – то бормочет)

Кэти. Ну, какой же ты негодяй.    

Максакова. Почему негодяй?  
Кэти. Он чувствует себя виноватым.     

Максакова. Как говорит теперешняя молодежь. Проехали.  Ты лучше расскажи мне…  как ты живешь? 
Эндрю.  Я доживаю.  
Кэти. Доживает он. Ты живешь, и будешь жить еще долго!

Максакова. Конечно, Андрюшенька, ты будешь жить долго. У тебя же такой красивый дом. У нас в таких только олигархи живут, а какая у Катеньки машина. У нас на таких только генеральные секретари ездили. Жена какая красавица. Потом. Я перед отъездом к гадалке ходила Так вот она сказала, что ты будешь жить до ста лет. Билетерша в нашем театре говорила карты никогда не врут и точно, как разложит пасьянс так все один в один и сходится.

Энрю. В каком… ( бормочет)

Кэти. Твоя мама рассказала мне, когда мы ехали с аэропорта, что у нее была знакомая билетерша. Она у нее на картах гадала.

Эндрю. Мама ты же ( что – то бормочет)

Кэти. Он говорит, что вы никогда не были суеверны.  

Максакова. А я и сейчас в них не верю, а ходила так для интереса.

Эндрю. Ты знаешь мама ( что – то бормочет)

Кэти наклоняется к мужу.

Кэти. Андрей говорит, что ему сегодня его первая учительница снилась. ( спрашивает у Эндрю) Как ее звали?

Эндрю. Её звали Анна Ивановна.   

Максакова. Почему звали. Она и сейчас жива.  

Эндрю. Жива!? ( что – то бормочет)

Кэти. Андрей говорит, что ей уж, поди, лет сто.  
Максакова. Правильно, Андрюша. Накануне моего отъезда к тебе ей как раз сто лет стукнуло. Юбилей отмечали в актовом зале твоей школы! Меня пригласили. Виделась с ней. Разговаривала. Она просила тебе привет передать.  
Эндрю. Сто лет! (что – то бормочет Максакова, поправляет плед, которым накрыт Эндрю)  
Максакова. Я знаю, знаю, что тебе нет и пятидесяти? Ты, сынок, еще два раза по пятьдесят проживешь. Я в журнале читала, что скоро придумают какую – то вакцину и люди вообще умирать не будут.

Эндрю с грустью в голосе. Ах, мама ( бормочет)

Кэти. Андрей, про родственников спрашивает. Кого ты назвал? Тетя Наташа. Александр Иванович. Вера жена дяди Виктора. 
Максакова. Все живы, здоровы, слава Богу. Дядя Виктор просил передать тебе огромный привет. Он… 
Эндрю. Мама. Дядя Витя умер еще до моего отъезда.

Максакова достает записную книжку. Вот как, а у меня записано, что он жив.
Кэти. Дядь, теть вспоминать так и обед остынет.  

Максакова. Да, с удовольствием пообедаю. Авиабилет дорогой, а еда в самолёте - отвратительная! 
Кэти. А у меня бараньи котлетки с зеленым горошком! 

Максакова. Это же любимое блюдо, Андрюшеньки нашего! 
Эндрю. А откуда  (бормочет)  
Кэти. Это я посвятила Ольгу Викторовну в твои новые вкусы. 
Максакова. Конечно Катя, а откуда бы мне знать. Мы ведь с вами двадцать пять лет  не общались.
Эндрю к Максаковой. Неужели двадцать ( что – то бормочет)

Максакова поправляет плед Эндрю и слушает, что он шепчет.

Максакова говорит. Да, мой мальчик. Пропустили мы с тобой огромный кусок жизни. Двадцать пять лет мы с тобой не общались. Но ничего, Андрюшенька, мы все еще наверстаем. У нас впереди еще целая жизнь.  

Максакова уходит

Эндрю. Спасибо тебя, милая, дорогая Кэти.  За то, что дала мне возможность встретиться с ней. Обнять ее, прикоснуться к ней. Это конечно не та мама, но все равно это мама.

                                   Картина шестая

 

Действие происходит в доме Эндрю и Кэти Макс.  В холл их богатого дома  входит Кэти и доктор Лурье.

Кэти. Проходите, доктор, присаживайтесь.

Доктор. Благодарю вас. Если вы хотели поговорить со мной о деньгах, то вот они.

Доктор лезет в карман.

Кэти. Нет. Я же сказала, что я их не возьму. А пригласила вас не я, а мама Эндрю.

Входит Максакова.

Кэти. А вот и она. Ну, что ж не буду мешать вашей беседе.

Кэти уходит.

Доктор. Добрый день, мадам. Разрешите отрекомендоваться. Семейный доктор вашего сына Яков Михайлович Лурье.

Максакова. Ольга Викторовна Максакова.

Лурье. Кэти сказала, что вы, Ольга Викторовна, хотите поговорить со мной.

Максакова садиться на стул.
Максакова.  Да, я хотела бы узнать относительно состояния моего сына?
Доктор. Один мой знакомый на это вопрос обычно отвечал. В зависимости от того, что хочет услышать мой пациент.

Максакова. Я хочу… узнать… правду.  

Доктор. Люди всегда требуют правды, мадам, но она редко приходится им по вкусу.

Максакова. Если вы сомневаетесь в своем вкусе, знайте: он у вас есть. Каков ваш прогноз относительно, Эндрю?

Доктор. Ничто так не портит прогнозы, как погода. Я за свою практику, мадам, видел чудеса исцеления безнадежно больных и смерти совершенно здоровых людей. 

Что касается вашего сына, то они неутешительные, но кто знает, может за это время, откроют лекарство, которое вернет его к жизни.

Максакова.   Если бы чудеса существовали, доктор, они перестали бы быть чудесами.

Доктор шутливо. Люблю иметь дело с практичными людьми.

Максакова также в шутливом тоне. Спасибо за добрые слова.

Доктор. Давайте лучше, мадам, от слов перейдем к делу... пока нас не слышит ни ваш сын, ни ваша невестка.  Так вот у нас с Эндрю  существуют некоторые финансовые… как это сказать точнее? ( пауза)   назовем их… отношения. Я должен ему некоторую… довольно… солидную сумму, но он отказывается ее принимать.  Я обратился к его супруге, но и она против.  Я мог бы забрать их себе, но я не привык брать чужое. Поэтому я отдаю их вам. Ну, что вы так на меня смотрите? Вы человек пожилой. Насколько я могу судить… пенсия у вас на Родине мизерная. Вам эти деньги будут весьма, кстати.

Максаковы. Но я тоже не привыкла брать чужое, доктор.

Доктор. Почему чужое… это же ваш сын.

Максакова. Но деньги, то его Вот такая задачка, доктор.  

Максакова. Жизнь, мадам, это бесконечный сборник задач, а я люблю решать задачи.  И решение будет таким. Мы сделаем с вами вот как.  Мы откроем фонд имени вашего сына. Уставным капиталом, которого станут эти (стучит по боковому карману) деньги. Как вам мое решение?  

Максакова. Замечательная идея, доктор!

Доктор. Вот и отлично. Теперь нам нужно найти подходящую кандидатуру для учредителя. Я думаю…

Максакова прерывает доктора. Зачем же искать. Вы и возглавьте.

Доктор. Почему я!?

Максакова.  Потому что деньги у вас. Другой бы на вашем месте их прикарманил и был бы таков.   

Доктор. Благодарю вас, мадам, за ваше доверие. Я немедленно займусь этим делом.

Доктор встает.

Максакова. Куда же вы, доктор. Погодите. Мы же с вами не выпили по чашечке кофе с моим Наполеоном. Вы знаете какой у меня Наполеон. А грибочки. Квашенная капуста. Песня… Да вы сейчас попробуете. Одну минуточку я сейчас.

Доктор удерживает Максакову. Благодарю вас, мадам, но я спешу.

Достает карманные часы.

Максакова. О какие у вас красивые часы.

Доктор. И главное старинные. Мне их продал… с большой скидкой… мой дед, когда лежал на смертном одре. Практичный, я вам скажу, был человек.  

Максакова. Ну, что ж не буду вас задерживать. Больные это святое. Давайте, я провожу вас до двери.

Благодарю вас, мадам.

Доктор берет под руку Максакову, и они покидают сцену.

 

 

 

ЭПИЛОГ

 

 

В комнату входит Кэти. Она поправляет мебель. Садится на диван. Кэти. Вскоре входит Невинская.

Невинская. А дождь за окном льет и льет, а так хочется новогоднего снега. Поет Tombe la Neige

Кэти. Вы знаете сейчас… после ухода Андрея из жизни…  я чувствую себя виноватой. Не нужно было мне врать и я бы никогда не пошла на этот
обман, если бы в тот самый день, когда заболел Андрей, не умерла его мама. Я не смогла ему сказать о ее смерти. Он бы этого не перенес…
Невинская. Считайте это ложью во спасение, Катя.
Кэти. Может. Может быть вы правы. ( пауза) Да. Кстати. Я хочу сказать, что вам удалось хорошо сыграть маму Андрея. Передать  ее голос,
манеры, улыбку, жесты. Я порой… даже… не понимала - вы это или она? Как вам это удалось? Ведь вы же никогда ее не видели и не были с ней
знакомы… Максакова. Система Станиславского. Кэти. Может быть.  Это (достает конверт) расчет за вашу услугу, работу, или роль, даже не знаю, как это называть? (Протягивает конверт) В нем
пять тысяч. Я полагаю этого достаточно?
Максакова.  Катя. Дорогая, милая Катя. Я пришла в ваш дом не для того, чтобы оказывать услугу, работать или еще того хуже играть роль, я пришла
помочь вам в тяжелую для вас минуту. Разве за помощь берут деньги? За эти дни вы и Андрей стали мне как родные люди. Посмотрите на нашу
общую фотографию. ( Достает из кармана фото) Мы же смотримся как настоящая семья. Как же я могу брать с вас деньги?! Кроме того, если
разобраться, то окажется, что это я вам должна, а не вы мне! Вы ведь спасли меня от смерти. Видите - ли, дело в том, что в тот момент,
когда вы постучали в мою дверь… ну, чтобы попросить меня о помощи. Временно побыть матерью Андрея.  Я уже подносила к губам бокал с ядом. Еще минута и все было бы кончено. Поэтому я считаю, что никто никому ничего не должен. Я сейчас соберу свои вещи и вернусь к себе домой (возвращает конверт) А деньги оставьте себе. Зачем они мне? На еду я практически не трачусь. Мебель у меня есть. Гардероба хватит на две жизни. Ехать мне некуда! Никто и нигде меня уже не ждет. Кроме моих старых приятелей Вани Кобылина, да Веры Языковой.
Кэти. Виктория Леопольдовна, вы не правы, у вас есть сын Андрей, дочь Катя и (гладит себя по животу) маленький Андрей. Доктор не обманул.
Оставайтесь у меня! Дом большой. Места хватит всем.
Невинская. Я подумаю об этом завтра, а сегодня отвезите меня,
пожалуйста, домой. (Идут к выходу) Ой, смотрите, Катя, снег пошел.
 На сцене начинает падать снег. Звучит песня  «Tombe la neige»  актеры покидают сцену.

 

 

 

Финал

    

Оглавление     Записная книжка